Хроника отложенного взрыва - Феликс Меркулов

— Это по твоей любимой Западной группе войск. Ты слышал, рэкетиры в Польше установили пошлины для российских военных, перегоняющих автомобили? Двести марок с прапорщика, четыреста с офицера. — Ермаков рассмеялся как человек, привыкший цинично смотреть на жизнь и не утративший при этом здоровое чувство юмора.

— А с генералов сколько берут?

— У этих льготный проезд. На самолетах. Когда большие боссы Южной группы войск перебирались из Венгрии в Германию, впереди летели перегруженные самолеты с их личным имуществом. Летчики смеялись: «Шишки взяли с собой только самое необходимое». Там такие махинации были, что замазать уже ничего не получалось. Так крайним сделали зама командующего шестнадцатой воздушной армией. Его посадили. Но как был бардак, так и остался.

— Еще кого-нибудь посадить слабо?

— Пустая затея. Против человеческого фактора не попрешь. Какая комиссия устоит перед дойчмарками, а тем более дойчженщинами? Генерал Лущенко, возглавлявший комиссию тыла, инспектировавшую ЗГВ, привез сифилис от подаренной девушки. Кого там посадят?

Незнающий человек, каким в принципе был и Дима, глядя на Ермакова, думал: «Вот кто по-настоящему болеет за дело. Не устал, не разочаровался из-за бардака, царящего вокруг. И смех его — всего лишь защитный механизм».

— Но это лирика, — продолжал Ермаков. — Вот отчеты Главного управления бюджета и финансирования Минобороны. Цитирую: менее пятнадцати процентов, полученных от реализации имущества ЗГВ, направлено на решение социальных проблем военнослужащих, строительство и приобретение жилья и так далее. Куда остальное? Пожалуйста, вот контракт. Закуплено огромное количество карбида кальция. На хрена он нужен? Резонный вопрос. Отвечаю: чем выше сумма контракта, тем больше чаевых остается в карманах. Сечешь? Если просто перевести деньги на родину, они сгинут в бюджете. Так лучше купить что-нибудь и нагреться на процентах. А что покупать — неважно, хоть собачье дерьмо на удобрения.

Кроме них, в кабинете никого не было. Белугин сидел за столом и сосредоточенно рассматривал документы. Ермаков стоял над ним и увлеченно размахивал руками.

— Мне нужно что-нибудь на Ткачева, — заявил Дима.

— Будет, Дима, будет. Попомни мое слово. Скоро я принесу тебе настоящую бомбу. Она рванет так, что мало не покажется. Это будет настоящая сенсация. Дай только срок. Я собираю сейчас нужную информацию.

— Дорога ложка к обеду. Если твоя бомба рванет раньше в другой газете, мне будет конец.

— Почему?

— Шеф и так мной недоволен. Вчера меня оштрафовали.

— За что?

— В «Городских новостях» появился материал о приватизации Военторга. А я дал только сегодня.

— Я могу узнать, кто за этим стоит. Мы сделаем эти «Городские новости» как пацанов. Убьем таким эксклюзивом, какой им и не снился.

— Ловлю на слове. — Дима улыбнулся.

— Я, кажется, знаю, чем ты можешь меня отблагодарить. Вадим Андреев твой начальник?

— Да.

— Пойдем возьмем у него автограф. Я как раз его книгу с собой прихватил — «Ангольский дневник».

Из «Столичной молодежи» Ермаков поехал на Пречистенку. По узким центральным московским улочкам, забитым медленно плетущимися автомобилями, пробился к песочно-желтому особняку.

Когда-то в этом доме шумели балы. Красавицы в пышных нарядах кокетливо улыбались блестящим офицерам. Говорят, сюда захаживал даже Пушкин, когда проездом бывал в провинциальной Москве. Потом хозяева дома князья Всеволжские прокутили состояние. И особняк пришлось продавать.

С тех пор в нем обосновались военные, которые теперь приезжали в особняк не по вечерам, бодрые и веселые, а по утрам. Хмурые, недовольные жизнью. Сначала это были царские служаки, потом советские. После них — российские.

Это здание не было так раскручено, как Лубянка. Поэтому прохожие если и обращали на него внимание, то только как на памятник старины. Между тем в этом доме находилось Управление по Центральному военному округу.

Здесь явно не любили славы. И обходились без вывесок. На особняке висела только памятная доска: в 1917 году восставшие народные массы выбили отсюда отстреливавшихся юнкеров.

Ермаков припарковал машину аккурат под доской. Рядом он заметил знакомую черную «Волгу» с номерами администрации президента. «Значит, генерал Полуяхтов здесь», — отметил Анатолий.

