Ночная стража - Терри Пратчетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне очень жаль, госпожа, но… — начал было он.
— Убери свои поганые лапы! — Она вырвала корзину из его рук и скрылась в темноте фургона.
— Э-э, ну прости, — только и мог промолвить Ваймс.
— Это Сандра Батье, — пояснила уже устроившаяся на скамье Рози. — Она белошвейка.
— Но я думал…
— Я сказала «белошвейка», — повторила Рози. — С иголками и нитками. Ее конек — макраме.
— Гм… Это типа… — хотел спросить Ваймс.
— Это типа вязания, — встряла из темноты фургона Сандра Батье. — Странно, что ты этого не знаешь.
— То есть она самая настоящая… — начал было Ваймс, но Рози захлопнула железную дверь.
— Поехали, Джон Киль. Потом поговорим.
Из темноты фургона донеслось хихиканье, тут же оборвавшееся воплем. А буквально за миг до крика раздался характерный звук, с которым острый каблучок вонзается в подъем стопы.
Ваймс с каменным лицом подписал замызганный протокол и вернул его Фреду Колону. Капрал слегка забеспокоился.
— Куда теперь, сержант? — спросил Сэм, когда фургон поехал дальше.
— На Цепную, — ответил Ваймс.
В клетке у него за спиной поднялся испуганный ропот.
— Но так же нельзя… — пробормотал Сэм.
— Таковы правила, — обрубил Ваймс. — Тебе еще предстоит узнать, зачем нужны правила, младший констебль. И нечего сверлить меня взглядом. Меня сверлили взглядом настоящие мастера этого дела, а у тебя сейчас такое лицо, словно тебе приспичило в сортир.
— Но ведь всем известно: там людей пытают, — пробормотал Сэм.
— Правда? — удивился Ваймс. — Тогда почему никто ничего не делает по этому поводу?
— Потому что там пытают.
«Ага, — подумал Ваймс. — Кажется, я наконец начинаю понимать основные движущие силы этого общества».
Фургон громыхал по улицам, с соседнего места на козлах не доносилось ничего, кроме мрачного молчания, но за спиной Ваймса слышался шепоток. Среди прочего ему удалось разобрать, как Рози Лада едва слышно прошипела: «Не, с ним это не пройдет, на что угодно могу поспорить».
А еще через несколько секунд раздался мужской голос, несколько искаженный от выпивки, а еще больше — от страха, сводящего судорогой мочевой пузырь:
— Э… сержант, нам… э… кажется, мы должны заплатить штраф… э… пять долларов?
— А мне так не кажется, сэр, — ответил Ваймс, не сводя глаз с залитой дождем мостовой.
Снова донеслось отчаянное перешептывание. Потом тот же голос произнес:
— А еще у меня… э… есть красивое золотое колечко…
— Очень рад за вас, сэр, — сказал Ваймс. — У каждого человека должно быть что-нибудь красивое.
Он похлопал по карману в поисках серебряного портсигара и на мгновение ощутил скорее гнев, чем отчаяние, и скорее грусть, чем гнев. Будущее есть. Должно быть. Он помнил его. Но оно существует только в воспоминаниях, ненадежных, как мыльный пузырь, и, вероятно, столь же недолговечных.
— Э… А также я мог бы добавить…
— Сэр, если вы еще раз попробуете предложить мне взятку, — перебил его Ваймс, когда фургон повернул на Цепную улицу, — я вас сам отметелю. Считайте это предупреждением.
— Может, есть другой способ… — произнесла Рози Лада, когда впереди замаячили огни конторы на Цепной.
— Для двухпенсовой перепышки место также неподходящее, — отрезал Ваймс и тут же услышал коллективный вздох. — Замолчите, все.
Он остановил Мэрилин, спрыгнул на землю и достал из-под сиденья папку.
— Семеро для вас, — сказал он стоявшему у дверей охраннику.
— Чо, правда? — хмыкнул охранник. — Ну, открывай, пускай выгружаются.
— Хорошо, — Ваймс полистал бумаги. — Нет проблем. — Он сунул папку стражнику под нос. — Распишись здесь.
Охранник отшатнулся, словно Ваймс протянул ему змею.
— Чо значит «распишись»? — изумился он. — Выгружай давай!
— Распишись, — упрямо повторил Ваймс. — Таковы правила. Задержанные передаются под охрану другого лица только под расписку. Если не получу твою подпись, это может стоить мне службы.
— Да твоя служба и плевка не стоит, — прорычал охранник, вырывая из его рук папку.
Он тупо уставился на нее, а Ваймс протянул карандаш.
— Если возникнут проблемы с трудными буквами, дай знать, — с готовностью вызвался он.
Недовольно ворча, охранник накарябал что-то на бумаге и вернул папку Ваймсу.
— А теперь отворяй, дорогуша.
