Пленница в раю - Марианна Лесли

Она закрыла глаза и снова забылась тяжелым сном.

Когда Эвелин проснулась, в комнате было совсем темно и только из-под полуоткрытой двери пробивался свет. Она с трудом поднялась с постели и, слегка пошатываясь, направилась к двери, босыми ступнями ощущая приятную прохладу кафельного пола.

Ванная была совсем маленькой, даже крошечной, и вмещала только самое необходимое. Она вымыла руки, умылась и, набрав в ладони воды, попила. Утолив жажду, с облегчением отметила, что болезненные ощущения в голове исчезли, хотя она по-прежнему оставалась тяжелой. Мысли еле шевелились, и Эвелин со смутной тревогой подумала, что, наверное, он вколол ей какую-нибудь гадость.

Сразу пришла мысль о наркотиках, но, не зная точно, каково бывает их воздействие, она не могла сказать ничего наверняка. Нет, подумала она, скорее всего, это было какое-то мгновенно действующее сильное снотворное.

Она пощупала то место на шее, где почувствовала укол, но не обнаружила ни отека, ни болезненности. Видимо, укол был сделан профессионально. Что, всех миллионеров учат хитроумным приемам работников спецслужб?

Но главная мысль, которая тревожно сверлила мозг, не давая ей покоя, была: зачем он сделал это? Какую такую опасность она может представлять для кого бы то ни было? Что за бред?

Она не находила никакого ответа, никакого объяснения произошедшему. Ведь не может же он в самом деле знать, зачем она хотела познакомиться с Сандрой. Или может? От этой мысли все внутри у нее похолодело.

Эвелин подергала ручку и громко позвала его по имени. Она напряженно ждала ответа, отчаянно надеясь, что вот он сейчас появится и скажет, что дверь заклинило, а все остальное ей просто приснилось и не было никакого похищения. Но по-прежнему было тихо, и надежда растаяла, словно туман с первыми лучами солнца, и она не находила никакого выхода из ситуации, в которой оказалась.

Страх заставил ее сильнее подергать ручку, но дверь не поддавалась. Она бросилась назад в комнату, чтобы проверить замок на ставнях. Они тоже были заперты на ключ и сделаны из такого крепкого дерева, что сломать их было невозможно.

Эвелин невидящим взглядом обвела комнату, ставшую теперь ее тюрьмой.

Она всхлипнула, проглотив застрявший в горле ком, на негнущихся ногах подошла к узкой кровати и села, обхватив голову руками.

Зачем? Зачем? Зачем?

В голове вертелись всякие жуткие предположения, одно другого страшнее, но все они казались неправдоподобными. Коварный дьявол, ведь наверняка он знал, что никто не ждет ее возвращения и не хватится ее! Она больно закусила губу, проклиная свою наивность. Ну что, что ему от нее нужно?

Луис Ламберт производил впечатление совершенно нормального человека, чтобы можно было заподозрить его в каких-то тайных извращениях, для которых он заточил ее здесь. Но, с другой стороны, она же знает его всего несколько дней. Как она может быть уверена, что он не страдает какими-нибудь отклонениями? Неужели он получает извращенное сексуальное удовлетворение от того, что таким вот образом запугивает женщин?

Черный ползучий страх пробирался ей в душу. Она начала всхлипывать и закрыла глаза, не желая верить в этот кошмарный сон. Собрав в кулак всю волю, она постаралась подавить в себе этот гнетущий страх. Да это просто смешно. Конечно, она недостаточно хорошо знает этого человека, но в том, что Луис никакой не садист, она совершенно уверена. Да, он жестокий, но не извращенец. Нет, нет и еще раз нет.

А это значит, что у него были какие-то свои причины привезти и закрыть ее здесь.

Сердце ее сжалось. Только сейчас до нее дошло, почему Луис Ламберт, этот богач и плейбой заинтересовался такой незначительной особой, как она, Эвелин Дарси. Вовсе не потому, что он хотел ее как женщину. Все проще. Он умело и целенаправленно пробуждал ее чувственность, использовал ее глупую, безнадежную влюбленность, чтобы заманить сюда, потому что что-то заподозрил.

Ее мозг лихорадочно заработал. Догадался ли он о том, что она симулировала обморок на рынке, чтобы подстроить их первую встречу. Если да, то тогда понятно, почему все эти дни Сандры не было. Он отправил ее куда-то от греха подальше. А если даже обморок и не вызвал в нем подозрений, то после того, как в следующий раз она появилась возле его дома, он должен был окончательно убедиться в том, что все это неспроста.

И это похищение – неизбежное следствие ее опрометчивого поведения.

Она закрыла лицо дрожащими руками и сидела так довольно долго, пока не заныли напряженные пальцы. Опустив руки, Эвелин невидящими глазами уставилась в пространство.

Что же теперь будет?

Что, если он собирается учинить ей расправу? – нашептывал ей ее измученный мозг.

Она отказывалась в это поверить. Одолеваемая страхами, она снова прилегла на кровать, силясь припомнить, что он говорил ей, но вихрь ее мыслей кружился, как в заколдованном круге. И прежде, чем Эвелин успела вспомнить что-то важное, она вновь погрузилась в сон.

Когда она проснулась, судя по звукам за закрытым окном, было раннее утро. Она полежала, вслушиваясь в мелодичное птичье пение и вспоминая птицу тока-тау. Горькая улыбка тронула ее губы. Вот тебе и легенда о чудесах этой песни. Что-то не похоже, чтобы в ближайшее время она встретила свою любовь.

Сон развеял последние следы вчерашнего дурмана, и, хотя она все еще чувствовала себя усталой и разбитой, мозг работал четко и ясно. Ей больше не лезли в голову дурацкие мысли о самосуде над ней. Возможно, он жесток и беспощаден, и события последних суток доказали это, но на убийство он определенно не способен. Теперь уже она не сомневалась, что у него были какие-то свои веские причины похитить и заточить ее здесь.

Вот еще знать бы только, что это за причины.

На этот раз, когда она вышла из ванной, на полу возле двери стоял поднос с завтраком. Она почувствовала такой зверский голод, что, схватив поднос, с жадностью набросилась на яичницу с беконом и помидорами, потом съела все фрукты и запила все это большим стаканом сока манго. Съев все до крошки, она вдруг почувствовала, как на нее вновь накатывает вялость и усталость и, поставив поднос на пол, свернулась калачиком на своей узкой кровати и крепко уснула.

Проснулась она со смутным подозрением, что ей дали какое-то успокоительное. Похоже на то. Видимо, его подсыпали ей в сок.

6

Эвелин неподвижно лежала, чувствуя, как постепенно накатывает и захватывает ее волна злости. Эта злость вытеснила страх, и теперь она была свободна от его парализующего гнета.

Отныне она будет пить только воду из-под крана в ванной. Однако, когда очищающее чувство злости внезапно исчезло, уступив место ужасающей безнадежности, заброшенности и ощущению совершенного по отношению к ней предательства, из-под плотно сжатых ресниц по ее щекам беззвучно покатились слезы. Она немного поплакала, потом строго приказала себе не раскисать.