Потаенная любовь Шукшина - Тамара Пономарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня начинает мутить от злости, и ничего сделать не могу. Выходит, что они более высокие, чем те люди, которые работали над картиной, понимая ее замысел, и т. д.
Внимательно изучив статью Ларисы Крячко "Бой "за доброту" в журнале "Октябрь" 1966 года, Шукшин пишет ей письмо-"отповедь", опубликованное в одном из сборников к юбилею Василия Макаровича:
Вы назвали свою статью "Бой "за доброту". За доброту - взято в кавычки, т. е. в "бой" за эту самую "доброту" ринулся (ринулись) - кстати, я говорю здесь от своего имени, и только,- хулиганы, циники, предъявляющие липовые "входные билеты" в область коммунизма. Кстати, почему-то Вы решили, что мы "не работаем на коммунизм", а вы - да? Я этого не понял. Я объясню, почему я не представляю себе коммунизм без добрых людей. А Вы представляете? И затем: кто же строит? Сегодня кто? То ли у Вас богатая меховая шуба, что Вы боитесь, что Вас какой-нибудь Степка "пырнет ножом" в подъезде, то ли это сделано для красивого слова. Степка, которого надо опасаться. Видите ли, Лариса (не знаю Вашего отчества), я не меньше Вашего хочу, чтоб всем в нашей стране было хорошо (боюсь, что опять появится статья "Бой за хорошее"). Когда всем будет хорошо, по-моему, это коммунизм. Я понимаю "близлежащие" задачи. Но почему Вы их не понимаете? Вы говорите: дайте идеального героя наших дней. То же самое в статье Н. Тумановой в "Советской культуре" (за 25 марта 1965 года).
А я Вам говорю: дайте мне сегодня того, кто строит коммунизм, и я разберусь, кто герой, а кто нет. Вы меня своей статьей лишили, знаете, возможности самому понять, что есть герой нашего времени. И я не понимаю, почему грузчик, поднявший на свои плечи 15 тонн груза за день, для Вас - не герой, работающий на коммунизм. Для меня это герой, сваливший 15 тонн груза во имя коммунизма. И я хочу видеть и Вам показать, как он вечером ужинает, смотрит телевизор, ложится спать. Для меня это общественно важный образ. А Вам - нет? Кто же Вам тогда дома строит? Хлеб сеет? Жнет? Булки печет? Давайте будем реальны. Давайте так. Вы за коммунизм, который надо строить, или за коммунизм, который уже есть? Я - за коммунизм, который надо строить. Стало быть, героев не надо торопить. Не надо их выдумывать - главное. Давайте будем, как Ленин, который не постеснялся объявить НЭП. Вы что, забыли про это? Нет! Давайте будем умными - не загоняйте лошадей, чтоб потом они от опоя пали (Я - крестьянин, и на своем языке немножко притворяюсь для ясности).
Зачем Вы (и Н. Туманова) призываете меня выдумывать героя! Разве это так нужно для коммунизма? Не верю. Вами руководит какая-то странная торопливость: лишь бы. Мы все торопимся. Но вы же сидите в удобных креслах и смотрите фильмы, а есть еще жизнь, которая требует большой, огромной работы. В каждом человеке, свалившем камни в Енисей, я вижу героя. А Вы его отрицаете! То есть Вы требуете каких-то сногсшибательных подвигов (они каждый день, но не в атаке: атак нет). Зачем же путать и заводить художников в дебри домысла, вымысла, вместо того, чтоб пожелать им доброго пути на прямом, честном пути жизни советской.
Хорошо, мы выдумаем героя, а в него никто не поверит. Скажете: надо так сделать, чтоб поверили! Не могу. (Лично только за себя отвечаю - не могу). Мне бы теперь правду рассказать о жизни. Больше я не могу. Я считаю это святым долгом художника.
И я - в завершение - не считаю, что я меньше Вас думаю о будущем моего народа.
С приветом В. Шукшин.
К вопросам деревни он будет возвращаться на всем протяжении жизни - в прозе, в кино, диспутах, интервью.
А вот выдержка из статьи Василия Макаровича "Вопросы самому себе", опубликованной в первом номере журнала "Сельская молодежь" за 1966 год, перепечатанной газетой "Советская культура" за 15 ноября 1966 года:
...Сельская культура создается в городе. Вообще такой нет - сельской культуры. Ее придумал мещанин.
