Журналистское расследование - Коллектив авторов

Писатель и журналист Лев Колодный вспоминает Анатолия Гудимова с необыкновенной теплотой: «Вернувшийся из лагеря пожилым, похожий на прораба с лесоповала, Анатолий Гудимов следовал примеру Рейснер и Кольцова. „Экономическую газету“, где нашлось ему место, многие читали из-за него. В Мраморном зале ЦДЖ Гудимова единогласно избрали председателем секции репортеров, потому что он писал блестящие проблемные репортажи. Продолжив традицию, снова сел за руль такси. В милицейской шинели стоял на перекрестке в роли инспектора ГАИ. Выезжал за рулем в кабине грузовика на дальние магистрали. Возил в один конец товары, в обратный путь воздух. Торговал в лавке. Был дубль-директором продовольственного магазина. Чинил обувь в сапожной мастерской. В тайны чужих профессий вникал не только ради того, чтобы отличиться. Хотел помочь государству, отнявшему у него лучшие годы жизни»[91]. Лучшие свои репортажи Анатолий Гудимов включил в книгу «Тайна чужой профессии».

Киножурнал «Фитиль»

Одним из немногих удачных примеров журналистского расследования советского периода можно считать отдельные сюжеты киножурнала «Фитиль», первый выпуск которого зрители увидели в 1962 году. Сюжеты «Фитиля» снимались на двадцати студиях, к его созданию были привлечены лучшие советские юмористы, сатирики, комедийные актеры. В практике мировой кинематографии это была первая попытка создания регулярного сатирического журнала. «Фитиль» выходил ежемесячно, каждый выпуск длился не более 10 минут и состоял из трех-четырех сюжетов – игровых, документальных или мультипликационных. Три минуты экранного времени делали подчас больше, чем пространные газетные фельетоны.

Темы для сюжетов поставлял не только Комитет народного контроля, в тесном сотрудничестве с которым работали создатели киножурнала, но и письма, которые «Фитиль» получал со всех концов СССР. В стране, где под фанфары снизу доверху разбазаривалось национальное достояние, недостатка в подобных темах не ощущалось – только снимай. На юге гибли фрукты, на севере – оленьи шкуры, иные заводы выпускали стопроцентный брак, а их начальники умудрялись отчитываться за перевыполнение плана. Действенность сюжетов обеспечивала их конкретность. Виновные назывались здесь по именам, с точным указанием занимаемых должностей. Партия допускала подобную критику «отдельных» недостатков. «Фитилевцы» старались вовсю – они были своего рода «разгребателями грязи» в советскую эпоху.

Наибольшую известность получил сюжет «Рыбозагубитель», рассказывающий о низвержении первого секретаря Краснодарского обкома КПСС Медунова. То было время войны во Вьетнаме, когда вся страна сплотилась в едином стремлении помочь воюющему народу рисом. Краснодарский край преуспел в этом настолько, что превратил в рисовые плантации территорию рыбного завода. Обещанный «миллион кубанского риса» обернулся гибелью 95% мальков ценных рыб.

К некоторым темам «Фитилю» приходилось возвращаться по несколько раз. Например, семь выпусков киножурнала было посвящено библиотеке Тартуского университета, книги которой гибли в неприспособленных помещениях. Благодаря «Фитилю» страна узнала и о судьбе музея-усадьбы художника Поленова в Тарусе, рядом с которым местный облисполком санкционировал открытие карьера для добычи цемента. Несколько сюжетов «Фитиля» рассказывали о вырубке кедровых рощ на Кавказе и Алтае. Директор Горно-Алтайского опытного комбината бодро рапортовал с экрана о новых посадках кедра и показывал цифры на бумаге, но «Фитиль» убеждал зрителя в том, что участок с новыми посадками – не более чем показуха…

Чтобы трехминутный сюжет получил взрывное содержание, от создателей киножурнала требовалась изобретательность и гибкость. Труднее всего было снимать документальные сюжеты. Руководителям-прохиндеям приходилось заговаривать зубы, делать из них «мартышку», как это называлось на профессиональном языке «фитилевцев». Съемочная группа приезжала с аппаратурой якобы для того, чтобы снимать передовиков. «Существовала целая тактика „отвода глаз“ – один байки травит, другой лестью обволакивает, все остальные брали цель на мушку. Когда „жертва“ расслаблялась и проговаривалась, „героя“ в считаные секунды снимали и уносили ноги», – вспоминал редактор и сценарист киножурнала В. Панков.[92]

Однако и для «Фитиля» существовали ограничения. Негласно запрещалось трогать министров, которые практически все были членами ЦК (на их заместителей эта неприкосновенность не распространялась). Звонка министра обороны Д. Ф. Устинова было достаточно для того, чтобы сюжет о мотоциклетном заводе в Ижевске (который хоть и не имел отношения к оборонной промышленности, но находился под крылом министра обороны) был прикрыт. Не увидели свет и шесть сюжетов «Фитиля» о гостевых домиках, которые строили чиновники в Молдавии, выживая кишиневских железнодорожников с территории базы отдыха. Не помогли даже свои люди из Комитета народного контроля – видно, гости, для которых строились «домики», были чересчур высокие.

