Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль» - Василий Звягинцев

– А то своей головой его голову заменишь, – пообещал Яков начальнику третьего отделения секретно-политического отдела.

Вытянулся на диване, заложив руки за голову, и стал ждать.

«Какие это, интересно, у неё ко мне вопросы? То не было, не было, а стоило самому позвонить – и вдруг появились. Ладно, послушаем. То, что она меня обматерила, – хорошо. Ещё раз подчеркнула, что видит во мне достойного сотрудника. Человека на своём месте. Но – не одна явится! С кем же это?»

«Представительница» прибыла, как и обещала. Ровно через сорок минут. Пришла, как всегда, «без доклада», то есть и внизу её пропустили беспрепятственно, и помощник в приёмной не осмелился «товарища Левашову» задержать хоть на полминуты, чтобы начальника предупредить.

Вошла, одетая как бы и по здешней моде и по погоде за окном, но неуловимо нездешняя. Туфли на невысоком каблучке сшиты лучше, чем московские сапожники умеют. Чулки цвета хорошего чая искрятся на ногах и обтягивают их с немыслимым изяществом. Не шёлк, другое что-то, но ведь не спросишь между прочим. Он вообще избегал прямо смотреть на её ноги, бёдра, грудь. В глаза – это пожалуйста. Мы люди одной профессии, нам скрывать нечего. Плащ вроде как чесучовый, рыжеватый с искрой такой, пояском туго подпоясан. Глаза и губы едва-едва подкрашены, почти незаметно, но оттеняет. Волосы тоже подстрижены похоже на здешнее «каре». Да вот не так выглядят. Попышнее гораздо, подлиннее, и тонкая прядка этак поперёк правой брови пущена! Если прошла пешком в этом виде хоть несколько кварталов по московским улицам – завтра все модницы с ног собьются, что-то подобное себе соображая. Только – куда им!

А за ней – вот уж кого совсем бы не хотел видеть Агранов – вошёл Кирсанов Павел Васильевич. Красавец мужчина гвардейской выправки, с пронзительными синими глазами и бледным лицом, кое-где почирканным шрамами.

Официально – полномочный представитель Международного комитета помощи нуждающимся, а также Красного Креста и Нансеновского комитета по правам человека. Придумают же такое! Всем, кому надо, известно – обычный он бывший жандармский ротмистр, ныне – югоросский полковник, кавалер многих орденов и Первопоходник. Заодно состоит при Левашовой начальником собственной её милости Службы безопасности.

Не доверяет всё же ОГПУ Лариса Юрьевна, не верит, что никто её здесь пальцем не тронет. Или – не только её личной безопасностью занимается коллега, но и в фаворитах состоит? Такой может! Говорят, перед семнадцатым годом у него серьёзная интрижка с одной из Великих княгинь была. Потому и не расстреляли ту княгиню в сибирских шахтах, а сумел жандарм её спасти и вывезти за границу, и сейчас она в Париже блистает в салонах «спасёнными от большевиков» бриллиантами.

Ну а теперь, вполне возможно, Левашовой помогает тоску разгонять. Известно же – на того только можно положиться, кто тебя искренне любит. Как вон Потёмкин «матушку Екатерину».

Зависть к полковнику, допущенному к телу, сдавила горло Агранову. Даже захотелось расстегнуть пуговицу гимнастерки на вороте.

Кирсанов бегло осмотрел кабинет, подошёл к открытому окну, выглянул, потом сел боком на широкий подоконник, достал из кармана синего в тонкую красную полоску костюма золотой портсигар. Какие носят все члены «Братства». Только монограммы на крышках рисунком отличаются и сортом драгоценных камней.

Лариса Юрьевна тоже такой постоянно при себе имеет то в сумочке, то в кармане плаща. А однажды по летнему времени, надев сарафан без карманов, в чулок портсигар прятала, Яков не упустил намётанным глазом. Сигареты заграничные изумительного аромата в нём держит. Угощала Агранова несколько раз.

– Ну так что у вас тут случилось? – подходя вплотную и протягивая для пожатия руку, спросила Лариса. На тонком запястье полыхнул сразу несколькими бриллиантами интересный браслет.

– Сейчас доложу, – сказал, осторожно пожимая её ладонь, Агранов. Мог бы и не так уж осторожно, кисть у дамочки сильная, явно не вышиванием и игрой на пианино тренированная.

– Присаживайтесь, – указал он на кресла возле журнального столика в углу между глухой и торцевой стенами. – Чаю желаете, кофе или ещё чего? И вы, Павел Васильевич, сюда идите, что вы там…

– Мне – кофе. Павлу Васильевичу можно и «ещё чего»… – благосклонно ответила Лариса, прошла к креслу и села, закинув ногу на ногу. Так закинула, что пришлось совсем отвернуться, якобы – вызывая помощника из приёмной.

