Дао: Золотые Врата. Беседы о «Классике чистоты» Ко Суана. Ч. 1 - Ошо

Мужчина не обязательно мужествен, женщина не обязательно женственна. Женщина может быть мужественной — как, например, Жанна д’Арк, или Лакшми-Баи в Индии. Эти женщины были воинами, великими воинами, они совсем не были женственными. Конечно, по своей биологической природе они были женщинами, их тела были женскими, но сами их души были мужчинами. Их нужно считать за мужчин. И также были мужчины — поэты, танцоры, музыканты, певцы, художники — которые были очень женственными. Их существо было таким мягкими, таким округлым, что психологически они были женщинами. Возможно, они могли производить на свет детей, могли становиться отцами и мужьями, но по своей сути они не были мужественными, их психологию можно назвать только женской. Такое случается — на самом деле, это случается гораздо чаще, чем вы думаете.

Во-вторых, каждый мужчина и каждая женщина также являются и своей противоположностью. Каждый мужчина, чтобы жить, хранит в своем бессознательном женский принцип — иначе в его существе не будет динамизма, не будет напряжения. Напряжения будет недостаточно для поддержания в нем жизни. Он просто умрет, ему будет незачем жить. В его существе должно быть некоторое напряжение. Если это напряжение станет слишком сильным, он сойдет с ума, если напряжение станет слишком слабым, он умрет.

Есть прекрасная история из жизни Будды:

Великий принц получил посвящение, он стал саньясином Будды. Всю жизнь он жил в роскоши, прекрасно играл на ситаре, его имя было известно по всей стране — все знали его как великого музыканта. Но он так проникся внутренней музыкой Будды — может быть, его понимание музыки и помогло ему понять Будду.

Когда Будда находился в его столице, он впервые услышал о нем, тут же влюбился и отрекся от престола. Даже Будда не хотел, чтобы он совершал такое важное действие так импульсивно. Он сказал ему: «Подожди. Подумай. Я пробуду здесь четыре месяца». Потому что в течение всего сезона дождей Будда никогда никуда не перемещался, в сезон дождей он оставался на одном месте. «Я пока буду здесь, спешка ни к чему. Обдумай это. Пройдет четыре месяца, и тогда ты сможешь принять саньясу, сможешь стать посвященным».

Но юноша ответил: «Решение уже принято, больше не о чем думать. Сейчас или никогда! И кто знает, что будет завтра? Ты ведь всегда говоришь: „Живите в настоящем“, — так почему ты предлагаешь мне подождать четыре месяца? Я могу умереть, что-то может случиться. Кто знает будущее? Я не хочу ждать ни единого дня!»

Он так настаивал, что Будда был вынужден уступить. Принц получил посвящение. Будда был не совсем в нем уверен — сможет ли он жить жизнью нищего? Будда знал это по собственному опыту, он сам когда-то был великим принцем. Он знал, что значит роскошь, что значит жить в комфорте, и что значит быть нищим на улице. Это было долгое, тяжелое испытание, но Будда не торопился. Ему потребовалось шесть лет, чтобы стать просветленным, и мало-помалу он привык жить без крова, иногда без еды, без друзей, повсюду враги — и без каких-либо на то причин, потому что он никому не причинял вреда. Но люди так глупы, они живут в такой лжи, что всякий раз при виде человека истины это само по себе их ранит — они чувствуют себя уязвленными, оскорбленными.

Будда знал, что все это будет слишком тяжело для этого юноши. Он жалел его, но дал ему посвящение. И он удивился, и все остальные саньясины тоже были удивлены, потому что этот человек просто перешел в другую крайность. Все буддистские монахи ели лишь раз в день, а этот новый монах, бывший принц, стал есть всего раз в два дня. Все буддистские монахи спали под деревьями, он стал спать под открытым небом. Монахи шли по дороге, он же шел не по самой дороге, а по обочинам, где были колючки и камни. Это был красивый человек, но за считанные месяцы его тело стало черным. Он был очень здоровым, а стал больным и совсем худым, тощим. Его стопы были изранены.

Многие саньясины подходили к Будде и говорили: «Нужно что-то сделать. Этот человек перешел в другую крайность: он истязает себя! Он сам себя разрушает».

И вот однажды ночью Будда подходит к нему и говорит:

— Шрон, — его звали Шрон, — могу я задать тебе вопрос?

— Конечно, мой господин, — отвечает тот. — Ты можешь спрашивать меня все что угодно. Я твой ученик. Я готов рассказать тебе все, что ты захочешь знать обо мне.

— Я слышал, что когда ты был принцем, ты был великим музыкантом — ты играл на ситаре.

