Торпеда-оборотень - Максим Шахов

– Козлы! – проговорил Кащеев.

Это относилось ко всем – и к Сэму, и к Вилли с Сидом, и к Куперу, и к его боссам из Лэнгли и Белого дома. Такое отношение после того, как Кащеев рисковал жизнью в Краснодарском крае ради американской «трубы», было просто оскорбительным.

Однако пути назад у Кащеева не оставалось. И он это отлично понимал. Потянувшись рукой к стакану, Кащеев залпом допил виски и криво ухмыльнулся. Продаваться больше было некому. Вот в чем заключалась его главная проблема...

60

Стоящий у поручней на палубе «ди» среди других пассажиров первого класса Логинов наблюдал, как владелец «Одиссея» поднялся по трапу на борт, где его встретил капитан. Рапорт тот отдал на греческом языке, так что Логинов толком ничего не понял. После этого цветущий Манолас по очереди пожал руки самому капитану и двум его помощникам. После окончания церемонии судовладелец в сопровождении многочисленного эскорта скрылся в надстройке.

Логинов сунул руки в карманы и направился к корме. Документы прикрытия ему спешно изготовили в афинской резидентуре. Для этого использовали настоящий бланк загранпаспорта и вполне аутентичные консульские печати. А вот на фото Логинов был изображен в одной из масок, которые прислали в резидентуру для использования в оперативных целях. В той же маске Логинов, естественно, находился и теперь.

Собственно, в этом и заключалась его главная проблема. Маски были, так сказать, одноразовыми. Согласно инструкции, находиться в них можно было до двух суток. После этого обязательно следовало дать отдохнуть коже. Гарантии же на вторичное использование изготовитель – закрытый ведомственный институт – не давал, поскольку материал был тонким и при съеме маски мог повредиться. Правда, Логинов прихватил с собой в круиз три запасные маски, но они были совсем другими. Поэтому Виктор рассчитывал, что основная маска продержится хотя бы четыре дня – до прибытия в Грузию. В противном случае ему светило стать затворником в своей каюте, не говоря уже о невозможности схода на берег в Поти...

– Монь, а Монь! А почему у этих три шезлонга, а у нас один? – вдруг услышал Логинов плаксивый женский голос. – И почему им напитки подают, а нам нет?

В первый момент Логинов даже решил, что у него на нервной почве из-за этой чертовой маски появились звуковые галлюцинации. Однако Виктор совсем недавно, перед самым отъездом в Италию, проходил ежегодное медицинское освидетельствование, и дотошный психиатр, задававший Виктору какие-то странные вопросы, никаких психических отклонений у него не обнаружил...

– Слышишь, Монь? – снова донеслось с палубы «и».

– Да потому, блин, что у них билеты второго класса, а у нас третьего! – донесся оттуда же и тоже отлично знакомый Виктору голос, только мужской.

Это не могло быть галлюцинацией. Логинов прошел к трапу и спустился на половину пролета. Отсюда его взору открылся бассейн палубы «и». У его ближнего конца в шезлонге возлежал Моня – бывший крымский бандит и бывший агент контрразведки ЧФ. Бывшая ялтинская проститутка Лиза, подвизавшаяся при Моне в сложном статусе любовницы-парикмахерши-визажистки, сидела на бортике бассейна и болтала ногами в изумрудной воде. У расположенного чуть поодаль бара торчал Монин телохранитель, гигант Шварц.

Самое примечательное заключалось в том, что не так давно эта троица стала невольной участницей событий на «Прибрежной», точнее – заключительной их части. Преследуемый Логиновым руководитель нападения на станцию бывший полковник ФСБ Кащеев, переметнувшийся к американцам, захватил Монину яхту с Лизаветой на борту и вышел в море.

Моня со Шварцем бросились в погоню. И фактически захватили Кащеева. То есть Моня в открытом море ударом пожарного багра сбил Кащеева за борт, но так и не рассмотрел в темноте его лица. После чего, понимая, что неудачливый пират теперь никуда не денется, отправился освобождать запертую в туалете Лизавету.

По иронии судьбы, как раз в это время и в этой точке Кащеева должны были забрать американские боевые пловцы. Так что, когда Моня вернулся на палубу, Кащеева уже и след простыл. Подплывший же на катере Логинов мгновенно сообразил, что яхта заминирована. И не ошибся. Как только они отошли на безопасное расстояние, грянул взрыв.

После этого Моня распрощался с Логиновым навсегда. И попросил не только никогда ему не звонить, но даже и не вспоминать. И вот теперь, стоя на трапе «Одиссея», Логинов невольно покачал головой, вспомнив крылатую фразу: «От судьбы не уйдешь...»

