Ясень и яблоня. Книга 2: Чёрный камень Эрхины - Елизавета Дворецкая

Она же, Хильда, от имени Бергвида съездила в округу Нагорье к Хагиру Синеглазому, их родичу и наследнику славного рода Лейрингов. Сам Бергвид не смел показаться ему на глаза, и не без оснований.

– Тролли с ним, с Бергвидом и с кубком, я прощу ему моего серебряного дракона, если он наконец-то взялся за дело и будет воевать с фьяллями, а не с квиттами! – говорил Хагир. – Если он сам признается, что украл его у меня, то я пойду с ним в поход…

– Если бы он признался! – насмешливо поправила его жена, фру Хлейна. – Но только он никогда не признается, скорее лопнет, так что ты можешь, мой доблестный герой, спокойно оставаться дома!

– Ну и пусть идет к троллям! Ладно, я соберу тинг, пусть люди идут к нему, если им захочется, я никого не стану удерживать. А что об этом думает Даг Кремневый?

Только из двух квиттингских областей – Железного Кольца и Раудберги – войско Бергвида не получило ни одного человека. Вигмар Лисица был так решительно настроен против него, что не желал иметь с ним никакого дела, а его зять, Лейкнир хёвдинг из Раудберги, ни в чем не шел против воли Вигмара. Это было обидно, поскольку округа Железного Кольца могла считаться наиболее населенной и богатой после Восточного побережья, но просить о чем-то Вигмара Лисицу Бергвид не согласился бы ни за какие сокровища.

Однако еще за месяц до начала лета у него собралось около двух тысяч человек. Почти у всех усадеб западного побережья стояли боевые корабли, ожидая только знака. Больше ждать было некого, промедление могло только открыть фьяллям их намерения. Иные опасались, что две тысячи – маловато для войны с Фьялленландом, но Бергвид полагался на внезапность нападения, отвагу квиттов и правоту затеянного дела. А более расчетливые из его сподвижников надеялись на то, что как раз в это время Торвард конунг, никогда не проводивший лето дома, сам уйдет в поход и уведет из Фьялленланда немало воинов, притом лучших.

В первые дни лета[9] в святилище Хестирнэс снова приносили жертвы. Народу собралось еще больше, чем в день памятного тинга: теперь здесь были многие из тех, кого Бергвид успел за это время собрать. Западные, восточные, южные квитты в ярких разноцветных плащах, с блестящими шлемами на головах, с круглыми окрашенными щитами в руках заняли все пространство берега возле мыса Коней и склоны двух ближайших холмов. Оглядывая это блещущее оружием море с площадки святилища, Бергвид чувствовал, что грудь его раздувается от гордости и счастья, как парус на ветру. За всю его беспокойную жизнь у него в руках еще ни разу не собиралось такой могучей силы. Хотя трое вождей похода – он сам, Вильдбранд хёвдинг и Тьодольв хёвдинг – считались равноправными, все знали, что именно Бергвид, наследник квиттингских конунгов, был его вдохновителем и его душой. Поход в чужую землю служил ему только средством завоевать свою собственную.

В круге из белых камней перед ним лежали девять белых баранов, предназначенных для жертвы. Наученный Вильбрандом хёвдингом, Бергвид теперь умел и подготовить жертвы, и заклать, и раздать их, как подобает человеку знатного происхождения.

Славьтесь вы, асы!И асиньи, славьтесь!Рукам нашим мощьИ удачу пошлите!Одина силуЯ призываю!Мощь великановЗову я на помощь! —

заклинал он, стоя над жертвами со священным каменным молотом в руке.

И вся огромная толпа единым голосом подхватывала за ним строки заклинающей мольбы к богам. Бергвид, упоенный своей возросшей силой, а главное, признанием, которого тщетно добивался все эти десять лет, почти не различал людей перед собой. Сквозь туман ему слышалось, что его голосу вторят деревья Медного Леса, облака в небе, ветер с гор, волны озера, камни и корни всего полуострова, наконец-то признавшего его своим вождем.

– О-оди-ин! – протяжно провозглашал Бергвид; голос его катился по долине над головами толпы, отражался от дальних гор, и в самом звуке этого голоса уже был отклик божества.

Стоячие камни, ограждавшие со стороны суши площадку святилища, вдруг содрогнулись. Громко ахнула толпа, пламя в жертвенном круге пригнулось и взвилось снова, а два валуна, служившие воротными столбами святилища, качнулись навстречу друг другу и соприкоснулись вершинами. Раздался грохот, между серыми гранитными валунами вспыхнула бледно-желтая молния с синей горячей каймой.

Земля дрогнула под ногами, даже Бергвид сделал шаг назад. А между валунами показалась фигура женщины в серой волчьей накидке, с густой копной рыжих волос, с ярко горящими желтыми глазами на бледном лице.

Она шагнула вперед, и Бергвид снова попятился: он почти забыл о ней в эти месяцы, когда у него появилось столько новых союзников. Внезапное появление ведьмы испугало – она была как тот забытый дух, через двенадцать лет пришедший требовать расплаты за услуги.

