Схватка с кобрами - Крэйг Томас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хоть и невелика, но все-таки обуза.
– Что? Ах да... пришлось уступить мой дом. Самая большая гостиная... – Она засмеялась. – Не стоило бы распространяться перед постояльцами, не так ли? – Лицо ее снова затуманилось, взгляд устремился... куда? Не на рослого пакистанца, который подошел к обитателю соседнего домика и о чем-то оживленно-почтительно беседовал. Даже не на предстоящее в ее доме собрание... куда-то значительно дальше; вспомнилось очень давнее запрещение смеяться. Сара вздохнула. – Крохи со стола богачей – это все, чем приходится довольствоваться, пока не наладится жизнь. Вы уверены, что здесь вам удобно? Я не стану упрекать, если съедете.
На проверку или намек не похоже.
– Мне бы хотелось быть поближе к озеру, – ответила Роз. – Здесь так приятно. – Повар, проявляя заботу, подал кофе, и она поплотнее уселась на подушках. Сара кивком головы отпустила повара и жестом указала на серебряный кофейник. – Да, пожалуйста. К счастью, там оказался этот малый и узнал вас, – полузакрыв глаза, тихо произнесла Роз.
– Да. – Плеск лениво бороздящих озеро шикар не слышнее плеска разливаемого по чашкам кофе. Горы в жарком мареве как бы отодвинулись вдаль, глуше слышалось пение птиц. В городе завыли сирены. – Да, передавая чашку Роз, повторила Сара.
– У меня на заду, наверное, сплошной синяк, – вертясь в кресле, объявила Роз. – Слишком тяжела, чтобы шлепаться об землю, как мячик. – Неуверенно поднялась на ноги. – Можно сперва сходить в одно место?
– Конечно. Там же, где и в вашем домике. Прошу прощения за беспорядок.
– Спасибо.
Раздвинув занавеску, Роз на плохо державших ее ногах прошла по короткому коридору в большую, обитую роскошными деревянными панелями, гостиную. Настоящая эдвардианская мебель, а не какие-нибудь копии тридцатых-сороковых годов. На затянутых сеткой окнах тяжелые шторы. Ароматные сорта дерева. Занимающий половину комнаты обеденный стол. Окруженный креслами и диваном длинный инкрустированный кофейный столик. В стеклянных горках мерцает хрусталь. На стенных панелях несколько писанных маслом картин – английские пейзажи. Или французские, в импрессионистской манере. Возможно, ценные.
За дело...
Опершись о стол, тяжело, будто от острой боли, опустилась на колени. Одна рука на ромбе скатерти, украшавшей центр стола. Пальцы другой нашарили в сумочке крошечный металлический предмет и приклеили его с внутренней стороны обрамляющего стол резного бордюра из цветов и птиц. Одна из птиц настороженно глядела на нее. Роз тяжело, будто суставы вконец поражены артритом, поднялась на ноги. Дело сделано...
Она взяла с собой "жучок" в надежде оставить его, не ожидая, что понадобится так скоро. Хайд рассказал ей, где и как устанавливать и как принимать его сигналы.
И просил ее быть осторожной...
Вздрагивая, побрела в туалет. К горлу подступила противная тошнота. Если найдут, то сразу же узнают...
* * *Здание Службы заграничной связи на Бангла Шахиб было под наблюдением. Чтобы его обнаружить, он убил целый час. Следили они и за почтамтом на расположенной неподалеку Маркет-роуд. Затягивают петлю. Или уже натягивают поводок, который он пока не заметил. Следят ли они за ним или только ждут, когда он попадет к ним в руки? Раз или два, поймав краем глаза подозрительные движения, Хайд думал, что следят. Но интуиция не подсказывала ему, что они близко.
Теперь, когда его паспорт проверяют, он решил пока не возвращаться в отель. В вестибюле уже могут кого-нибудь посадить. Если и вернется, то только в случае, если окончательно спугнет Лала.
Переговорный пункт на Джанпатх, отходившей от Коннот-плейс в сторону Раджпатха, был расположен напротив отеля, и телефонные кабинки, хотя они и находились близко от широкого, во всю стену, окна, загораживались лотками и тележками уличных торговцев, распродающих по бросовым ценам остатки идущих на экспорт предметов национальной одежды. А еще торгующие коврами тибетские беженцы, прилавки с дешевыми украшениями, бижутерией... Потребовалось довольно много времени и внимания, чтобы убедиться в отсутствии слежки, решиться войти внутрь и заказать разговор с Шелли в Сенчури-хаузе. Ненадежный телефон...
Хайд еще больше ослабил галстук и провел пальцем внутри намокшего воротничка. После уличной жары даже и от слабо тянувшего кондиционера сразу стало прохладно. На лбу выступили холодные капельки пота. На все уходит слишком много времени, его опять хотят найти, все карты у них на руках. Вдавившись в стоящий в кабинке узкий раскладной стул, он внимательно смотрел в похожее на киноэкран окно, стараясь не упустить ни малейшего подозрительного движения. Торчавший за поясом пистолет больно упирался в спину. Новая секретарша, недоумевающая, откуда у него служебный номер, по всей видимости, не торопилась соединять.