— Конечно, — сказал Ваймс, бросив взгляд на расписку. — Но сначала я хотел бы увидеть твои документы, будь добр.
— Чо?
— Дело не во мне, понимаешь? — пояснил Ваймс. — Но когда я вернусь и покажу своему капитану этот клочок бумаги, он скажет мне: «Послушай Ва… Киль, откуда ты знаешь, что это был именно Генри-Хомяк?» — и этот вопрос поставит меня… в крайне затруднительное положение. Возможно, я даже приду в замешательство.
— Слышь, мы не расписываемся за арестованных!
— Зато мы расписываемся, Генри, — сказал Ваймс. — Нет подписи — нет арестованных.
— И ты чо, помешаешь нам их забрать? — осведомился Генри-Хомяк, делая несколько шагов вперед.
— Если ты коснешься рукой этой двери, — предупредил Ваймс, — я буду вынужден…
— Отрубить ее, да?
— Арестовать тебя, — поправил Ваймс. — Для начала, за создание помех правосудию, а в участке придумаю еще несколько обвинений.
— Арестовать? Меня? Но я такой же стражник, как ты!
— Опять ошибаешься, — сказал Ваймс.
— Так, что здесь происходит?
Маленький тощенький человечек появился в свете факелов. Генри-Хомяк отступил на шаг и принял позу величайшего подобострастия.
— Сэр, этот офицер отказывается передавать нам нарушителей комендантского часа, — отрапортовал он.
— Этот самый? — спросил человечек, подскакивая к Ваймсу странно дерганым манером.
— Так точно, сэр.
Ваймс почувствовал на себе холодный и неприкрыто враждебный взгляд отмороженных, как у ручной крысы, глаз бледного человечка.
— А, — сказал человечек, открывая маленькую жестянку и доставая зеленую пастилку для горла. — Ты совершеннослучайно не… Киль? Я уже… слышал отебе.
Голос человечка был таким же нетвердым, как походка. Паузы возникали в совершенно неуместных местах.
— До вас быстро доходят вести, сэр.
— В таких случаях принято отдавать честь, сержант.
— Не вижу кому или чему, сэр, — сказал Ваймс.
— Верноподмечено. Верноподмечено. Ты — новичок, конечно. Но, понимаешьли, мы, особисты… часто находим необходимымходить… в штатском.
«Как же, помню… В резиновом фартуке, например», — подумал Ваймс, а вслух произнес:
— Так точно, сэр.
Хорошая фраза. Может означать все, что угодно, или совсем ничего. Если больше ничего не говорить, она остается не более чем знаком препинания.
— Я — капитан Загорло, — представился человечек. — Цоп Загорло. Если имя кажетсятебе забавным, ухмыльнись… и покончим с этим. Теперь можешь отдать честь.
Ваймс отдал честь. Уголки рта Загорло на мгновение поднялись.
— Хорошо. Твое первое дежурство на тюремном фургоне, сержант?
— Сэр.
— Ты приехал так рано. С полным фургоном. Может быть… взглянем на твоих пассажиров? — Он заглянул в фургон сквозь прутья решетки. — А, добрый вечер, Лада. С подружкой, как я вижу…
— Я занимаюсь макраме!
— …А это, похоже, ночные гуляки. Так-так. — Загорло отошел. — Эти твои патрульные такие проказники, сержант. Они и вправду прочесали улицы. А уж какони любят… пошутить.
Загорло положил ладонь на ручку двери фургона, и тут раздался звук — едва слышный, но в повисшей тишине он прогремел, как раскат грома. Звук меча, который частично достали из ножен.
Загорло на мгновение замер как вкопанный, после чего ловко закинул в рот очередную пастилку.
— Ага. Я думаю, эту мелкую рыбешку можно отпустить… обратновреку, чтоскажешь, сержант? Не стоит делать иззакона… посмешище. Увози их, увози.
— Так точно, сэр.
— Одну минуту, сержант. Сделайодолжение… У меня есть… маленькоехобби…
— Сэр?
Загорло пошарил в кармане своего слишком длинного пальто и достал очень большой стальной циркуль. Ваймс поморщился, когда Загорло принялся измерять циркулем ширину его черепа, переносицы и длину бровей. Потом капитан прижал к его уху стальную линейку.
Производя измерения, Загорло что-то бормотал себе под нос. Закончив, он со щелчком сложил циркуль и убрал его в карман.
— Должен тебяпоздравить, сержант, — объявил он, — с успешным преодолением врожденных пороков. Ты знаешь, что у тебя глаза серийногоубийцы? В таких вопросах яникогда… не ошибаюсь.
— Никак нет, сэр. Не знаю, сэр. Но впредь постараюсь никогда ими не пользоваться, сэр, — отозвался Ваймс.
Загорло даже не улыбнулся.