Америkа reload game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Компаньеро лейтенант! – окликнули его справа: рыжий зубоскал Витька Зырянов, подавшийся в Южные моря непутевый племянник железнодорожного магната – этот отказался эвакуироваться, будучи не в силах прервать медовый месяц со своей шоколадной зазнобой из соседнего Уайкики. – Нам ведь, ежели вдруг британцы не убьют, всё одно в хавайскую тюрьму садиться. Вот я и антиресуюсь – выйдет нам за то от Компании надбавка, типа как за «полонное терпение»?
– За что это ты в тюрьму намылился дезертировать, голубь? – прищурился командир. – Ну-ка, давай колись, рыжий!
– Дык вот за это! – и Витька широким жестом обвел три ряда полнопрофильных траншей, аврально вырытых перед посадкой на пароход всем эвакуируемым персоналом базы. – Ага, скажут, – траншеи! А траншея есть что? – правильно, оборонительное сооружение! Ферботен, сталбыть… Ну и – пожалте бриться.
– Траншеи? – удивленно огляделся Штубендорф. – Где вы тут видите траншеи?
– Дык… Я не то чтоб вижу – я в ней стою!
– Ах, это … Ну, какие ж это траншеи. Это – дренажные канавы.
– О как… – подколоть начальство, похоже, не вышло. – А спросят – отчего ж они у вас вдоль склона идут, а не поперек?
– А оттого, что у тех, кто рыл, руки из задницы растут – отчего ж еще?
– Гм-м… А отчего такие глубокие?
– Ну так – заставь дурака богу молиться!.. Еще вопросы есть?
– Никак нет, компаньеро лейтенант!
– Ну и славно. Внимание, Kameraden! – всё, шутки кончились. – Всех прошу ко мне, последний инструктаж!
Всё, конечно, и так было уже говорено-переговорено, но Штубендорф был – слава тебе, Господи! – истинным немцем, а не каким-нибудь – не дай, Господи! – русским, или вообще – прости, Господи! – испанцем: каждый солдат должен не только знать свой манёвр, но и понимать его смысл; плюс – запасные варианты, чтоб не метаться потом под огнем при накладках, особенно ежели командира убьют; плюс – пути отхода, это непременно… Значит, еще раз: медленно и по складам.
От нас сейчас потребуют сдать поселок без боя – возможно, в обмен на почетную капитуляцию с оружием и всеми делами. Когда мы откажемся – они высадят десант. Но! Сразу начинать высадку не решатся – ведь о том, что база эвакуирована, они пока не подозревают, – и поначалу устроят нам бомбардировку. И вот тут у нас, Kameraden, две задачи. Во-первых, изображать, будто нас тут много: всякое там шевеление в траншеях – чтоб там всё-таки не одни эти чучела с палками: дымкИ там, выстрелы; долго так водить их за нос не выйдет – всё-таки день на дворе, но уж сколько сумеем. Во-вторых – мы должны держать флаг : это важно, таков приказ. Плотность огня может быть очень высока, так что флагшток могут сбить; тогда флаг надо будет немедля перенести на дополнительные флагштоки – вон там, или во-он там. Немедля – это в перерывах между залпами, и только по моей команде, ясно?Вот, собственно, и всё, что от нас требуется, Kameraden: продержаться таким манером с час, ну, может, два. Это будет довольно страшно, но не слишком опасно: достать ядром человека в траншее почти невозможно, а вот если он с перепугу из той траншеи выскочит и побежит – это да, прихлопнут как муху… Реально же всё решит позиция хавайцев – они в любом случае объявятся тут в течение часа, и тогда будет пауза; что они там надумают на своем Королевском совете – нам неведомо, будем уповать на милость Господню (тут лейтенант степенно перекрестился, и все вслед за ним). Ну, а дальше – два варианта. Ежели Господь подует куда надо – на этом месте просто всё и закончится. Ежели наоборот – британцы начнут-таки высадку, и тогда мы немедля отходим в chaparral за поселком, и пробираемся в Хонолулу, в наше Представительство. Раненых уносим с собой, совсем тяжелых, ежели таковые случатся, оставляем британцам: эти, сказывают, военнопленных не едят, а даже и лечат… Если я выбываю – командование примет Виктор, после него – ты, Дмитро. Вопросы есть?
– Может, нам сразу Андреевский поднять, на втором-то флагштоке?
– Нет. Андреевский мы сегодня не поднимаем совсем, только наш «омлет с луком».
– А что так?..
– Это засекреченные сведенья, мичман. Не наших умов дело. Еще вопросы?..
Больше вопросов не было. Тут как раз ближний к берегу линкор пальнул из носовых орудий – чисто чтоб привлечь к себе внимание, – и на воду там спустили шлюпку под белым флагом.
– Ага… – прищурился лейтенант. – Дмитро, голубчик, ну-ка подай мою парадную сбрую – саблю эту дурацкую с портупеей, и треуголку. Верите ли, Kameraden: так ни разу в жизни и не довелось еще их одеть… или надеть? – как по-русски будет правильно, всегда путаю?..
– По-русски будет правильно, – елейным голосом доложил Витька, – как в анекдоте: «Хоть ты, барышня, одевай ту ночнушку, хоть надевай, – а всё равно отымеют!»
