Ничья жизнь - Сергей Ким

— Так разве ж это плохо? — искренне удивился я. — Быть всегда готовым к бою — это хорошо, их тогда никто и никогда не застанет врасплох. Да и всегда же полезно готовиться к отражению абсолютно любой угрозы…

— Да кто спорит — хорошо, конечно, — буркнула Мисато. — Но могли бы и позволить нам заехать… Ненавижу ходить пешком.

— Никаких исключений — порядок превыше всего, — язвительно произнёс я.

— Да я просто не понимаю, откуда взялась такая строгость, — призналась Кацураги. — Мы же в лагерь к Рицко спокойно проехали, это уже внутри было не развернуться…

Я покопался в своей памяти и выдал более-менее приемлемое объяснение такой ситуации.

— Вроде бы читал, что когда русские после Второго Удара воевали на Кавказе, там было много терактов. Повстанцы-смертники часто атаковали их базы и блок-посты на начинённых взрывчаткой машинах, вот с тех пор они, видать и берегутся.

— Ну и правильно, вот только здесь-то чего им опасаться? У нас же террористов уже давно извели, а повстанцев отродясь не было!

— Мало ли что, — лаконично ответил я. — А вдруг?..

— Теперь я понимаю, почему эти русские тебя так привлекают, — рассмеялась майор. — Они такие же параноики, как и ты.

В твоих рассуждениях есть здравое зерно, командир…

— Ну… — почесал я нос. — В чём-то ты и права, Мисато…

— Теперь только осталось понять, что объединяет тебя с немцами. Пока что я таких черт не нахожу. Есть у нас стажёры из немецкого отдела — очень правильные, занудные и скучные ребята. Даже не ругаются, в отличие от тебя, — Кацураги мне подмигнула и хихикнула. — А когда слышат твою ругань на тренировках и синхротестах, то сразу краснеют. Похоже, что ты говоришь не такие уж и безобидные вещи…

— Да какая разница-то? Зато никто ничего не понимает, и претензий ко мне никаких нет.

— Вот это-то и настораживает…

Переговариваясь в такой манере, мы с Мисато и Рей (которая за всю дорогу не проронила ни слова) шли к русской базе.

Достигли контрольно-пропускного пункта.

Куча бетонных блоков на въезде, массивные ворота из бронелистов, небольшое блочное помещение с узкими окнами-бойницами, которую так и тянуло поименовать кордегардией. По бокам — вышки с пулемётами и ещё несколько огневых точек с крупнокалиберными пулемётами, автоматическими гранатомётами и противотанковыми ракетными комплексами. Но самую серьёзную силу здесь, конечно же, представляли пара зенитных самоходок "Шилка", башни которых грозно выглядывали из уже готовых капониров, прикрытых сверху маскировочной сетью. Почему грозно? А не знаю! Просто как-то мало радостного стоять на прицеле у двух счётверённых 23-миллиметровых пушек…

Кстати, почему "Шилки"? Они же вроде бы уже давно устарели, и в моём мире заменялись более современными пушечно-ракетными "Тунгусками" и "Панцирями"… Так, а где у них блямба радара-то, что должна торчать в задней части башни? И почему эти ЗСУ обвешаны плитками активной брони? Это что, чисто противоназемный вариант, что ли? Занятно, занятно…

— Оперативный отдел НЕРВ, майор Кацураги, лейтенант Икари, младший лейтенант Аянами, — представилась Мисато караульному, встречающему нас на КПП. — К генералу Кондратенко.

Командир отлично понимала, что японский здесь, скорее всего, не в ходу, так что перешла на универсальный английский. Хорошо ещё, что я его знал более-менее сносно. Говорить длинными и сложными фразами у меня, правда, не очень получалось, но я хотя бы понимал почти всё…

— Ваши пропуска, пожалуйста.

— Вот.

Солдат ушёл проверять наши пропуска и, по всей видимости, связываться с командованием, а я пока что просто глазел по сторонам. Всё-таки не каждый день оказываешься на самой настоящей военной базе…

— Всё в порядке, мэм, — козырнул вернувшийся караульный. — Вас уже ожидают, проходите.

Миновали толстую и массивную дверь и наконец-то оказались на территории базы. Парни из Второго отдела остались позади — им с нами было не по пути.

Мисато за какую-то долю мгновения посерьёзнела и подтянулась, став похожей на ту Кацураги, что я видел на собственном Трибунале.

