Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - Александр Больных

– Зачем? – не понял Петенька. – Так сбросим, возиться еще. К тому же изменники государыне и наймиты прусские. Четвертовать положено, но я человек мягкий.

– Ну, ты, поручик… – покачал головой Северьян. – С таким служить завсегда за удовольствие почту.

Переночевать им пришлось в лесу, поручик не хотел более показываться на заводе и отвечать на неловкие вопросы. Май на Урале – не самый теплый месяц, а потому спалось не слишком хорошо, однако ж кошмары Петеньку не мучили, гораздо больше его волновал предстоящий разговор с Демидовым, потому что нужен был сейчас, ох как нужен такой союзник. А вдобавок поручику вдруг загорелось переманить к себе Северьяна, очень уж полезным оказался демидовский приказчик и, судя по всему, не боялся запачкать руки, Тайной канцелярии такие люди нужны.

Когда же они вернулись в демидовскую вотчину, хозяин встретил их с прежней холодностью. Ну не рад был Никита Акинфич визитерам из стольного Петербурга – и все тут, однако пригласил Петеньку снова в свои палаты, да и о сержантах приказал холопам позаботиться. Стол был накрыт ничуть не менее роскошно, чем в прошлый раз, и Петенька с удовольствием отдал должное наливочкам и закусочкам. Ночевка в весеннем лесу весьма даже способствовала пробуждению аппетита. Лакеев и слуг не было, потому что оба понимали: разговор предстоит непростой и свидетели лишние совершенно не нужны.

Никита Акинфич недолго играл радушного хозяина, выждал только, пока гость немного перекусит, и поинтересовался вроде бы равнодушно, как о чем-то совсем постороннем:

– Ну как, нашлись голштинские офицеры?

Петенька уловил фальшь в его тоне, однако в любом случае откровенничать на сей предмет он не собирался и потому со вздохом ответил:

– Милейший Никита Акинфич, как правильно вы предупреждали, что дороги местные полны лихих людей. Подозреваю, что бедные голштинцы попали к ним в лапы и сгинули безвестно. Во всяком случае, нам их отыскать не удалось, как мы ни старались. Да, собственно, вы своего слугу спросить можете, который вместе с нами ездил, Северьян вам все детально обскажет.

Демидов долго молчал, исподлобья глядя на Петеньку, словно никак не мог прийти к какому-то решению. Потом вздохнул тяжко и кивнул:

– Так и сделаю.

– Кстати, – ласково улыбнулся Петенька, – а не согласитесь ли вы отпустить такового Северьяна с нами? Очень, знаете ли, пришелся он мне по душе, многополезный человек. И умный не в меру нынешнему подлому состоянию. Хозяину предан, аки пес.

Демидов даже подскочил в кресле, едва не выронив хрустальный бокал.

– Да вы что, господин поручик?!

– Совершенно серьезно говорю: позвольте Северьяну поехать с нами. Тайной канцелярии такие люди очень даже нужны, жаль только, отыскать их сложно. Ну а за его высокографским сиятельством Александром Ивановичем благодарность не пропадет. Он хорошо помнит и друзей своих, и врагов не забывает, – как можно равнодушнее произнес Петенька.

– Опять грозить?! – вспыхнул Никита Акинфич.

– Да ни в коем случае, – поспешил успокоить Петенька. – Мне после завершения розыска преступных голштинцев велено вам передать еще один ордер, только теперь от генерал-фельдцехмейстера графа Петра Ивановича Шувалова. Полагаю, вам будет интересно с ним ознакомиться, секретные рескрипты и ордеры наша канцелярия хранить умеет. – И то правда, помянутый пакет Петенька в свое время передал сержантам со строжайшим наказом беречь пуще глаза, что они и сделали. А потому во время ревизии, демидовскими служками учиненной, пакет не был найден. – Дело касается литья пушечного и вообще изготовления воинского снаряда на ваших заводах. Дело крайне секретное и важное, потому обычным фельдъегерем вам пакет и не послали, офицер Тайной канцелярии выбран был. Сами же понимаете, если даже досюда голштинские подсылы добраться сумели, то веры нет никому.

– И мне? – с кривой усмешкой поинтересовался Демидов.

– И вам, – твердо ответил Петенька. – Верить должны попы, а Тайная канцелярия обязана знать. Потому она и бдит неустанно за всеми и каждым, потому что лишь такое знание может обеспечить спокойствие империи и расстроить козни и происки врагов ее. Неусыпный надзор за всеми и каждым есть незыблемая основа государственности!

Демидов покрутил головой и снова внимательно посмотрел на поручика, только на этот раз к удивлению откровенно примешалось уважение. После этого он сломал сургучные печати, достал из конверта лист бумаги, пробежал его, шевеля губами. Хмыкнул. Прочитал еще раз, уже более медленно и внимательно. Откинулся на спинку кресла и глубоко задумался, потом спросил:

– И это серьезные предложения?