– Да, похоже на то…
Парламентеров – британского и французского – они с Витькой повстречали ровно посредине дорожки, ведущей от пирса к конторе с выгоревшим компанейским флагом на фасаде. Условия сдачи оказались даже лучше, чем ожидалось: русским было предложено просто-напросто убираться к чертовой матери – с оружием, с развернутыми знаменами и барабанным боем, – освободив поселок для англо-французского гарнизона, который пробудет там до окончания войны между Коалицией и Российской империей. Начальник базы ответно проинформировал контрагентов, что ни одного русского, насколько ему известно, на Архипелаге не имеется вовсе – есть только русскоязычные калифорнийцы; что во всей истории с арендой хавайской гавани, постройкой тут порта и его нынешней эксплуатацией Российская империя не поучаствовала ни единым мушкетом из своих арсеналов, ни единой подписью своих officials и ни единым рублем из государственной казны, и потому доля ее в здешних имущественных и неимущественных активах составляет строгий ноль; что все те активы находятся в безраздельном владении негосударственной Русско-Американской Компании, и попытка захвата арендуемой ею территории, со всем движимым и недвижимым имуществом, есть вопиющее беззаконие по нормам любой цивилизованной страны, сравнимое лишь с разбоем франко-британских флибустьеров в шестнадцатом веке; и что хотелось бы уточнить, кстати: верно ли Компания понимает, что ее договора с Ост-Индской и Гудзоновой компаниями о «взаимной нейтрализации владений» с этого момента денонсированы?Парламентеры отвечали, что они офицеры, а не стряпчие, так что во всяких юридических закорючках не разбираются, и их сейчас интересует лишь одно: уйдут ли русские из поселка сами, или их придется принудить к тому силой оружия? Штубендорф лишь головой покачал: он, к сожалению, лишен возможности принять великодушное предложение адмирала. Он, изволите ли видеть, немец, сиречь – человек дисциплины; в Русско-Американской Компании, которой он сейчас имеет честь служить по контракту, портовые сооружения приписаны к Navy (ну, вроде как остров Вознесения был некогда объявлен «HMS – кораблем Его Величества», с тем, чтобы проводить содержание на нем гарнизона по флотской, а не по армейской статье бюджетных расходов); соответственно, на них, чисто формально, распространяются все требования русского морского устава 1720 года – а устав тот категорически запрещает экипажу оставлять корабль, не потерявший плавучести. Так что мы могли бы, без ущерба для чести, оставить свои оборонительные позиции, да! – но только если нам подскажут, как это вот плавсредство (тут лейтенант обвел широким жестом постройки в обрамлении пышной тропической зелени, и даже для убедительности потопал армейским башмаком по черному вулканическому мелкозему дорожки) может дать течь и начать тонуть.Парламентеры уважительно откозыряли и убыли восвояси (британец даже записал тот диалог в блокнотик, откуда он со временем перекочует на страницы лондонского «Обсервера» как иллюстрация «истинно тевтонской верности долгу»). Последовавшие часа два были предсказано шумны: с кораблей разглядели «окопавшуюся пехоту в количестве приблизительно трех сотен штыков» (это при том, что чучел и шляп в тех траншеях было чуть больше сотни), командующий французской морской пехотой полковник Леклерк патетически воскликнул, что «не поведет своих солдат на убой» и потребовал артподготовки, и… Ну, а поскольку то Жемчужное, по предварительным договоренностям, после войны всё равно должно было отойти лягушатникам, в состав ихней Французской Полинезии, британские канониры, не сговариваясь, решили в той артподготовке «ни в чем себе не отказывать».По ходу дела кого-то из англичан осенила еще одна идея – подвергнуть поселок и порт ракетному обстрелу. Дело в том, что эскадру Прайса в избытке снабдили снятыми недавно с производства ракетами Конгрива, от которых следовало теперь так или иначе разгружать британские арсеналы. (Ракетное оружие сейчас, после полувекового увлечения им, снимали с вооружения во всех европейских армиях как не оправдавшее надежд; это было весьма обидно, так как дальнобойность последних моделей Конгрива превысила три километра, а русских моделей Константинова – приблизилась к четырем: почти вдвое выше, чем у гладкоствольной артиллерии. Однако крайне малая прицельность оказалась неустранимым дефектом этого оружия, и странного визитера из Азии сейчас активно выпроваживали в отставку.) Было нечто весьма символичное в этом сочетании: последний в истории поход боевых парусных кораблей, вооруженных последними боевыми ракетами – а дальше от всего этого останутся лишь яхты да фейерверки…Но, как бы то ни было, для залповой стрельбы по площадям – например, зажигательными зарядами по городу – та «бесствольная артиллерия» годилась вполне. Конечно, в Европе использовать столь варварские способы ведения войны было уже как-то не с руки, но вот в колониях – почему бы нет?.. Короче говоря, через небольшое время вся панорама была густо-густо заштрихована дымными следами ракет, а на берегу возник с десяток очагов пожара, которые стали затем сливаться между собой, и пламя охватило бОльшую часть поселка. Команда адмиральского флагмана настолько увлеклась этим аттракционом, что едва не просмотрела поспешающую к нему паровую канонерскую лодку под сине-белым хавайским флагом, несущую на фоке еще и радужный штандарт местного королевского дома.Отдали швартовы, и на палубу прекратившего стрельбу «Абукира» поднялась престранно выглядящая парочка: высоченный красавец-абориген в безупречно сидящем европейском мундире и парадном головном уборе из птичьих перьев, и насупленный коротышка в цилиндре и при огненно-рыжих бакенбардах.
– Кронпринц Каланихиапу, генерал от артиллерии, – отрекомендовался абориген на превосходном французском. – А это – мистер Сэмюель Симпсон, консул Соединенных Штатов Америки. С кем имеем честь?