Зима 1237 - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот раз уже совершенно безмолвно выслушав меня, Коловрат задумчиво покачал головой, после чего неспешно заговорил:
– Складно речешь, дружинный. Толково… Да вот беда, – тут Евпатий выпрямился, расправил плечи, словно стряхнув с них какой невидимый груз, – все это лишь твои слова. И о числе рати Батыевой несметной, и о том, как берут ордынцы крепости деревянные. У тебя есть чем подтвердить их?
Я в недоумении пожал плечами, после чего ответил, не скрывая досады:
– Да разве я должен их подтверждать? Разве не прошла орда Батыева через земли булгар волжских, соседей наших?! Разве беженцы из земель их не рассказывали о том, какова сила рати монгольской, сколь искушены они в осадном деле?
Евпатий неспешно кивнул, после чего ответил:
– Ходили слухи… Но ведь ты, выходит, предлагаешь мне ослушаться наказа Юрия Ингваревича. И вместо того, чтобы отправиться послом к Михаилу Черниговскому да помощи ратной у него попросить, хочешь, чтобы я вернулся к князю, начал убеждать его бросить землю свою, города и веси, к столице отходить… А как же мне его убедить?! Или, может, тебе и о князе что сокровенное ведомо?
С трудом сглотнув – в горле внезапно пересохло, – я отрицательно мотнул головой:
– Покуда видений у меня не было. Но ведь могут еще прийти!
Евпатий утвердительно кивнул, словно даже не мне, а собственным мыслям, после чего продолжил:
– Одного твоего слова будет недостаточно. Юрий Ингваревич и так знает, что у Батыя сил больше, но вывел рать на границу, чтобы защитить свою землю и свой народ. Поступить иначе – это я сейчас его слова повторяю – он просто не смог. Но, допустим, князь все же решится отступить… А что же тогда скажут князья Белгородский и Ижеславский, что скажет князь Пронский?! Ты ведь предлагаешь им бросить их вотчины! Согласятся ли они с тем? А согласятся ли бросить свои дома тысячи жителей, да еще и накануне зимы? Ой ли. И даже если сами князья дадут согласие, то ведь ополчение может разойтись по домам, дабы семьи выручать. Да и дружинники разве близких оставят? У всех семьи. Опять же, отступив к самой Рязани, разве не откроем мы татарам дорогу на Муром? Что тогда уже муромские ратники скажут? Захотят ли остаться, когда уже их земля под ударом окажется?!
Я возмущенно воскликнул:
– Да не пойдут сейчас татары к Мурому!
Но Евпатий на мое возмущение лишь покачал головой:
– А кто про то доподлинно знает? Юрий Ингваревич тем и сумел силы княжества в единый кулак стянуть, потому как все ратники живо откликнулись на призыв его встретить врага на самом рубеже земли нашей… Опять же, князь время как может тянет, к Батыю послом своего сына Федора отправил с наказом принять любые требования хана. Хочет дань – так заплатим, все лучше, чем воев терять в битве!
Тяжело вздохнув, я с неподдельной горечью в голосе вымолвил:
– Не на все требования княжич Федор сможет согласиться. Батый, прознав о красоте супруги его, княжны Евпраксии, потребует ее к себе на ложе. Хотя думаю, что это просто хитрость – выдвинуть такие условия, какие послы рязанские точно принять не сумеют и примут как тяжелое оскорбление… Федор откажется с вызовом: мол, когда одолеешь нас, тогда и женами овладеешь. Так вот за эти слова дерзкие его и убьют.
Коловрат стремительно почернел лицом:
– Коли это правда, то жаль княжича, крепко жаль… Однако же в этом случае Юрий Ингваревич тем более не станет отклоняться от боя.
– Он погубит рать!
– Так то ведь доподлинно не известно. Ты ж ведь слышал батюшку: видения могли быть и ложными, посланными во искушение… А у меня прямой княжий наказ – отправиться в Чернигов и просить Михаила Всеволодовича о помощи. Его я и исполню.
С этими словами Евпатий отвернулся от меня и двинулся на выход из храма, однако я рванулся следом и ухватил его за плечо! Терпеть подобную наглость Коловрат не стал: резко развернувшись и скинув с плеча мою кисть, он грозно сверкнул очами и положил ладонь на рукоять клинка…
Упреждающе выставив перед собой руки с раскрытыми ладонями, я быстро заговорил:
– Боярин, когда ты прибудешь в Чернигов и Михаил Всеволодович откажет тебе в помощи, скажи ему, что рать Батыя в разы сильнее рати Субэдэя на Калке и что у него есть осадные пороки. Скажи, что беда пришла на всю землю Русскую, что монголы просто разобьют князей поодиночке, если сейчас же не выставить на бой единую рать! Скажи ему, что если он не желает помочь сейчас рязанцам, то придется ему вспомнить о твоем призыве, когда хан Батый заставит его кланяться идолам поганым, и воспоминание то ляжет на сердце его тяжким грузом – перед самым концом! Наконец, если не проймет его и это, обратиться к черниговцам напрямую – ведь князь у них сегодня один, а завтра уж и другой может быть! Зато народ свой выбор сделать может! И не жди ты в Чернигове больше положенного: получишь отказ, так поспеши скорее назад, может, и поспеешь еще к штурму Рязани!
Евпатий нехотя кивнул и попытался было вновь отвернуться, но я опять его остановил:
– Обожди, боярин! Еще одна у меня просьба! Поставь меня старшим над сторожей, отправь нас на Пронь под моим началом! Да от своего имени! Глядишь, сумеем убедить жителей попрятаться в лесах, соберем какой-никакой отряд, может, и своими силами сумеем Батыя задержать…
Осмотрев меня с ног да головы, Коловрат только хмыкнул:
– Настырный же ты! Над людьми пронскими я власти никакой не имею, на то у них свой князь есть. Или хотя бы княжич, что в граде остался, Михаил Всеволодович… Но, впрочем, мысль твоя неглупа. И пожалуй, с ней я смогу тебе помочь: напишу грамоту княжичу, он меня ведь знает… И коли будет на то его воля, позволит осуществить задуманное. Над сторожей… Ну что ж, коли хочешь быть старшим, поставлю старшим. Тебя как звать-то, дружинный?
К собственному удивлению, я сильно засмущался, судорожно сжав протянутую для рукопожатия кисть богатыря:
– Егор я! Сын Никиты!
Неожиданно по-доброму, искренне улыбнувшись, отчего