Распорядился насчёт угощения, углом глаза посмотрел, поправила ли гостья юбку? Да, чуть одернула, прикрывая колено и то, что дальше. Слава богу, а то ведь мысли совсем разбегутся. И так в брюках непорядок, хорошо, что гимнастёрка длинная, по последней военной моде.

– Так что, Яков Саулович? – вместо Ларисы спросил бесшумно подошедший Кирсанов. – Что-то действительно серьёзное случилось? Поделитесь, не томите. По моим данным, «На Шипке всё спокойно»[52].

Глава шестнадцатая

То, что отвечать приходилось Кирсанову, Якову совсем не понравилось. Он ведь рассчитывал на приватный разговор с Ларисой Юрьевной, надеясь самым аккуратным образом обыграть тему Воловича для получения новой информации и, возможно, с её помощью добиться дальнейшего упрочения своих позиций. А присутствие Кирсанова переводило ситуацию в некую другую плоскость.

Так-то они с Павлом Васильевичем состояли в превосходных отношениях, случалось, даже выпивали «не по-детски», но вот когда он и Лариса являются к нему вместе, без предупреждения, тут стоит задуматься. И ещё Агранова раздражало и обижало, чего скрывать, то, что вот жандарм этот – из местных, из аборигенов времени, а принят в «Братство» (или только в «Союз пяти», как часто называли действующее в этой реальности подразделение?), а ему, при всей его безупречной службе, такой чести до сих пор не оказано.

– Если б действительно случилось что серьёзное – я бы и доложил, как положено, – ответил Агранов, в собственном кабинете стараясь держаться хозяином положения. – Просто непонятность некая наблюдается, вот я и решил посоветоваться, всего лишь. С вами, Павел Васильич, с вами, Лариса Юрьевна, – он, не вставая, изобразил полупоклон и даже руку к сердцу поднёс, – с Александром Ивановичем и Андреем Дмитриевичем у нас давние отношения, с вами со всеми у меня тоже неясностей не возникало. Или решались они не отходя от кассы… – Агранов употребил новое, с наступлением НЭПа возникшее выражение, при старом режиме и тем более – военном коммунизме его не было. Стало оно вдруг очень популярным, и вкладывалось в него намного больше, чем первоначально подразумевалось в ничем не примечательных табличках в магазинах: «Проверяйте деньги, не отходя от кассы».

– А тут контакт у меня с Вадимом Петровичем Ляховым произошёл, и не совсем я понял, в чём суть вопроса… – Агранов старался изъясняться предельно аккуратно, чтобы и тени нелояльности к одному из «братьев» не прозвучало, и в то же время присутствующие поняли, кого именно чекист считает своими настоящими руководителями.

– А не понял – чего же не переспросил? – тонко улыбнулась Лариса, давая понять, что пилотаж Якова поняла и оценила.

– Да особо и времени переспрашивать не было. Сначала и мысли такой не возникло… Звонок сверху – сами понимаете! В общем, давайте я по порядку, с самого начала, если вы не очень торопитесь.

– Нет, нет, не беспокойся, не торопимся, – успокоил Агранова жандарм. – Всегда приятно и полезно пообщаться с информированным человеком. Вот и сейчас…

Он поудобнее расположился в кресле, раскрыл портсигар, взял сигарету, а его так и оставил на столике, повернув, как бы невзначай, полированной внутренней крышкой к чекисту. Поднял за ножку хрустальную рюмку. Здесь коньяк ещё не догадались наливать в большие бокалы.

Агранов до сих пор не сумел выяснить истинных пристрастий этого человека. По одним данным из вполне информированных источников, Кирсанов чуть ли не монашествующий – не курящий, не пьющий (вообще), к женскому полу (как, впрочем, и к мальчикам) – безразличный. То есть ни в борделях его не наблюдали, ни в самых респектабельных «Домах свиданий», где инкогнито предавались изысканному разврату «мадамы и мадемуазели» из лучших партийно-советских и нэповских семей. Постоянной любовницы из местных у него здесь тоже не было, такие вопросы начальник ГУГБ лично держал на контроле.

А по собственному опыту общения знал, что Петр Васильевич и выпивал с удовольствием, и покуривал, но крайне аккуратно. Без фанатизма. Его шутка о том, что алкоголь в умеренных дозах полезен в любых количествах, с подачи Агранова разошлась в руководящих кругах, хотя её автором считали самого Якова.