Стропалить меня на счёт нужного поведения она в последний раз не стала — я и так прекрасно понял, что шутки кончились. Чесать языком можно было в машине и по дороге к базе, но теперь нам нужно максимально точно отыгрывать свои роли. А роли у нас ни много, ни мало, а высших офицеров НЕРВ — шишек на ровном месте. Так что никаких шуток и бездумных ляпаний языком… Понял, Виктор? Да, это я к тебе, точнее к себе. За часть Младшего во мне я-то полностью спокоен, а вот на счёт собственной половины есть значительные сомнения…

Запоминаем — держим прикушенный язык за зубами, молчим и не лезем вперёд, дабы не позорить Контору… А не как ты, Витёк, умеешь — молчать, молчать, а потом кааак брякнуть что-нибудь!.. Можешь ведь, Виктор?

Гы! Запросто!..

Спокойно… Спокойно…

Так, оставить все посторонние мысли и собраться… Собраться, я сказал!

…Встречало нас трое русских — немолодой лысоватый грузный подполковник в сопровождении пары молодых солдат.

— Майор Кацураги? — козырнул русский и с заметным акцентом произнёс. — Подполковник Бероев, заместитель командующего по воспитательной части. Мне поручено сопроводить вас к штабу — прошу, следуйте за мной.

Следуем, а что нам остаётся-то? Тем более, что без провожатого мы бы на базе наверняка потерялись — она же рассчитана на десяток тысяч человек, а это довольно немаленький город…

Кстати, если мы припёрлись на встречу при полном параде, то русские были одеты подчёркнуто просто. Никакой особенной торжественности — все в обычном полевом камуфляже. На их фоне мы смотрелись самыми настоящими пижонами или "бравыми" вояками из какой-нибудь латиноамериканской страны, обожающими украшать свои мундиры до полного непотребства.

Вообще, на базе царила самая обычная суета — все куда-то бегут, что-то тащат, командуют, ругаются… Похоже, русские сознательно не стали наводить образцово-показательный марафет перед союзниками, а решили продемонстрировать, что независимо от происходящего вокруг, они в первую очередь РАБОТАЮТ. Визитёры из НЕРВ, нападение Ангела — всё фигня, своё дело знаем, делаем и делать будем, а остальное приложится…

Естественно, пока мы шли к штабу, нас сопровождала куча заинтересованных и любопытных взглядов окружающих — уж больно колоритной компанией мы были. Но на этот раз наибольшее любопытство вызвал не парень в форме (то есть я), а две его прекрасных спутницы (Рей и Мисато, если кто не понял). Подумаешь, пацан!.. Раз ходит здесь, значит, имеет на то полное право, а вот женский пол — это же совсем другое дело! На базе, где на несколько тысяч молодых и здоровых мужиков лиц противоположного пола категорически не хватало. Причём пепельноволосая девчонка, благодаря форме выглядевшая лет на шестнадцать-семнадцать, вызывала существенно меньше интереса из-за идущей рядом сногсшибательной красотки (мы все знаем, кто это…).

Выражение в духе "Охренеть!" и "Вот это краля!" я слышал весьма часто, и мне больших усилий стоило не лыбиться, и не пытаться пересказать всё это майору, дабы подколоть её. Делать этого нельзя было категорически — вся наша легенда тогда полетела бы к чертям свинячьим. А так я делал морду кирпичом, Мисато изображала лицом очень миленький кирпич, а Рей даже ничего и изображать не нужно было — её лицо и так было в достаточной степени бесстрастным и спокойно-отрешённым. И на мужское внимание Первой по большому счёту было глубоко плевать.

А вот Кацураги от каких-либо окриков или присвистываний спасало только наличие русского подполковника впереди и нервовской формы на плечах. Привыкший к звёздам народ наверняка не понимал, что за звание у Мисато, но её принадлежность к большим шишкам из НЕРВ, была очевидна. В конце-концов должны же тут стоять телевизоры, и кто-то наверняка видел её выступления перед прессой. Так что отпугивала она здешних доморощённых ловеласов, да, отпугивала…

Мы шагали к штабу, а вокруг кипела самая обычная жизнь, самых обычных людей, которых по большому счёту мало волновали НЕРВ, Ангелы, Евангелионы и перспектива Третьего Удара. Все эти парни просто жили своей собственной простой жизнью, не забивая голову высокими материями и собственными комплексами…

Мир реальный и мир выдуманный вновь пересеклись в совершенно неожиданной плоскости.

Отовсюду неслась русская речь, смех, ругань… И на какой-то миг мне показалось, что я снова на Родине. Это был как глоток свежего воздуха после спёртой атмосферы большого города, как капли дождя, упавшие на иссушенную землю…

Я как будто вновь оказался дома.

Как бы мне не было хорошо в этой новой Японии, где-то там, за морем оставалась моя настоящая Родина. Где-то там, под хмурым небом, занесённая снегами и продуваемая всеми ветрами, лежала суровая и неприветливая Россия — страна, которую не выбирают. Как настоящую мать. Которая воспитывала своих сыновей и дочерей в строгости, не давая им никаких поблажек…