– Не могу знать! – отчеканил Петенька. – Сие дело государственное, до нас не касаемое, каждый знает только то, что положено – и не более! Мое дело – имать голштинских подсылов, передать пакет. Сверх того мне ничего не приказано. Одно могу сказать – его высокографское сиятельство Петр Иванович такими вещами не шутит.

– Да, придется, видимо, мне самому в Питер ехать, чтобы это дело с Петром Ивановичем обсудить. – Петенька буквально увидел, как в голове Демидова защелкали счеты, прикидывающие: туда прибыль, сюда возможные убытки, только странные это были счеты. Вместо костяшек по проволочкам скользили золотые монеты и черепа человеческие. Впрочем, чего только человеку не помстится.

– Только спешите, потому что летом начнутся великие сражения с врагом и тогда говорить уже должны будут не люди, а пушки.

– Да вы, поручик, знаменитым риторам прошлого ничуть не уступите, – ухмыльнулся Демидов. – Прямо-таки Цицерон какой. А предложения очень даже интересные. Впрочем, как я понимаю, вы, поручик, отправляетесь в столицу немедленно?

– Совершенно верно. Мне нужно доложить начальнику Тайной канцелярии об исчезновении голштинцев, дабы были организованы надлежащие поиски. Кроме того, наверняка будет учреждена особая инспекция, каковая будет обеспечивать секретность работ на Урале. Король Фридрих получит преизрядный сюрприз, когда встретится с нашей артиллерией, оснащенной вашими пушками. – Он широко улыбнулся, но ответной улыбки Демидова не дождался, тот был хмур и серьезен. – И мы сделаем все возможное, чтобы заводы уральские остались неизвестными нашим врагам. Но самое главное – оставить в неведении про заводы да про пушки, на них отлитые, друзей наших лучших. – Видя, что Демидов не до конца его понимает, Петенька пояснил: – Вы ведь желаете остаться владельцем своих заводов, приисков и шахт? Желаете. А ведь, не приведи господь, случится что с матушкой-государыней, да продлятся дни ее счастливого правления, Карл Петер Ульрих Голштинский живо перепишет их какой-нибудь сволочи саксонской али вюртембергской! Нет, Никита Акинфич, связаны мы накрепко одной веревочкой, даже не веревочкой, цепью корабельной. Нет у русского заводчика иной защиты от пиявок иноземных, кроме нас!

– Но и себя его высокографское сиятельство не забывает, – съязвил Демидов.

– Гороблагодатские заводы графа Петра Ивановича тако же будут употреблены для литья пушек, – строго указал Петенька. – И для него есть большая разница, кого именно защищать: временщика и льстивца, обманом вкравшегося в доверие к монахине, паче того к чужеземцу, который в России видит лишь средство низкого обогащения.

– Да при словах таковых мне самому впору «Слово и дело!» кричать! – ухмыльнулся Демидов.

– Не крикнешь, Никита Акинфич, не крикнешь, ибо вот она, Канцелярия тайных и розыскных дел, тут уже и всякие коварные происки и помыслы прозрит и разоблачит без промедления. Да к тому же, как я уже сказал, мы сейчас должны держаться заодно, потому что жестокие времена наступают.

Никита Акинфич снова задумался, потом решительно взял серебряный колокольчик, стоявший рядом на столе, и взмахнул. Тут же из ниоткуда возник послушливый лакей.

– Пригласи сюда Северьяна Кондратьевича, – приказал Демидов.

Северьян появился практически немедленно, словно бы ожидал поблизости. А может, действительно ожидал? Никита Акинфич исподлобья посмотрел на него, пожевал губами, а потом произнес:

– Его благородие господин поручик говорит, что очень ему твоя служба понравилась. А потому хочет поручик тебя с собой забрать в Петербург, определить в служители Тайной канцелярии. Да я вот не слишком хочу отпускать верного слугу, который мне тут во многих делах помогал. Да он и сам, наверное, не захочет, не так ли?! – с нажимом произнес Демидов, вперив взгляд в Северьяна.

Но, как давно понял Петенька, смутить Северьяна-убойцу было невозможно, а потому тот бестрепетно ответил:

– Хочу послужить матушке-государыне, искупить свои вины перед всемилостивейшей императрицей и прощение заслужить.

– Да-да… – рассеянно подтвердил Демидов. – Забыл уже, как я тебя от острога, а то и плахи спас? Ты же мне по гроб жизни обязан. Или, может, ты хочешь в Тайной канцелярии рассказать о делах Демидова и этим свою голову выкупить?