Пловец (сборник) - Ираклий Квирикадзе

Все лето Ноэ было холодно, он ходил в пальто, на плечах была накинута шаль, на голове папаха.

В камине огонь горел днем и ночью. Ноэ сидел у огня и никак не мог согреться. Кровь его остывала…

Странное желание – купить дубовый гроб – он осуществил. Весь день провел у гробовщика, смотрел, как по свежим доскам весело двигался рубанок, накручивая стружку в длинные кольца. Гроб вышел на славу… Ноэ распил с мастерами вино, ему пожелали долгих лет жизни. Три года пролежал гроб в чулане.

Куры облюбовали его для откладывания яиц. Ноэ вначале сгонял их, потом махнул рукой и позволил даже высиживать в нем цыплят.

Но мысли о смерти все чаще и чаще посещали его. Он чувствовал ее ледяное дыхание у своего затылка, и настал день, когда ему показалось, что это последний день…

Он не чувствовал себя плохо, пульс был нормальным, температура тоже, болей не было, но холод, космический холод, заполнил его внутренности. Казалось, что завершалась долгая работа и кто-то, находящийся в нем, выключает рубильник.

Тасо ухаживала за отцом в эти дни. Приехали Захарий и Сандро.

Сандро вернулся из Средней Азии с большими деньгами, с машиной «Жигули». Жил и работал в Тбилиси. Он купил целый этаж частного дома, работал директором кондитерской.

Последние два года он стал приезжать в Рачу справлять дни своего рождения.

Вряд ли римляне, описываемые Петронием в «Сатириконе», ублажали себя таким количеством яств, какое выкидывал на стол Сандро, на радость сельчанам и друзьям, коллегам, которые с ним приезжали.

В этот раз, встревоженный телеграммой Тасо, приехал он с Захарием.

Ноэ вел себя неразумно, он шептался с пчелами, подставил лестницу к ореховому дереву, взобрался и надолго исчез в листве, потом велел вынести гроб из чулана и тщательно помыть его.

– Он сошел с ума здесь в одиночестве! Надо увезти его в Тбилиси! – решительно сказал Сандро.

Ноэ не хотел слышать об отъезде, он заперся ото всех и на стук отзывался:

– Не мешайте мне, я умираю!!!

Волокли отца к машине силой.

В машине он молчал, молчал он в Амбролаури, где сошла Тасо и поцеловала его, прощаясь, молчал в Тбилиси в доме Сандро, куда его поселили.

Он облюбовал балкон и целыми днями сидел среди цветов, оставшихся от прошлых хозяев квартиры.

Старика с балкона согнать было невозможно. Сандро закрыл двери на замок. Ноэ разбил дверное стекло будильником. Как ни уговаривал Сандро отца, объясняя, что дом этот – его дом, что вот его комната, его постель, Ноэ шел на балкон и не уходил с него ни днем, ни ночью.

Перед балконом росло дерево. По праздникам его украшали лампионами. Рабочие, развешивавшие цветные гирлянды, заговаривали с Ноэ. Он молчал, улыбался.

Весной дерево цвело бледными мелкими цветами, прилетали пчелы, кружились вокруг дерева и вокруг Ноэ. Он перестал мерзнуть, как раньше, но мерзлота не исчезла, он чувствовал ее в маленькой точке под сердцем…

В доме Сандро по субботам собиралась компания в пять-шесть человек играть в нарды.

Это были соседи Сандро. Вечера проходили шумно.

Стучали кости, соседи азартно обыгрывали друг друга – ссорились, мирились за столом, накрытым щедрой рукой Сандро.

Душой общества был директор бойни – веселый, краснолицый гигант. Он чаще всех выигрывал в нарды. Развлекался он своеобразно. В разгаре застолья неожиданно бросал кувшин с вином кому-нибудь в дальний угол стола, называя это «игрой в дело». За кувшином взлетал в воздух жареный поросенок…

Этажом выше жил антиквар. Он приносил Сандро антикварные вещи. Он не скрывал, что скупал вещи за бесценок у городских старух: «Лампу эту я купил за три рубля, тебе продаю за сто тридцать».

На четвертом этаже жили два Иосифа. Зять и тесть. Тесть был начальником «Грузвзрывтеха». На территории всей Грузии он что-то взрывал и добывал большие деньги. Зять помогал ему в этих взрывах.

Большим любителем нардов был поэт, живущий в огромной квартире на пятом этаже. Спускался он к Сандро не часто, так как все время уезжал в провинцию на свои творческие вечера.

Присутствие поэта делало честь компании игроков в нарды.

В доме жил еще один человек. Ноэ слышал о нем в далекие времена влюбленности в учительницу английского. Это был ее первый муж. У него была новая семья. Работал он на конфетной фабрике. В компании был самым скучным. Будучи нетрезвым, он плакался Сандро:

– Знаешь, почему я делаю деньги и приношу в семью все больше и больше денег? Чтобы скрыть свою ненужность в семье. Однажды я понял, что моя жена и дочери могут жить и без меня. Деньгами я доказываю им свою необходимость.