– Куда же ты, Бергвид конунг! – Дагейда шаловливо засмеялась, показывая белые острые зубки, и легко, как тень, как волна по песку, потянулась за ним. – Ведь ты звал меня, вот я и пришла! Пришла, чтобы опять помочь тебе!

Она смеялась над его испугом, а тот вовсе не казался неоправданным: с каждым шагом дочь великана росла и теперь уже стала ростом с самого Бергвида. Такой он никогда ее не видел, и ее преображение внушало ужас. Она выросла, душа Медного Леса, набралась новых сил, холодная и жадная душа корней и камней. Как знать, чего она потребует теперь и сможет ли кто-нибудь с ней справиться! Она была весела, полна лихорадочного нечеловеческого оживления, ее рыжие волосы колебались, как струи ручья. А Бергвид не мог оторвать глаз от ее груди, где висела, свившись в кольцо, как дикое ожерелье, живая серая змея с резким черным зигзагом на спине; она непрерывно извивалась, приковывая к себе взгляд и наполняя душу холодным ужасом.

– Боги благосклонны к твоему замыслу! – продолжала ведьма, подняв к серому небу руки с тонкими бледными пальцами. – В Аскефьорде тебя ждет быстрая и легкая победа! Торварда конунга нет в Аскефьорде, нет во Фьялленланде, он далеко от дома и не успеет даже узнать вовремя о том, что к нему пришли враги! Ты легко овладеешь его домом, его богатствами! Ты возьмешь в плен его мать, как он взял твою! Но запомни: ты отдашь мне обручье Дракон Судьбы, что она носит на руке!

– Но торговцы говорили, что он дома! – несколько овладев собой, возразил Бергвид. Новость произвела на него совсем не то действие, какого Дагейда ждала. – Говорили, что этим летом он не идет в поход, не собирается покидать Аскефьорд! Его видели там надежные люди!

Принесенное известие отрезвило его, охладило тот жутковатый восторг, в котором он начал это жертвоприношение. И вместо радости в нем поднялось разочарование, негодование, даже гнев. Нет дома! Да это насмешка – ты приходишь на поединок, как следует снарядившись и принеся жертвы, а твоего врага «нет дома»! Уж не хотят ли тут опять сделать из него, Бергвида сына Стюрмира, дурака! Выставить на посмешище! Превратить в нелепое недоразумение славнейший подвиг его жизни, который сделает его тем, кем он рожден стать, – конунгом квиттов!

– Это не он! – смеясь, воскликнула Дагейда. – Не он! Он давно уже покинул Аскефьорд! А на его месте сидит бродяга, безродный проходимец, на которого мать Торварда надела его облик, как чужой плащ!

– Не может быть! – в досаде крикнул Бергвид, и в этом «не может быть» звучало «я не хочу».

По берегу пролетел беспокойный гул. Отсутствие грозного Торварда конунга могло бы обрадовать, но смущало то, что его мать оказалась такой сильной колдуньей. И для чего ей это понадобилось?

– Еще бы не может! – насмешливо отозвалась ведьма. – Мне ли не отличить настоящего Торварда от поддельного – ведь он мой брат! Верь мне, Бергвид конунг, настоящий Торвард – далеко, на острове Туаль! А поддельный конунг фьяллей не сможет противиться тебе! Облик Торварда поможет ему так же мало, как старый сапог истинного конунга! Ты разобьешь его, как щенка, одним ударом!

– Мало мне чести в том, чтобы разбивать щенков! Будь он проклят! – Бергвид вдруг швырнул наземь священный молот и гневно затряс сжатыми кулаками. – Он обманул меня! Он сбежал! Он думает, что сможет отсидеться на каком-то там острове! Но нет! Я дождусь его!

– Как – дождешься? – Лицо Дагейды изменилось, в чертах вспыхнул гнев. Гадюка на ее груди подняла голову, повернулась в сторону Бергвида и зашипела. – Уж не хочешь ли ты сказать, что…

– Я не стану воевать с поддельным Торвардом! – перебил ее Бергвид, с ненавистью косясь на гадюку и на ее крошечные, как маковые зернышки, злобные черные глазки. – Не стану воевать с безродным бродягой, переряженным в конунга! Это унизит меня! Я никому не позволю говорить, что я способен побеждать только бродяг! Я должен одолеть Торварда сына Торбранда, и я его одолею! Его самого!

– Ты должен идти сейчас! – Гневный голос Дагейды тоже звучал как змеиный шип, а ее желтые глаза теперь изливали холодный, но пронзительный и режущий огонь. От нее потянуло тревожным запахом лесного болота, но Бергвид больше не пятился. – Ты должен достать мне Дракон Судьбы, и мне все равно, у какого конунга ты его возьмешь! Я приказываю тебе! Ты сделаешь это, потому что должен во всем повиноваться мне!