Орхидеи Феррамонте - Десмонд Кори

- Пластырь в качестве пижамы! Шикарно!

Бойд закрыл глаза.

- Это последний крик моды в Сент-Тропезе! - Она прижалась к нему, взяла его правую руку в свои и начала пересчитывать его пальцы: - один, два, три...четыре...

* * *

В ночной тиши слышались удары церковного колокола.

В небе начали появляться разрывы в сплошной пелене облаков, показались отдельные звезды. Небо и море разъединились и на горизонте забрезжил слабый свет. Фаддер лежал в своей спальне, вытянувшись на кровати. Свет ещё горел. Рядом с кроватью болталась на шнуре телефонная трубка. Фигура в дождевике цвета хаки, стоявшая в открытой двери террасы, несколько секунд рассматривала неподвижно лежавшего мужчину. Затем бесшумно удалилась по тропинке к берегу моря.

* * *

- Ты должен изучить меня насквозь, Арни. Всю, с головы до ног. - Леа нежно покусывала кончики его пальцев...

* * *

Леа села.

- Дай мне сигарету.

Бойд потянулся за пачкой. Мышцы рук слегка побаливали. Он щелкнул зажигалкой, рассматривая овальное лицо, склонившееся над пламенем, увидел, как поднялась её грудь от глубокой затяжки.

- Так, значит, ты передумал?

Он положил сигареты и зажигалку рядом с подушкой.

- Что?

- Насчет отъезда?

- Ах, это, - протянул Бойд. - Да. Я ошибся.

Леа раздавила сигарету в пепельнице. Ее глаза блестели. Кошачьи глаза. Она взяла его за руку, положила себе на грудь.

Два обнаженных тела слились вновь. Одно твердое и требовательное, другое мягкое, уступчивое.

Внезапно раздался звон разбитого стекла. Осколки брызнули на ковер. Бойд, разинув рот, уставился на зубчатые осколки стеклянной двери на террасу, по которым к ним полз какой-то человек - но можно ли было ещё назвать это человеком?

Во рту у него был песок, горячий и липкий, под веками застряли мелкие песчаные крупинки. Вокруг себя он видел лишь расплывчатые красные и черные пятна - затем различил, наконец, и фигуры. Две нагие фигуры на широкой постели. С лицом человека, на которого смотрели Леа с Бойдом, внезапно случилось что-то странное. Бойд, как зачарованный, не мог оторвать от него взгляда. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это было.

Грандер смеялся.

* * *

Леа держала на коленях грязную голову в запекшейся крови, Бойд пытался отодрать от тела рубашку. Одна пуля попала в грудь, две другие в живот. Рубашка пропиталась засохшей кровью и грязью и была вся в тонких трещинках, как старая картина. Из всех ран сочилась свежая кровь. Бойд попытался прочистить несчастному глаза и рот носовым платком, но сразу же отказался от своей затеи. Это было бессмысленно.

- Врача, - сказала Леа. - Нужно вызвать врача.

Бойд покачал головой и склонился пониже.

- Кто это был, Грандер? - спросил он. - Кто это сделал?

Узкая, серая с синеватыми краями щель губ дрогнула.

- Боже...

- Ортис?

Голова бессильно опустилась, вновь поднялась. Губы раскрылись.

- Ортис. Да.

Он поднял руку, уставился на свое запястье, словно желая узнать время, и с трудом перевел взгляд на Бойда.

- Доницетти? Человек с татуировкой?

- ...ааа.

- Он больше не может, - сказала Леа. - Нужно найти врача.

Бойд молчал. Грандер посмотрел на Леа.

- Девушка работает...

- Что? - переспросил Бойд. - Не торопитесь. Попробуйте ещё раз.

Теперь Грандер смотрел на Леа. Его глаза умоляли о понимании, как глаза какого-то бессловесного создания.

- Работает...на Ортиса, - произнес Грандер. И потом, с каким-то, почти нечеловеческим напряжением: - и Фе...Феррамонте...

Бойд откинулся назад, задумчиво поскреб подбородок. Все бессмысленно. Он знал, что времени осталось максимум на один вопрос. Но какой?

- Не торопитесь, - машинально повторил он. - Послушайте...

Но Грандер теперь сделал какой-то широкий жест, который похоже, охватывал все помещение.

- Фон... - сказал он.

Или "тон". Или что-то другое. Это было последнее, что он произнес. Рука тяжело упала. Взгляд вновь ушел вверх, но уже не на Леа, а поверх нее, куда-то очень далеко. Он достиг своей цели, он передал информацию. Мучения и унижения преодолены. Теперь это был не какой-то нелепый конец, а исполненная достоинства, почти великая кончина.

- Он... - спросила Леа.

- Да, - подтвердил Бойд. И добавил: - Дерьмо!

