Домуша из Заброшенки - Людмила Георгиевна Головина

Я всмотрелся. Жетон был очень красивым. В обрамлении витиеватых узоров читались три буквы: «ДиЗ».

Что-то мне это напоминало. Это надо было обязательно вспомнить. И я вспомнил! «Домуша из Заброшенки»! Вот кем на самом деле является мой Джек! Немного было жалко, что Джек не настоящий. Но прошлого нельзя вернуть. А Домуша избрала правильный образ. Джек был моим другом, я любил его. Поэтому я ему верил и готов был пойти туда, куда он меня поведёт. Я никогда не рассказывал Домуше про Джека. Но мало ли, какими знаниями может обладать существо, подобное ей…

А Джек уже бежал по улице, то и дело оглядываясь, словно проверяя, иду ли я за ним.

Я не спускал глаз с Джека и даже не сразу заметил, что уже никаких домов по сторонам улицы нет. А впереди, в низине, куда мы постепенно спускались, клубился густой серый туман и не давал рассмотреть, что же в нём прячется.

Нет, всё же, кое-что там было. Над дорогой возвышалась серая арка, наверху которой была надпись: «Добро пожаловать!» Вслед за Джеком я прошёл под этой аркой.

Чуть дальше располагалась вторая арка. Точно такая, как первая. Только надпись была другая: «Заждались уже».

А через равный промежуток виднелась и третья арка: «Заходи, наш вкусненький!

Не могу сказать, что пройдя под третью арку я попал в какое-то помещение. Ни стен, ни потолка я не видел. Все тонуло в сером тумане. Но мои шаги отдавались гулким эхом, что позволяло предполагать, что я нахожусь внутри огромного зала. Я огляделся. Картина моему взору предстала такая.

Первое, что бросалось в глаза — это была высокая чёрная пирамида, на вершине которой сидел или стоял человек. Вернее, не человек, конечно, а Бабай-Байбукин. Он выглядел точно таким, каким я его увидел в первый раз, на почте. Только одет был по-другому. На нём был не старомодный костюм, а длиннющая и широченная накидка, вроде тех, какие бывают в парикмахерских, только в разы длиннее и шире. Была эта накидка такой чёрной, что практически не отражала света. Она струилась вниз и сливалась с постаментом-пирамидой. И не разглядеть было, есть там, наверху пирамиды, какое-то сидение, или Байбукин стоит. Только бледное, покрытое глубокими морщинами лицо возвышалось над этой чернотой. Глаза были закрыты, похоже, он дремал. Вокруг Байбукина кишели какие-то фигуры, вроде женские, но не поручился бы. Их едва можно было разглядеть на фоне серого тумана. Большинство фигур сгрудились у основания пирамиды, но некоторые зависли в воздухе рядом с фигурой Байбукина. Эти существа были неприятны и даже страшны. Но намного хуже было другое. Насколько могли видеть мои глаза, вокруг находилось множество людей. Они стояли на коленях, низко опустив головы и безвольно свесив руки. И было видно, что именно из них вытекают струйки тумана, сбиваясь в серые тяжёлые клубы.

Ещё я заметил, что вся чёрная фигура Байбукина всасывает этот туман в себя, и тот исчезает без следа.

«Черная дыра», — подумалось мне.

А вслух я сказал:

— Рад, что наконец-то нашёл тебя. Извини, что на «ты», но говорить «вы» прохвосту и жулику не собираюсь. Я твой обман и твои гнусные дела прощать не намерен, так и знай! Хватит уже людям пакости устраивать!

Байбукин, словно нехотя приоткрыл свои черные глаза и вперил в меня неподвижный взгляд.

— Он ещё смеет мне грозиться, — прохрипел он. — Сам скоро станет мне закуской, а туда же! Долго, долго ты не поддавался! Ну да, какая в этом беда? Никакой! Это — как вино, со временем только ярче букет становится! Ладно, хватит болтать! Тащите его! Вкусненького хочется! — последние слова он адресовал существам, окружавшим пирамиду.

Два из них отделились от толпы и понеслись ко мне. Отвратительные, мерзкие создания! Но я их узнал. У одного (или одной) были ярко-красные ногти и губы, а у второго — очки с выпуклыми линзами в роговой оправе.

— Кого я вижу? — удивился я. — Манефа Максимовна! Моё почтение, госпожа Лапкина! Или как вас? Так по какому же адресу находится ваша нотариальная контора? Прасковья Федотовна, уважаемая! Когда же вы поменяли фамилию с Собакиной на Байбукину? И с какой целью? И как вам удаётся выглядеть живой и здоровой, если вы умерли тридцать лет назад?

— Он издевается? — зашипела красногубая.

— Издевается! — подтвердила очкастая.

И они кинулись на меня, как собаки, которым охотник скомандовал: «Ату!»

«Ну всё, конец! — мелькнула у меня мысль. — Не надо было их дразнить».

Но в этот миг я услышал грозный рык, и из-за моей спины выскочило чудовище. Да, это был мой Джек, но только ростом повыше меня. И он не впился зубами в ужастей (я уже понял, кто напал на меня). Нет, он изрыгнул пламя не хуже любого дракона. И в языках этого пламени ужастеи зашипели и испарились. А огненные струи устремились к пирамиде.

Ужастеи рванули в разные стороны, а Байбукин заорал:

— Эй, что творишь! Думаешь, на тебя управы нет? В острог забвения захотела? Взять её!

Ужастеи повиновались и всей толпой навалились на Домушу в образе Джека. Она жгла тварей десятками, но силы были неравны. Боеприпас у Домуши, как видно, был на исходе, пламя извергалось всё реже и, наконец, погасло. Я совсем потерял голову и, уже больше ни о чём не задумываясь, кинулся на одну из ужастей, которая наиболее яростно впилась в Домушу. Тварь обернулась, и я увидел такую ужасную физиономию, что в голове мелькнула мысль: «Если выживу, обязательно по памяти зарисую эту рожу, и подарю рисунок гримёрам фильмов ужасов. Это будет новое слово в эстетике безобразного. Босх отдыхает!»

Всё таки я удивительно склонен ко всякого рода размышлениям, даже в такой момент, когда размышлять не к месту и не ко времени. Ужастея повалила меня на пол и силилась перевернуть и поставить на колени. Я отчаянно сопротивлялся.

И вдруг в один миг всё изменилось. Ужастея перестала душить и давить меня. Она вообще куда-то делась. И другие тоже.

На месте моего пса стояла молодая женщина. Стройная, высокая и очень красивая. Она была облачена в сверкающие золотые доспехи и шлем. На груди красовался герб с вензелем «ДиЗ». Это была настоящая дева-воительница из фильмов фэнтези. В руке она сжимала копьё с наконечником, горящим, как факел.

— Ну, — грозно спросила Бабая воительница. — Что же твои прислужницы не тащат меня в острог забвения? Где они?

Наиболее смелые ужастеи решались на секунду выглянуть из-за