— Да, но с этим покончено, — говорит Шрон. — Я совершенно об этом забыл. Но это верно, я играл на ситаре. Это было моим хобби, моим единственным хобби. Я упражнялся, по меньшей мере, по восемь часов в день и благодаря этому стал знаменитым по всей стране.

— Тогда скажи мне одну вещь, — говорит Будда. — Если струны на твоей ситаре натянуть слишком туго, что произойдет?

— Что произойдет? Это просто! — отвечает тот. — Вы не сможете на ней играть — струны порвутся!

— И еще один вопрос, — говорит Будда, — если натянуть их слишком слабо, что произойдет?

— Это тоже просто, — отвечает Шрон. — Если струны натянуты слишком слабо, из них нельзя будет извлечь музыку, потому что не будет напряжения.

— Ты разумный человек, — говорит ему Будда, — мне нет нужды объяснять тебе что-то еще. Запомни, жизнь — это тоже музыкальный инструмент. Ей необходимо определенное напряжение, но только определенной силы. Если оно меньше, твоя жизнь будет натянута слишком слабо и никакой музыки не выйдет. Если напряжение слишком сильное, ты начнешь ломаться, ты начнешь сходить с ума. Помни об этом. Сначала ты жил очень расслабленной жизнью, и ты упускал внутреннюю музыку, теперь ты живешь очень напряженной, чересчур напряженной жизнью, и ты по-прежнему упускаешь музыку. Разве не существует способа так натянуть струны ситары, чтобы они были не слишком слабыми и не слишком тугими, а как раз посередине — чтобы напряжение было именно таким, чтобы могла возникать музыка?

— Да, такой способ есть, — отвечает Шрон.

— В этом-то и заключается мое учение, — говорит тогда Будда, — быть точно посередине между двух полюсов. Напряжение не должно полностью исчезнуть, иначе ты умрешь, но напряжение не должно быть и слишком сильным, иначе ты сойдешь с ума.

И это то, что случилось со всем миром. Восток стал слишком расслабленным, отсюда смерть, голод. А Запад стал слишком напряженным, отсюда безумие, неврозы. Запад трещит по швам под своим собственным весом. Восток стал таким ленивым и таким больным из-за своей расслабленности.

Некоторое напряжение необходимо, но есть такое состояние напряжения, которое также является и состоянием равновесия. И в этом все искусство Дао. Уравновешенная пульсация мистической жизни — вот секрет...

Слова в этой сутре не нужно понимать в биологическом, физиологическом смысле. Каждый мужчина и каждая женщина также содержат в себе противоположный полюс. Если на сознательном уровне вы мужчина, тогда бессознательно в вас присутствует женщина, если вы женщина, то бессознательно в вас присутствует мужчина. Ваше сознание и подсознание — это две полярные противоположности, и между ними существует напряжение. Это напряжение не должно становиться ни слишком слабым, ни слишком сильным. В этом и заключается все искусство религии — или вся наука религии.

Дао не верит в чудеса, оно верит в научные методы трансформации вашей жизни.

Однажды Лао-цзы, Чжуан-цзы и Ле-цзы прогуливались вместе по лесной тропинке и подошли к быстрой реке, которая преградила им путь. Ле-цзы тут же сел на берегу реки и стал медитировать над вечным Дао. Спустя десять минут он встал и продолжил идти по воде к другому берегу.

Затем Чжуан-цзы сел в позу лотоса на двадцать минут, после чего он встал и тоже перешел через реку.

Лао-цзы, изумленно наблюдая за происходящим, пожал плечами, сел на берегу реки, как остальные, и медитировал около часа. Наконец, с полной верой в Дао, он закрыл глаза, сделал один шаг в реку и стал погружаться на дно.

На другом берегу Чжуан-цзы рассмеялся, повернулся к Ле-цзы и сказал:

— Может, скажем ему, где камни?

Дао не верит ни в какой вздор. Оно очень прагматично, практично, приземленно.

Уличный торговец весь день пытается продать свой товар.

— Попробуйте мой эликсир, — выкрикивает он, — средство для долголетия!

Ему помогает мальчишка — он раздает бутыльки с эликсиром и берет за них деньги.

Торговец продолжает выкрикивать:

— Посмотрите! Средство для долголетия! Чудо, господа! Настоящее чудо! Каждое утро я выпиваю один бутылек и — посмотрите на меня — разве я не молодо выгляжу? А ведь мне больше семисот лет!

Люди слушают с изумлением, но настроены скептически. В конце концов, один из покупателей отзывает мальчика в сторону и спрашивает:

— Твоему боссу и правда семьсот лет?

— Не могу этого гарантировать, — отвечает мальчик.

Все поворачиваются к нему, чтобы услышать, что он скажет.