Сюжеты «Фитиля» составили несколько книг, которые выдержали не одно издание. В 1978 году главный редактор Сергей Михалков, главный режиссер киножурнала А. А. Столбов и кинооператоры С. И. Киселев и Ю. И. Егоров были удостоены Государственной премии. В конце девяностых годов прошлого века «Фитиль» пережил второе рождение и в течение нескольких лет выходил в формате телевизионного журнала.

Аркадий Ваксберг. Первый укол советскому спруту. Прокурор Вышинский и его жертвы

Изучая развитие советской расследовательской журналистики в конце 70-х – начале 80-х годов, следует признать, что бесспорный приоритет в становлении этого жанра принадлежит «Литературной газете» и двум ее авторам – Аркадию Ваксбергу и Юрию Щекочихину. Именно эти два журналиста были инициаторами создания в газете отдела расследований, сотрудники которого под рубриками «Мораль и право», «Расследования „ЛГ“», «Новейшая история» публиковали сенсационные материалы о коррупции должностных лиц, о палачах времен сталинских репрессий и их жертвах, писали правду о злоупотреблениях народных избранников.

Аркадий Иосифович Ваксберг[93] (род. 1933) обратился к жанру журналистского расследования задолго до того, как в жизнь советского общества вошли такие понятия, как гласность, перестройка, свободная пресса. В конце 70-х – начале 80-х годов в «Литературной газете» появляются его первые судебные очерки. Материалы, написанные выпускником юридического факультета МГУ А. Ваксбергом, отличались от всех прочих не только профессиональным анализом, но и четкой нравственной оценкой. 12 ноября 1980 года в «Литературной газете» был опубликован судебный очерк А. Ваксберга «Ширма» – о бывшем председателе исполкома Сочинского горсовета В. Воронкове, «торговавшем вверенными ему социальными ценностями распивочно и навынос, хапавшем взятки и услужливо их дававшем, человеке, который за респектабельной внешностью скрывал свою барахольную сущность». «Публикация очерка, – вспоминает А. Ваксберг через несколько лет, – готовилась в строжайшей тайне. Ни с кем не советуясь, редакция весь риск возможных последствий брала на себя. Теперь это норма, журналистское повседневье. Тогда – был поступок, о котором негоже забывать!» Были приняты чрезвычайные меры для того, чтобы предотвратить утечку информации. Опыт подсказывал журналистам, что силы, которые стояли за Воронковым, слишком могучи. Настолько могучи, что, прознай они про планы газеты, очерк не появился бы. Только много позже Ваксберг и его коллеги поняли, к какому спруту они тогда прикоснулись. Между строк воронковского дела читались «выходы» на акул поважнее. Нити вели к Медунову, Щелокову, Чурбанову, к другим министрам и их заместителям и выше, задевая по пути местных вельмож.

В день выхода газеты А. Ваксбергу позвонил заместитель Генерального прокурора В. Найденов. Ваксберг так описывает их диалог:

– У вас есть разрешение на публикацию? – спросил Найденов, позабыв о «здравствуйте» и «как поживаете».

– У нас есть все, что нужно, – уклончиво ответил я.

– С кем согласовано?

– С кем нужно…

– Вы отдаете себе отчет, что последует?

– Да, – уверенно сказал я. – Разумеется. Будьте спокойны.

Вряд ли прокурор мог оставаться спокойным в этой ситуации. Выступление газеты побуждало его принимать решительные меры. Перепуганным мздоимцам оставалось только одно – перейти в наступление.

Атака, направленная на заместителя Генерального прокурора, была продумана безупречно. И проведена – тоже. В то время уже находились под следствием, а иные и под арестом несколько руководящих работников Краснодарского края. Объективные доказательства их вины в особо крупных хищениях и астрономических взятках лишали их, по мнению Ваксберга, малейшей надежды избежать сурового приговора. Тогда-то и посыпались, «по случайности» одновременно, тревожные жалобы в адрес наиболее высокопоставленных особ. Их авторы блестяще владели тем языком, который особенно впечатляет партийных функционеров. Над партией, писали жалобщики, чинится расправа, прокуроры подняли руку на советскую власть! К ним – заслуженным и награжденным, преданным Родине до мозга костей – применяют запрещенные законом методы ведения следствия, вплоть до физических. Не только вымогают, но и выбивают признание в том, чего они никогда не делали и сделать вообще не могли. В дело вмешался властитель Краснодарского края – сам Медунов. Найденов был вызван на ковер – не для доклада, а для «проработки». Говорить ему не дали. «Замахнулся на партию! – кричал Медунов. – Избивают лучшие партийные кадры! Это вам не 37 год!»