– Скажи ему, что это старина Патрик... звонит из Дели. Ну пожалуйста, голубушка! Что? Судя по вашему времени, дорогуша, его пока только вводят в курс дел... так что отрываться ему не от чего. Пожалуйста, сделай, как я прошу... голубушка. – На считанные секунды от злости забыл о натянутых нервах. – Шелли? – наконец выпалил он, сразу поняв, что взял не тот тон, – Шелли, конечно, не будет в восторге.
– Что там у тебя, Патрик? – послышался нетерпеливый голос.
– Касс бежал. Не верь этому.
– Я... должен, – ответил наконец Шелли. – Меня формально поставили в известность. Теперь это официальный факт, Патрик. – Принужденная речь Шелли опустошила его, сразу лишила сил. Вороха ярких тканей я еще более яркие готовые платья мелькали за окном, словно плащи матадоров, мешая ориентироваться. – Ты понял?
В голосе вынужденные нотки, желание уклониться от возможных обвинений со стороны Хайда. Хайд понял. От "ностромо" отказались. Это называлось лишить страховочной сетки... или, как говорили применительно к агенту, от которого отреклись, получить поцелуй паука. Такое случалось, но не при Обри. Старик никогда бы не...
– Понял, – тупо ответил он.
– Все указывает на виновность Касса... имею в виду убийство.
– Неужели? Между прочим, он его не совершал.
– Ты веришь, что его увезли?
– Да. Как в собственный символ веры – в черта, старого приятеля.
– Но у тебя никакой связи?..
– Никакой.
– Тогда бросай.
– Нет.
Молчание. За окном гипнотизирующее, успокаивающее мелькание тряпок, блеск украшений, усыпляющая толкотня людской толпы. Наконец Шелли тихо спросил:
– Что ты можешь?
– Немного.
– Боюсь, от делийской резидентуры ждать помощи бесполезно.
– От этих паркетных шаркунов? Я бы не доверил им присмотреть за своей тетушкой Глэд. Слушай, Шелли, – ты пошел бы на то, чтобы поднажать рычагом? Ради обмена?
Снова долгое молчание, потом напряженно, еле слышно:
– Да.
Хайд облегченно вздохнул. Известный перестраховщик наконец, как с ним обычно бывало, принял правильное решение. Но Шелли не пошевелит пальцем, пока не получит в свои руки рычаг, что-нибудь такое, чем можно нажать. Шелли въехал на свой пост по широкой дороге карьеры, ведущей к высоким наградам, высокому положению и высокой пенсии. Обри же всегда шел по узкой тропе преданности делу и безукоризненной честности. Отставал по службе, не имел твердой поддержки, но действовал быстро и без колебаний.
– Хорошо. Я добуду.
– Обычные ограничения по списку Д остаются в силе. – Если что не так, ты сам по себе. Ни обмена, ни официальной крыши. Ты считаешь, они действительно торгуют наркотиками?
– Касс так считает.
– Трудно поверить... почти невозможно.
– Само собой. Но они деревенские парни, а не Неру или богатые наследники. Им было нужно состояние, и теперь оно у них есть.
– Не такие уж они деревенские парни.
– Лишь два поколения назад... для Индии это...
Хайд успокоился. Шелли дал слово. Будет держать.
– Что-нибудь сможешь достать?
– Надеюсь. Шанс имеется. Но или скоро, или вообще ничего.
– Тогда попрошу секретаршу обращаться с тобой более обходительно и дам тебе линию, где посажу кого-нибудь, кто понимает твои заковыристые загадки и не всегда уместные шуточки. Хорошо, действуй быстрее и осторожнее.
Хайд повесил трубку. Подражание старику и показная заботливость обдуманны, намеренны. Дескать, всегда говорю, что думаю. Внимательно окинул взглядом окно, вестибюль переговорного пункта, ряды склоненных или поднятых голов, возбужденных или безразличных лиц в переговорных кабинках. Никто не проявляет к нему интереса. Посмотрел на часы. Четыре. Оконное стекло слегка затемнено, как в автомашине. Впечатление такое, будто на его горизонт надвигаются грозные тучи. Покинул жаркую замкнутую кабинку, прикрывая за собой дверь и тут же открыв перед входящей в нее низенькой полной женщиной в сари. Интересно, куда звонит? В Брэдфорд? Или Саутхолл?
Узкий ветхий фасад "Коншенс оф Дели" находился дальше по Джанпатх. Он зайдет, посмотрит, можно ли поговорить с кем-нибудь, кто работает с Лалом и, может быть, знает или предполагает, где он находится.