Дежурный по управлению, увидев поднимавшегося по лестнице Анатолия, сказал:

— Шеф просил заглянуть.

— Что ему надо?

— Не знаю. — Дежурный развел руками. — Там Полуяхтов.

В коридоре, возле кабинета начальства, лежала красная ковровая дорожка. Остальные этажи обходились без нее.

— Вызывали? — спросил Анатолий в приемной у порученца.

— Да. Проходите, Анатолий Борисович.

Кабинет начальника управления был историческим. В сталинские годы, когда в здании располагался штаб военного округа, его по очереди занимали Жуков, Буденный, Ворошилов. Отметился здесь даже Вася Сталин в бытность свою командующим Московским округом ВВС.

Полуяхтов и начальник управления генерал Брайчук сидели в комнате отдыха. На журнальном столе перед ними стояла початая бутылка коньяка, две рюмки. Нарезанный ломтиками лимон истекал кислым соком на тарелке.

— Привет, Анатолий, как съездил?

— Нормально.

Ермаков подружился с Брайчуком на курсах в Новосибирске. Анатолий попал туда после Ленинградского военно-морского училища и трех лет службы на флоте.

Брайчук окончил Благовещенское танковое училище. В особый отдел попал через год после выпуска, что для военной контрразведки не срок. Служба в КГБ у него пошла в гору, благодаря личным талантам и удачной женитьбе. Тесть, крупный партийный босс, проталкивал зятя-особиста где только мог.

В начале девяностых Брайчук стал начальником Управления по Центральному военному округу. И взял к себе Ермакова, служившего в Ленинграде.

Анатолий поздоровался с Полуяхтовым, сел рядом.

— Бери рюмку, — сказал Брайчук.

— Уже ничего не вернуть, — произнес Полуяхтов, продолжая разговор. — Это мы с тобой переживаем. А многие даже рады. Во всем КГБ было около двухсот генералов. Недавно я видел новую штатную книгу Федеральной пограничной службы. Там триста генералов!

Ермаков понял, что речь шла о развале КГБ.

— Понятно, что порядка не будет, — закончил Полуяхтов. — Все думают, только как урвать.

— Куда мы катимся, — вздохнул Брайчук. — У меня денег нет, чтобы агентам платить. Какая, на хрен, оперативная работа! У тебя-то как с финансированием?

— Нормально. А как же еще, Корс каждый день пьет с туловищем.

Корсом за глаза звали главу службы безопасности президента. Туловищем — того, кого он охранял.

— Подкинул бы деньжат. Или намекнул куда следует.

— Подкинуть не могу, я такие дела не решаю. Намекнуть могу. Только толку не будет. Деньги в любом случае уйдут на Лубянку, а достанется ли что-нибудь тебе — большой вопрос. Знаешь принцип: не верь, не бойся, не проси? Пришло время жить по этим правилам. Учись сам зарабатывать деньги.

Полуяхтов спокойно говорил в присутствии Анатолия, потому что знал его. Этот начальник отдела имел в управлении больший вес, чем иные замы Брайчука.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — задумчиво произнес Брайчук.

— А ты ничего не говори, — ответил Полуяхтов. — Меня подробности не интересуют. Но если что, я прикрою.

Оба генерала уже раскраснелись от выпивки. Анатолий сидел в сторонке и скромно молчал.

— Давай еще по одной, и я поеду, — сказал Полуяхтов. — Дела.

— Что скажешь? — произнес Брайчук, когда генерал из президентской службы безопасности ушел.

— Доля правды в его словах есть.

— Он из «театралов», а им верить нельзя. Они любят чужими руками жар загребать.

— Насколько я слышал, он не чистый «театрал», а из пэгэушников.[1]

— Это еще хуже, — ответил Брайчук.

— Но подумать над его словами стоит. Иначе все источники разбегутся. Кто будет задаром пахать? А когда мы последний раз получали новые оперативные машины? А бензин для них? Если так и будем сидеть, скоро в нас плевать начнут.

— Хорошо. Поговори с кадровиками, найди пять-шесть свободных должностей. Поставь на них своих людей, на которых можно положиться.

— Сделаю.

— Это будет твоя команда. Раскинь мозгами, как бы нам пополнить фонды. Операцию назовем, скажем, хм…

— «Мытарь»?

— Хрен с тобой, пусть будет «Мытарь».

Ермаков быстро нашел верных людей. Старшим команды назначил Костю, в ту пору еще капитана. Ребята собрались как на подбор, быстрые, сообразительные. Уже через несколько недель в рамках совершенно секретной операции «Мытарь» начали несколько проектов, все подробности которых знал только Ермаков.