Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай-ламы Тибета. - Тензин Гьяцо

Я был доволен, что нашлось так много дел во время этого путешествия. Иначе у меня появилось бы время для грусти. Вся моя семья находилась за границей, за исключением отца, который умер, когда мне было двенадцать лет, и Лобсан Самтэна, сопровождавшего меня теперь, а моим единственным компаньоном по путешествию помимо домашних был Татхаг Ринпоче. Он приехал навестить меня в Дромо, чтобы преподать некоторые важные учения, и теперь возвращался назад в свой монастырь, расположенный рядом с Лхасой. Он заметно постарел с тех пор, как я последний раз видел его прошлой зимой, и теперь выглядел на все свои семьдесят с лишним лет. Я был счастлив еще раз оказаться в его обществе — потому что он был не только чрезвычайно добрым человеком, но еще являлся и высокосовершенным духовным мастером. Без сомнения, он был моим самым значительным гуру. Он даровал мне много посвящений различных традиций и тайных учений, которые были переданы ему самыми блестящими учителями его времени.

Из Дромо мы не спеша прибыли в Гьянцзе, где индийская кавалерия, как и в прошлый раз, опять выстроилась, чтобы взять "на караул". Но теперь мы не торопились, как тогда, и я смог остановиться здесь на несколько дней. Затем мы отправились в монастырь Самдинг, местопребывание Бодхисаттвы Дорже Пагмо. Монастырь этот один из красивейших в Тибете. Местность по дороге к нему очень живописна: кобальтово-синие озера окаймлены сочными зелеными пастбищами, на них паслись тысячи овец. Это зрелище было самым чудесным из всех, виденных мною прежде. Время от времени я замечал стаи оленей и газелей, которые в те дни в изобилии водились повсюду в Тибете. Мне нравилось смотреть, как они стоят, настороженно наблюдая за нашим приближением, а затем отпрыгивают, отталкиваясь своими длинными изящно изогнутыми ногами.

На этот раз мне нравилось ехать верхом, хотя обычно я побаиваюсь лошадей. И даже не знаю, почему бы это, ведь я способен иметь дело почти со всеми другими существами кроме гусениц. Я без колебания могу взять в руки паука или скорпиона и ничего не имею против змей, но не слишком люблю лошадей и равнодушен к гусеницам. Тем не менее на этот раз я от души наслаждался скачками по широким равнинам и все время подгонял своего коня. На самом деле это был мул по имени Серые Колеса, некогда принадлежавший Ретингу Ринпоче. Он имел прекрасную скорость и выносливость, и мы с ним подружились. Однако главный конюх не одобрял моего выбора. Он считал, что этот мул слишком мал и недостоин того, чтобы на нем ехал верхом Далай-лама.

Монастырь Самдинг расположен недалеко от небольшого городка Нангарцзе, который, в свою очередь, находится рядом с озером Ямдрок, одним из самых удивительных озер, какие я когда-либо видел. Из-за того, что у него нет постоянных притоков и истоков воды, оно имеет изумительный бирюзовый цвет, который просто поражает воображение. К сожалению, я услышал недавно, что китайцы планируют осушить его воды в соответствии с каким-то гидроэлектрическим проектом, хотя я совершенно не могу себе представить, какой долговременный эффект это может дать.

В то время Самдинг был процветающей общиной. Интересно, что главой этого монастыря была по традиции женщина. Это не столь удивительно, как может показаться, потому что в Тибете не было дискриминации женщин. Например, недалеко от Лхасы в уединенном месте жила прославленная женщина-учитель, которая во времена моего детства была известна во всем Тибете. И хотя она не была "тулку", ее почитают и по сей день. Существовало также много женских монастырей, но мужской монастырь, возглавлявшийся женщиной, был только один.

Может показаться любопытным, что Дорже Пагмо называется так по имени Ваджраварахи — женского божества, по имени " Алмазная Свинья". Согласно легенде, воплощение Ваджраварахи обладало телом женщины и лицом свиньи. Рассказывают, как в восемнадцатом веке, когда отряд монгольских всадников появился в Нангарцзе, их вожак потребовал, чтобы настоятельница предстала перед ним. Он получил вежливый отказ. Разгневавшись, он сразу же пошел приступом на монастырь. Ворвавшись внутрь со своими воинами, он очутился в зале собраний, полном монахов: и там на троне, возвышаясь над ними, сидела огромная дикая свинья.

Во время моего визита главой монастыря Самдинг была молодая девушка примерно моего возраста. Когда мы прибыли, она вышла, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Помню ее очень застенчивой молодой девушкой с длинными косами. Впоследствии она бежала в Индию, но затем по неизвестным мне причинам вернулась в Лхасу, где многие годы ее эксплуатировали наши новые хозяева. Трагично, что этот монастырь и все принадлежащие здания были разрушены, как и тысячи других в конце 1950-х годов, и его древняя традиция угасла.

Я пробыл два или три дня в Самдинге перед тем, как пройти завершающий этап путешествия в Лхасу. Прежде чем возвратиться в Норбулингку, я проводил Татхага Ринпоче до его монастыря, расположенного в нескольких часах пути от городских ворот. Он любезно предоставил мне свои комнаты и перебрался на покрытую травой площадку позади главного здания, где обычно проводились диспуты. В течение последующих дней у нас было несколько официальных встреч. Когда расставались, мне было очень грустно покидать его. Я высоко его ценил и уважал. Меня очень печалило, что его репутация была несколько подорвана во время нахождения на должности Регента. Даже теперь я думаю, не лучше ли было ему оставаться ламой, а не заниматься политикой. Ведь у него не было никаких знаний об управлении страной и абсолютно никакого административного опыта. Было безрассудным ожидать от него, что он хорошо справится с делом, которому никогда не учился. Но таков Тибет. Ринпоче настолько уважали за духовные познания, что казалось совершенно естественным, чтобы он был назначен на вторую должность в стране.

Это был последний раз, когда я видел Татхага Ринпоче живым. При нашей последней встрече он просил меня не сердиться за те запреты, которыми окружал меня, когда я был ребенком. Меня очень растрогало, что такой старый и почтенный учитель захотел мне это сказать. Конечно, я его понял.

Возвратился я в Лхасу в середине августа. В мою честь был устроен большой прием. Казалось, все население Лхасы вышло, чтобы увидеть меня и выразить свое счастье по поводу моего возвращения. Я был глубоко тронут и в то же время очень рад, что опять дома. Единственное, что я знал вполне определенно — это что с прошедшей зимы многое переменилось. Ничего не сохранилось в прежнем состоянии. И казалось, мой народ испытывал тс же чувства: хотя все были полны радости, в их энтузиазме проскальзывала какая-то нотка истерии. Во время моего отсутствия в столицу стали поступать сообщения о жестокостях против тибетцев в Амдо и Кхаме. Естественно, люди были очень обеспокоены будущим, хотя я знал, что некоторым казалось: теперь, когда я дома, все будет хорошо.