Том 3. Стихотворения и поэмы 1907–1921 - Александр Блок

14 июня 1910

Посещение

Голос

То не ели, не тонкие елиНа закате подъемлют кресты,То в дали снеговой заалелиМои нежные, милый, персты.Унесенная белой метельюВ глубину, в бездыханность мою, —Вот я вновь над твоею постельюНаклонилась, дышу, узнаю…Я сквозь ночи, сквозь долгие ночи,Я сквозь темные ночи — в венце.Вот они — еще синие очиНа моем постаревшем лице!В твоем голосе — возгласы моря,На лице твоем — жала огня,Но читаю в испуганном взоре,Что ты помнишь и любишь меня.

Второй голос

Старый дом мой пронизан метелью,И остыл одинокий очаг.Я привык, чтоб над этой постельюНаклонялся лишь пристальный враг.И душа для видений ослепла,Если вспомню, — лишь ветр налетит,Лишь рубин раскаленный из пеплаМой обугленный лик опалит!Я не смею взглянуть в твои очи,Всё, что было, — далёко оно.Долгих лет нескончаемой ночиСтрашной памятью сердце полно.

Сентябрь 1910

С. Шахматово

«Там неба осветленный край…»

Там неба осветленный край  Средь дымных пятен.Там разговор гусиных стай  Так внятен.

Свободен, весел и силен,  В дали любимойЯ слышу непомерный звон  Неуследимый.

Там осень сумрачным пером  Широко реет,Там старый лес под топором  Редеет.

Сентябрь 1910

«Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»

Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,  Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,  Не дыша.

Снится — снова я мальчик, и снова любовник,  И овраг, и бурьян,И в бурьяне — колючий шиповник,  И вечерний туман.

Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,  Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю,  И окошко твое.

Этот голос — он твой, и его непонятному звуку  Жизнь и горе отдам,Хоть во сне твою прежнюю милую руку  Прижимая к губам.

2 мая 1912

Сны

И пора уснуть, да жалко,Не хочу уснуть!Конь качается качалка,На коня б скакнуть!

Луч лампадки, как в тумане,Раз-два, раз-два, раз!..Идет конница… а няняТянет свой рассказ…

Внемлю сказке древней, древнейО богатырях,О заморской, о царевне,О царевне… ах…

Раз-два, раз-два! Конник в латахТрогает коняИ мани́т и мчит куда-тоЗа собой меня…

За моря, за океаныОн мани́т и мчит,В дымно-синие туманы,Где царевна спит…

Спит в хрустальной, спит в кроваткеДолгих сто ночей,И зеленый свет лампадкиСветит в очи ей…Под парчами, под лучамиСлышно ей сквозь сны,Как звенят и бьют мечамиО хрусталь стены…

С кем там бьется конник гневный,Бьется семь ночей?На седьмую — над царевнойСветлый круг лучей…

И сквозь дремные покровыСтелятся лучи,О тюремные засовыЗвякают ключи…

Сладко дремлется в кроватке.Дремлешь? — Внемлю… сплю.Луч зеленый, луч лампадки,Я тебя люблю!

Октябрь 1912

Новая Америка

Праздник радостный, праздник великий,Да звезда из-за туч не видена…Ты стоишь под метелицей дикой,Роковая, родная страна.

За снегами, лесами, степямиТвоего мне не видно лица.Только ль страшный простор пред очами,Непонятная ширь без конца?

Утопая в глубоком сугробе,Я на утлые санки сажусь.Не в богатом покоишься гробеТы, убогая финская Русь!

Там прикинешься ты богомольной,Там старушкой прикинешься ты,Глас молитвенный, звон колокольный,За крестами — кресты, да кресты…

Только ладан твой синий и росныйПросквозит мне порою иным…Нет, не старческий лик и не постныйПод московским платочком цветным!

Сквозь земные поклоны, да свечи,Ектеньи, ектеньи, ектеньи —Шопотливые, тихие речи,Запылавшие щеки твои…

Дальше, дальше… И ветер рванулся,Черноземным летя пустырем…Куст дорожный по ветру метнулся,Словно дьякон взмахнул орарем…

А уж там, за рекой полноводной,Где пригнулись к земле ковыли,Тянет гарью горючей, свободной,Слышны гуды в далекой дали…

Иль опять это — стан половецкийИ татарская буйная крепь?Не пожаром ли фески турецкойЗабуянила дикая степь?

Нет, не видно там княжьего стяга,Не шеломами черпают Дон,И прекрасная внучка варягаНе клянет половецкий полон…

Нет, не вьются там по́ ветру чубы,Не пестреют в степях бунчуки…Там чернеют фабричные трубы,Там заводские стонут гудки.

Путь степной — без конца, без исхода,Степь, да ветер, да ветер, — и вдругМногоярусный корпус завода,Города из рабочих лачуг…

На пустынном просторе, на дикомТы всё та, что была, и не та,Новым ты обернулась мне ликом,И другая волнует мечта…

Черный уголь — подземный мессия,Черный уголь — здесь царь и жених,Но не страшен, невеста, Россия,Голос каменных песен твоих!

Уголь стонет, и соль забелелась,И железная воет руда…То над степью пустой загореласьМне Америки новой звезда!

12 декабря 1913

«Ветер стих, и слава заревая…»

Моей матери

Ветер стих, и слава заревая  Облекла вон те пруды.Вон и схимник. Книгу закрывая,  Он смиренно ждет звезды.

Но бежит шоссейная дорога,  Убегает вбок…Дай вздохнуть, помедли, ради бога,  Не хрусти, песок!

Славой золотеет заревою  Монастырский крест издалека.Не свернуть ли к вечному покою?  Да и что за жизнь без клобука?..

И опять влечет неудержимо  Вдаль из тихих местПуть шоссейный, пробегая мимо,  Мимо инока, прудов и звезд…

Август 1914

Последнее напутствие

Боль проходит понемногу,Не навек она дана.Есть конец мятежным стонам.Злую муку и тревогуПобеждает тишина.

Ты смежил больные вежды,Ты не ждешь — она вошла.Вот она — с хрустальным звономПреисполнила надежды,Светлым кругом обвела.

Слышишь ты сквозь боль мучений,Точно друг твой, старый друг,Тронул сердце нежной скрипкой?Точно легких сновиденийБыстрый рой домчался вдруг?

Это — легкий образ рая,Это — милая твоя.Ляг на смертный одр с улыбкой,Тихо грезить, замыкаяКруг постылый бытия.

Протянуться без желаний,Улыбнуться навсегда,Чтоб в последний раз проплылиМимо, сонно, как в тумане,Люди, зданья, города…

Чтобы звуки, чуть тревожаЛегкой музыкой земли,Прозвучали, потомилиНад последним миром ложаИ в иное увлекли…

Лесть, коварство, слава, злато —Мимо, мимо, навсегда…Человеческая тупость —Всё, что мучило когда-то,Забавляло иногда…

И опять — коварство, слава,Злато, лесть, всему венец —Человеческая глупость,Безысходна, величава,Бесконечна… Что ж, конец?

Нет… еще леса, поляны,И проселки, и шоссе,Наша русская дорога,Наши русские туманы,Наши шелесты в овсе…

А когда пройдет всё мимо,Чем тревожила земля,Та, кого любил ты много,Поведет рукой любимойВ Елисейские поля.

14 мая 1914