Секс - моя жизнь. Откровенная история суррогатного партнера - Шерил Грин

Они были длинные и изящные, но при этом сильные. Ему было двадцать три, у него была безупречная кожа, сияющие голубые глаза и низкий голос, который звучал так сексуально, что у меня дрожали колени. Еще у него были светлые вьющиеся волосы, довольно длинные, то есть это считалось длинным в то время. Майкл был «мальчиком на побегушках», но это была самая неподходящая для него должность.

То, что его интеллект и уверенность в себе значительно превосходят его положение в фирме, было очевидно каждому..

Если он не бегал по поручениям наших боссов или не снимал фотокопии, то работал за столом, который стоял рядом с моим. Однажды в понедельник, когда я спросила его, как он провел уик-энд, он ответил:

— Отлично, все выходные трахались.

— Что???

— Да, встали только, чтобы поесть.

Он серьезно. Никто — не единая живая душа — не разговаривал со мной так открыто о сексе. Услышав его ответ, я так и осталась сидеть с широко раскрытыми глазами и упавшей челюстью. Наверное, я выглядела глупо, но это его не обескуражило. Он спросил, как провела выходные я, но я была так потрясена, что не смогла ответить..

Мы с Майклом часто обедали вместе и вскоре вели самые задушевные беседы. Он мог задать мне любой вопрос, самый личный, и все равно не казался назойливым. Никогда раньше я не вела таких откровенных разговоров. Мы много говорили о сексе, но кроме этого о кино, политике, книгах, его учебе в колледже, его семье, моей семье, планах на будущее — решительно обо всем на свете.

Но все-таки, какими бы откровенными не были наши разговоры, я не была до конца честна с ним. В начале нашего знакомства я сказала, что я девственница, потому что не хотела, чтобы он составил обо мне превратное мнение..

Майкла отстранили от учебы в Бостонском университете за то, что он писал тесты за других. Его поймали, когда он писал экзамен за студента, который изучал бизнес, и он должен был предстать перед комиссией. Он отстаивал свою невиновность, утверждая, что этот студент — будущая акула делового мира, ведь он принял правильное решение, когда нанял лучшего из лучших.

Естественно, это не убедило комиссию, и его на год отстранили от учебы..

Все в Майке было необычно. Он поцеловал меня еще до того, как мы сходили на первое свидание. Мы ехали в лифте на первый этаж, чтобы пообедать вместе, и неожиданно он мягко притянул меня к себе. Этот поцелуй был самым чувственным поцелуем из всех, что у меня были. Он был нежным и сексуальным. Майкл не допускал полутонов.

Он все делал страстно, и этот поцелуй не был исключением..

С Майклом я расцвела. Я отрастила волосы, в моем гардеробе появилась новая сексуальная одежда, одобренная Майклом. Он дал мне список книг, и я внезапно обнаружила, что совсем не глупа, что у меня есть литературное чутье, которое не мог пробудить никто из моих учителей. Мы пробовали марихуану и галлюциногенные наркотики.

В сексуальном плане я сделала еще больше открытий. Я впервые попробовала оральный секс и испытала свой первый оргазм во время соития. И не менее важным было то, что я впервые занималась сексом при свете и говорила о том, что мне нравится, а что нет. Это было время открывшихся передо мной возможностей, и мы собирались окунуться в них рука об руку..

Майкл поднимал на смех половину из того, чему меня учили о сексе. «Бред», — смеялся он, когда я рассказывала о запрете на мастурбацию и других католических догматах, которые заменяли нам половое воспитание. «Это просто способ контроля. Они контролируют тебя с помощью стыда и страха», — заявлял он. Он, казалось, даже сердился на меня за то, что я поддаюсь влиянию опасных и ложных сведений.

Может быть, проблема действительно была не во мне, а в морали?.

Впервые в жизни у меня была возможность вести откровенные разговоры о сексе, лишенные какого бы то ни было осуждения. Майкл оценивал секс с точки зрения светского, нерелигиозного человека, и это было новым для меня. Теперь я могла не только подвергнуть сомнению то, чему меня учили, но и познавать противоположные идеи, которые были созвучны тому, что чувствовала я.

Однажды ночью, когда прошло уже довольно много времени с тех пор, как я призналась во всех своих сексуальных переживаниях, я рассказала Майклу про свою последнюю исповедь..

— Идиотизм, — фыркнул он. — Почему они там все так зациклились на девственности? В этом нет никакой логики.

Я рассказала о своей вере в то, что Бог наблюдает, как я раз за разом умышленно нарушаю правила, и описала свой страх перед тем, что после моей смерти он воздаст мне за все. Майкл высмеял мои страхи. Ведь он, в конце концов, не был католиком. Он был евреем. В то время я понятия не имела, что же это на самом деле означает.

Но я видела, что Бога он не представляет себе в качестве жестокого школьного учителя, как это делала я..

Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы с Майклом начали встречаться, но разные адреса у нас были уже только на бумаге. Мне было девятнадцать, я снимала квартиру в Бостоне с двумя другими девушками, но большую часть ночей я проводила у Майкла. Мои родители знали о существовании Майкла, и между нами существовало некое негласное соглашение, которое заставляло их избегать вопросов о том, спим ли мы вместе или нет.

Они не спрашивали, а я не рассказывала..

Однажды рано утром, когда я была у Майкла, зазвонил телефон. Мой будильник должен был прозвенеть только через час, и я решила не отвечать, но когда раздался пятый звонок, стало очевидным, что человек на другом конце провода не собирался сдаваться. Майкл накрыл голову подушкой. Едва проснувшись, я сняла трубку..

— Нам нужно поговорить, — раздался голос моего отца.

— Папа?

— Приезжай домой на выходные.

— Откуда у тебя этот номер?

— Он есть в телефонной книге. Ты должна приехать домой в выходные. Нам нужно поговорить.

У меня упало сердце, когда я поняла, что срок негласного соглашения внезапно истек. Сидя в автобусе по дороге домой, я испытывала те же ощущения, что и каждую субботу по пути в исповедальню. Мне пришлось взять себя в руки, прежде чем я открыла входную дверь.

— Поговорим в гостиной, — произнес отец.

Я понимала, что ничего хорошего этот разговор не предвещает. Его слова привели меня в смятение.

— Ты, очевидно, уже далеко не Дева Мария. Я знаю, чем ты там занимаешься со своим бойфрендом.

У меня застрял комок в горле. Как будто мне дали пощечину. Но худшее было впереди.

— Тебе, видимо, придется выйти за него замуж, потому что ни один приличный человек не примет тебя в свой дом.

Я начала плакать. Я не могла произнести ни слова. В глазах моего отца я была порченым товаром.