* * *

Фаддер сидел на краю кровати, медленно раскачиваясь взад - вперед. В глазах у него все ещё расплывалось, и поэтому через некоторое время он их просто закрыл. Но и с закрытыми глазами видения его не оставляли. Смутные видения, смутные голоса. "Это новый мотор. Сегодня. Мотор".

Он открыл глаза. Разве это не его собственный голос? Значит, он уже начал разговаривать сам со собой... Нет - так дело не пойдет.

Он вскочил, шатаясь, прошел в кухню и поставил кипятить воду. Кофе. Горячий черный кофе. Затем снова вернулся в спальню. Пол колебался под его ногами, как палуба на корабле. На какой-нибудь яхте. Яхте?

Он широко раскрыл глаза, застыв на месте между кроватью и стеной.

Эстелла была убита там. На той яхте.

Но это невозможно! Или...

Как-будто что-то щелкнуло у него в мозгу - и отдельные детали головоломки сложились в цельную картину. Допустим, Эстелла вовсе не уехала в Мадрид, допустим, другая сторона схватила её в Барселоне, возможно, на аэродроме, и доставила на яхту. Это видел и снял на пленку в то утро Пепе. Об этом следует подумать.

- Боже милостливый, - простонал Фаддер, пошел на кухню и заварил кофе.

Потом сел за маленький откидной столик и, прихлебывая из пластмассовой чашки горячий напиток, достал из бумажника список, который Грандер нашел у Пепе, медленно водя указательным пальцем по строчкам:

"Рафаэль с матросами; два плотника;

Педро Крыса; телохранитель; горничная;

Доницетти..."

Так и есть - черным по белому. Горничная, её схватил Доницетти. Будь у него глаза, он уже давно пришел бы к такому выводу.

Пепе, конечно, знал девушку. Он с восхищением описывал Грандеру её фигуру. Но Пепе не знал, как её зовут. Откуда же? Значит, в то утро пятницы она не села в самолет до Мадрида, а поднялась на борт яхты - или вернее: её затащил туда Доницетти. Доницетти застал Пепе за съемкой и устранил его. Так же, как и кинокамеру Фаддера. Ведь она могла поведать кое-что интересное о конце Эстеллы.

Ее убили в тот же день. Теперь это не подлежит сомнению. Ведь в пятницу вечером погода резко переменилась. С вечера пятницы солнце в Виллафранке больше не появлялось. Во всяком случае, не такое яркое, чтобы его луч был виден на полу той синей каюты. Но разве Ортис не был в тот день до позднего вечера в городе? Откуда Ортис узнал...И как они могли её схватить?

Джонни закурил и налил ещё чашку кофе. Голова все ещё раскалывалась от боли. Был ли Ортис на борту во второй половине того дня, точно установить невозможно - список Пепе внезапно прервался ещё до полудня. Известно, что яхту своим присутствием осчастливила Леа. Утро и вечер пятницы она провела с Бойдом. А в промежутке, во второй половине дня, принесла на роскошную яхту свои вещи, так как думала провести там уик-энд. Странное совпадение? Или ответ на вопрос, откуда Ортис так точно все узнал...

Картина постепенно прояснялась, как на диапозитиве, когда проектор наводят на резкость.

Фаддер видел человека по фамилии Ортис, жестокого, хитрого, несимпатичного малого, который за весьма короткое время заработал очень много денег своим очень рискованным промыслом. Почти целый год полиция ни в чем не могла его уличить. Потом вдруг пошли слухи, связывавшие его с торговцами наркотиками, с секретными службами, с людьми из окружения Феррамонте. Очень интересно...

Он видел человека по фамилии Белга, любителя роскоши, плейбоя и богатого фабриканта, о котором теперь известно, что он был ключевой фигурой в афере с наркотиками и имел непосредственное отношение к изготовлению зажигательных бомб, которые сам вряд ли мог изобрести. Следовательно, опять секретные службы. Кто-то должен был передать ему формулу. Может быть, этот кто-то - Ортис?

Но не Ортис вышел на Белгу. Белга был любовником его жены. А не странно ли, что новая активность в жизни сеньора Ортиса пришлась как раз на последние два года? После его женитьбы. Все выглядело так, как будто кто-то целеустремленно направил его по этому пути. Кто-то, кто либо был полномочным вражеским агентом, либо весьма симпатизировал врагу - что, в конце концов, давало в результате одно и то же.

Еще одна небольшая регулировка проектора - и становится отчетливо видна следующая фигура: миловидная девушка, хорошо воспитанная, с незаурядной внешностью, весьма интеллигентная. Из семьи, чье генеалогическое древо можно проследить до самых крестоносцев, но за душой у которой не было и полусотни франков. Отец - профессиональный солдат, патриот старой закалки, убит в одной из грязных войн. Девушка нацелена возможно крепче утвердиться в мире, где с оглушительным грохотом сталкиваются друг с другом старая политика власти знатных фамилий и новая политика силы современного капитализма; в мире, где все продается, если только предложить достаточную сумму.