61

– Твою мать!.. – невольно вырвалось у Кащеева.

Чтобы избавиться от гнетущих мыслей, он вышел на палубу и прогулочным шагом добрался до задней оконечности надстройки. И теперь не мог поверить своим глазам.

Внизу, в бассейне, бултыхалась и верещала Лизавета. Моня в длинных шортах лежал в шезлонге, а его телохранитель Шварц откупоривал для него пиво. На «Одиссее» эта троица чувствовала себя как дома, словно бы жила здесь с момента постройки судна.

На всякий случай Кащеев зажмурился и резко открыл глаза. Но картинка не изменилась. Только бултыхавшаяся в бассейне Лизавета перевернулась с живота на спину, а Моня нетерпеливо цапнул у Шварца пиво и присосался к нему.

Кащеев сунул руку в карман, где у него лежал спутниковый телефон. Такие телефоны имелись у всех участников операции, поскольку в море мобильной связи не было. Отойдя в укромный уголок палубы, Кащеев набрал номер Купера, который курировал операцию в целом. Обращаться к нему следовало только в самых экстренных случаях, но сейчас как раз такой и был.

В трубке тренькнуло, после чего пошли гудки вызова.

– Да, я слушаю! – наконец отозвался Купер.

– Это я!

– Понял, Григорий!

– Я только что видел этих троих...

Несмотря на то, что спутниковые телефоны имели встроенные шифраторы, что практически исключало возможность прослушки, Кащеев по привычке старался не болтать в эфире лишнего.

– Этих троих – это кого?

– Тех, кого мы видели в Турции. На рынке.

– А-а, понял. Где ты их видел, Григорий?

Чарльз Купер, в отличие от Кащеева, говорил без опаски. Американцы уверены, что они самые умные в мире. И даже 11 сентября их ничему не научило.

– В бассейне. Они купаются в бассейне. На моей палубе!

Купер на другом конце вздохнул.

– Григорий, это, конечно, замечательно, что ты решил мне об этом сообщить, но у меня куча важных дел... Понимаешь?

– Я все понимаю, Чарли! – быстро проговорил Кащеев. – Но такое... не может быть случайностью!

– С чего ты это решил, Григорий?

– Я просто чувствую, что они здесь неспроста! Наверняка и он где-то тут!

– Он – это Логинов? – уточнил Купер.

– Ну да!

– Значит так, Григорий. Давай договоримся, что впредь ты мне будешь докладывать не о своих чувствах и догадках, а исключительно о проверенных фактах. Если эти трое на «Одиссее» неспроста, я хочу знать, с какой целью они находятся на борту. А если там и Логинов, то выясни, в качестве кого он находится на судне и чем занимается. Понятно?

– Да!

– Только работай очень аккуратно, Григорий. На этот раз проколы недопустимы... – И Купер, даже не попрощавшись, отключился.

– Козел! – проговорил Кащеев, посмотрев на мигнувший телефон.

Злости в его голосе не было, только презрение. Купер все больше напоминал ему Бориса Осиповича Сосновского. Тот тоже поначалу был с Кащеевым запанибрата. Потом стал относиться как к холопу. А в конце своей бесславно закончившейся карьеры государственного деятеля, смывшись в Лондон, просто «кинул» Кащеева, даже не заплатив за предательство...

62

– Монь, а почему ты купил билеты третьего класса, а не второго? Сейчас я тоже бы лежала в шезлонге и Шварц в очереди бы не торчал... – проныла от бассейна Лизавета.

– Да потому, блин, что я и так вбухал в этот круиз бешеные бабки!

– А Шварц сказал, что ты билеты по дешевке купил, когда на них цены упали после какой-то статьи...

– По какой, блин, дешевке? – сорвав очки, приподнялся в шезлонге Моня. – На этот круиз все греческие миллионеры и звезды сначала подписались! Так что половина стоимости, считай, была за голимый престиж! Поняла?

– Поняла, Монь...

– Ну вот! Так что взял я билеты за реальную цену! В евриках, между прочим... Вы мне, блин, со Шварцем за то, что попали на этот круиз, ноги должны целовать, а не на нервы капать!

– А то я тебе не целую! – обиделась Лизавета. – Это ты Шварцу говори, а не мне! Я тебе свой билет за одну ночь отрабатываю! Понял? Ты хоть знаешь, сколько тут стоит то, что я тебе делаю?

– Нет, блин, ну че ты завелась, в натуре? Сели на пароход, вон тебе бассейн, вон бар...

– Да потому что обидно, Монь! Другие вон кошелки в шезлонгах валяются, а я тут как лишенка какая-то на бортике торчу!