Отдай мне мужа! - Светлана Демидова

– Что она сделала? – опять спросил я.

– Не важно.

Она с трудом излагала свои мысли. Все сказанное ею было очень туманно. Но я почему-то понял, что эти люди связаны между собой в любовном треугольнике, и потому Еве неловко об этом рассказывать постороннему человеку.

– Да, я понимаю, – согласился я, однако решил уточнить: – Эта женщина живет с вами?

– Нет. Но она последнее время стала к нам приходить… часто… Мы собирались вместе встретить Новый год, но… сильно поругались… Понимаете?

Я опять кивнул, поскольку мне действительно казалось, что многое понял. Муж Евы наверняка спал с этой «дальней родственницей отца». Похоже, днем в доме произошла какая-то ужасная сцена, после которой Герман Панкин в ярости ушел. Но не мог же такой богатый и благополучный человек свести счеты с жизнью из-за банального адюльтера! С другой стороны, адюльтер мог быть и не банальным, всех нюансов я не знал. Мне подумалось, что с этой родственницей отца неплохо было бы поговорить, и спросил:

– А куда она могла отправиться… ну… ваша родственница?

Ева с удивлением посмотрела на меня, но все же ответила:

– Не знаю, наверно, домой…

Если бы я только мог снова встретиться с этой девицей! Какой же я идиот, что отпустил ее!

Ева прикрыла глаза руками. Наверняка голова у нее разболелась еще сильней.

– Вы очень любезно поступили… – тихо сказала она.

– Что вы имеете в виду? – удивился я.

– Вы… Вы привезли меня из ресторана. Я это поняла. – Ева резко придвинулась, схватила меня за руку и воскликнула в каком-то исступлении: – Умоляю вас, не оставляйте меня одну! Без Германа я не чувствую в себе сил жить! Я думала, что он придет в «Оскар», когда успокоится. Мы часто встречались там… Но он не пришел… Если бы вы знали, что я собиралась сделать…

Я это знал: ведь трубочка с фенобарбиталом была у меня в кармане.

– Успокойтесь, прошу вас! – Я слегка дотронулся до ее плеча.

– Если он не вернется к полуночи, я… – Ева опять с силой сжала мою руку. – Я еще не знаю, что сделаю, но я обязательно что-нибудь сделаю… Если б вы знали, как я люблю его!

Мужчине всегда неприятно слышать от красивой женщины, что она любит мужа. По сути, все мужчины подсознательно ревнуют к своим собратьям едва ли не каждую красивую женщину.

Ева потянулась за фотографией Германа и даже любовно погладила рукой стекло.

– Посмотрите, вот он.

С трогательной гордостью она буквально сунула мне под нос фотографию смеющегося теннисиста. Снова вспомнился взгляд мертвеца. Кивнув, я мрачно пробурчал «да», что ничего не означало. Я явился сюда, чтобы рассказать этой женщине о смерти ее мужа, а сам сижу и слушаю разговоры о нем, будто он жив и вернется с минуты на минуту.

Ева, которая так еще ничего и не узнала от меня, наверно, вновь вспомнила ссору, из-за которой муж ушел из дома, и разрыдалась. Я не знал, что сказать, и потому терпеливо стал ждать, когда ее слезы иссякнут. Как только Ева перестала всхлипывать, я предложил ей прилечь и попытаться уснуть. Ей бы это не повредило, да и я бы получил возможность какое-то время не сообщать ей о смерти мужа. Ева легко согласилась, что было объяснимо – похмелье не самое лучшее состояние.

Поддерживая, я проводил ее в спальню. Эта комната не уступала по размерам гостиной. Такая же полукруглая, она была обшита панелями темного дерева, на стенах висели картины в тяжелых рамах. Я неплохо разбираюсь в живописи и потому сразу заметил, что картины в спальне очень ценные. В одном углу стоял столик, похожий на старинную конторку, настоящее произведение искусства. Повсюду цветы в больших вазах, низкие удобные пуфики, деревянные стулья. Кровать была огромной. Такая невольно навевает грешные мысли. Да, насущные потребности хозяев удовлетворялись явно роскошно!

Ева легла прямо на кремовое шелковое покрывало. На его фоне ее черное платье выглядело траурным. Я поспешил задать мучивший меня вопрос, пока она вновь не впала в забытье:

– Скажите, вы собирались провести этот вечер с друзьями?

– Нет, я думала, что мы будем только вдвоем, а он пригласил Анну… Я не хотела, понимаете?

– М-да… – буркнул я, а потом спросил: – У вас есть родственники?

– Мать, – отозвалась Ева. – Но она сейчас в Штатах. Наслаждается солнцем и океаном. Давно мечтала.

– М-мда… – опять повторился я. – А у вашего мужа?

– Что у мужа?

– У него… есть родные?

Я чуть было не употребил прошедшее время и остановился в самую последнюю секунду.

– Зачем вам это? – воскликнула Ева, охваченная внезапной тревогой.

Может быть, она почуяла беду? От ее расширившихся зрачков пошел такой ток страха, что мне опять стало нехорошо.

– Что вам известно?! Говорите же! – крикнула она.

Это был подходящий момент для того, чтобы рассказать ей все, но меня словно парализовало. Я выдавил из себя:

– Нет, что вы, Ева… уверяю вас. Мне ничего не известно… Просто любопытство…

Как же я себя ненавидел в этот момент! Что я за трус такой! Секунду она пристально смотрела на меня, потом вновь опустилась на кровать, уронив руки вдоль тела. Ева, казалось, успокоилась. Скоро ее дыхание стало ровным, и я на цыпочках вышел из спальни.

Я ругал себя последними словами, понимая, что так продолжаться больше не может. Из-за желания смягчить удар я хожу вокруг да около и потому веду себя, как последний дурак. Эта женщина должна знать правду. Пусть она поспит несколько часов, а когда настанет утро, я смогу связаться с ее знакомыми или хотя бы поговорю с консьержем. Консьержи многое знают. В общем, нужно набраться терпения. Но для чего? Охранять ее покой и сон и испортить встречу Нового года моей жене, друзьям и детям? Дети так ждут подарков, сваленных в моей машине! Наверное, именно сейчас их кормят ужином, и они задают кучу вопросов, почему же меня так долго нет. А моя милая Лиза умирает от беспокойства. Я чуть было снова не позвонил Караянам. Но что я мог сказать им? Ведь сам я не принял еще никакого решения. Конечно, я порчу своим близким встречу Нового года, но как мне оставить эту одинокую женщину в таком жутком состоянии, чуть живую от горя и виски? Только на меня она могла рассчитывать, только я был у нее в этот момент в целом мире. Но под угрозой мой семейный очаг, мои друзья, дорогие мне традиции…

Последние часы умирающего года… Что же делать? Впрочем, в любом случае этот вечер для меня потерян. Даже если я отправлюсь сейчас к жене и друзьям, я не смогу влиться в общий радостный хор, зная, что Ева Панкина в полном одиночестве дожидается в своей роскошной квартире любимого человека, а тот уже никогда не вернется…

Именно в этот момент на резном столике зазвонил телефон. Может, человек на другом конце провода ответит на тот жгучий вопрос, который я без устали задаю себе – что же мне теперь делать? Я уже тянулся за трубкой, как вдруг открылась дверь спальни и оттуда выбежала Ева. Она казалась абсолютно трезвой и совершенно успокоившейся.