Первое время эти люди выходили на балкон, здоровались с Ноэ, но потом, свыкнувшись с его молчанием и неподвижностью, перестали обращать на него внимание, как на вынесенный на балкон пустой бочонок от вина, старую люстру, бесплодный куст лимонного дерева.

На улицах звучала парадная музыка первомайских оркестров.

В теплые летние ночи компания играла в нарды на балконе, сюда же выносилось вино. В прохладные дни играли в зале, увешанной картинами в бронзовых рамах, изображающих тонущие корабли в бурных водах океана. Рядом висели обнаженные женщины с розовыми телами. Псевдо-Айвазовские соседствовали с псевдо-Рубенсами. После обильного ночного пиршества у директора бойни собирались в желудке газы. Он выходил на балкон и освобождался от них.

Такими были субботы.

В будние дни обитатели дома разъезжались по работам, жизнь протекала без происшествий. Разве что у начальника «Взрывтеха» пропали настенные часы. Цены не было этим старинным лондонским часам. Купленные у антиквара, они были гордостью Иосифа-старшего. Кто мог снять их со стены? И самое удивительное, что часы эти через неделю были повешены кем-то неизвестным на свое место. Иосиф смотрел на часы, и в него закралось сомнение. Не вложил ли кто в механизм часов взрывчатку? Случилось такое на днях: сел человек в машину, нажал на стартер – и взлетел в небо. Недоброжелатели есть у каждого.

Начальник «Взрывтеха» послушал ход. Часы тикали подозрительно. Один, в пустой квартире, стал осторожно снимать заднюю крышку, но в какой-то момент страх одолел его, он взял часы на грудь, медленно подошел к окну и выбросил часы во двор. Часы разлетелись на части, взвизгнула пружина, покатились колесики. Взрыва не было.

Ноэ смотрел на жизнь обитателей дома, живущих вне времени. Казалось, что на их часах отсутствуют стрелки, как на циферблате, брошенном во дворе дома.

В первый день мая расцвело дерево перед балконом Ноэ. Прилетели пчелы.

В шесть утра в лучах восходящего солнца, когда по улице шел мускулистый юноша с заспанным лицом, в спортивных трусах и майке, с флагом в руках, спеша к колонне, которая ждала его около университета, старый человек закрыл глаза. Закрыл навсегда.

Над головой старого человека взлетела пчела, пожужжала над ничего уже не слышавшим ухом и поднялась ввысь.

У открытого окна антиквара пчела задержалась, влетела в квартиру. Пронесясь над фарфоровыми статуэтками, над персидскими коврами, она села на язык спящего антиквара и ужалила его.

Антиквар взревел от боли.

Обычно пчела, вонзая свое жало, падает замертво около жертвы. Но эта пчела как ни в чем не бывало отлетела от антиквара и вылетела в окно.

«Антиквар, ты помнишь старую женщину Орбелиани, которой во время войны ты носил керосин? Тогда ты работал керосинщиком, а Орбелиани, бывшая княгиня, пославшая на фронт двух сыновей, за каждый трехлитровый бидон снимала с шеи шнурок со множеством брильянтовых колец. Год ты носил керосин, беря за бидон по кольцу, а когда кончились кольца и старуха попросила тебя оставить ей бидон керосина просто так, ты закричал на нее и унес бидон…

Что, кричишь сейчас, язык вспух?! Больно. Прощай, антиквар».

Пчела подлетела к окну двух Иосифов. И два крика, как два взрыва, раздались в двух спальнях.

Жирный поэт, похожий на патриция, нежился в утренних лучах солнца. Заснул он поздно, вернувшись с банкета, где льстили ему те, кто не мог дочитать до конца ни одного его стиха. Когда-то поэт встретил на улице Галактиона и двух стариков. Они втроем искали что-то потерянное!.. Поэт тогда был худ, небрит и влюбленными глазами смотрел на великого собрата по перу. С тех пор прошло много времени. Он издал пять книг и добился машины, дачи, пайка.

Язык его в открытом спящем рту мгновенно вспух.

Пчела летела вверх.

Вот окна директора бойни, вот окна бывшего мужа учительницы английского языка.

Пчела как-то нехотя влетела в окна Сандро.

Ошалев от укуса, он вскочил, погнался за пчелой, голый выбежал на балкон и увидел отца. Ноэ сидел откинув голову, спокойные черты его лица розовели в утренних лучах солнца.

На улицах звучала народная музыка первомайских оркестров.

Пчела летела вверх, оставив под собой дом, ревущий от боли.

Пчелу манили цветущие склоны горы Мтацминда, за ними Икалто, далее леса Бетании. Цвела вся Грузия…