...Откуда берутся в деревне люди, которые действительно понимают искусство? Одни вырастают там, другие приезжают из города.
...О людях, которые приезжают. Это - горожане, выпускники вузов, специалисты. Хорошо, когда они приезжают, грустно, когда, отработав положенные 2-3 года, уезжают. Зачастую виновато в этом местное руководство, озабоченное только одним: выполнением производственных планов, глухое, нерасторопное, равнодушное ко всему остальному. Людей не обеспечивают элементарным - квартирами. Если уж решили ломать старину, надо строить. Нельзя только ломать. Я знаю, не один председатель колхоза, сельсовета, директор совхоза подумает: "Хорошо тебе рассуждать там". Я могу только ответить: если бы уход из деревни нужного человека - врача, фельдшера, учителя, аптекаря, клубного работника - расценивался как грубый срыв государственного плана, нашли бы возможность устроить человека, убежден в этом.
Дальше. Мы хотим, чтобы культурный человек жил в деревне и вроде бы не чувствовал этого. А он чувствует каждый день. Зарплата специалистов в деревне, рабочих совхозов теперь почти такова же, что и в городе. А что ему предлагают в раймаге? Вековой драп, патефон, "сработанный еще рабами Рима", диван - а-ля гроб на ножках.
Не надо знать, какой должен быть положительный герой, надо знать, какой он есть в жизни. Не надо никакого героя предлагать зрителю в качестве образца для подражания. Допустим, вышел молодой человек из кинотеатра и остановился в раздумье: не понял, с кого надо брать пример, на кого быть похожим. Ну и что? Что, если не убояться этого? На кого быть похожим? На себя. Ни на кого другого ты все равно не будешь похожим.
По шукшинской философии, человек, обладающий культурой,- "это тот, кто в состоянии сострадать. Это горький, мучительный талант".
Статья "Вопросы самому себе" была написана Шукшиным опять же в связи со спорами о фильме "Ваш сын и брат".
Правды!!!
Василий Макарович яростно отстаивал свои позиции и место в искусстве, отбивал атаки недоброжелателей, некомпетентность критики, заставляя себя уважать, свой народ и то, чему он самозабвенно служил,- ПРАВДУ.
Правду в поступке и слове, не заискивая перед сильными мира сего, служа верой и сердцем родному русскому человеку, уважая его вековечные традиции, заветы, устремленность в будущее, свет души, храня родниковую первозданность речи, в которой заключалась широкая его поступь и главный закон жизни, ибо слово для русского человека всегда было равносильно поступку.
Зайдя к соседке по дому Валентине Сергеевне Салтыковой (Шукшин любил бывать в этом теплом и гостеприимном доме!), в разговоре с ее мужем Василий Макарович вдруг услышал:
- Мы с тобой дилетанты в этом вопросе.
- А что такое "дилетант"? - спросил не без тайного умысла Василий Макарович.
Увы, точный ответ пришлось искать в словаре. Листая его страницы, наткнулись на слово "экзистенциализм". Шутливо начали соревноваться, кто правильнее и быстрее это слово выговорит. Всякий раз спотыкались, дружно начинали хохотать. Наконец Шукшин со вздохом произнес:
- А ведь так хорошо по-русски - "философия существования".
Верный своим принципам, в сценариях, книгах, бытовой речи Василий Макарович старался избегать иностранных слов, всегда находя русский синоним, на его взгляд, более емкий, более точный.
В борьбе за Правду, за свои рубежи в искусстве забывал вовремя написать или позвонить матери, которая неназойливо окликала его издалека, понимая занятость сына, беспокоилась за него, пытаясь окольными путями узнать: как он там? Не нужно ли выслать новый маленький "вагончик" чудодейственных алтайских трав?
Благодаря святой вере матери в его силы сын не сдавался!
"...Он непоправимо сглупил"
Бийский кинооператор Вячеслав Ковердяев в 1967 году в одной компании услышал, как Шукшин вдруг сказал с тайной печалью и угрозой в голосе, сумасшедшинкой в глазах:
- А сейчас я спою вам одну замечательную песню.
И затянул:
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там, в стране далекой,
Назовешь ты меня чужой.
Пел, выворачивая душу, так, что всем плакать хотелось. И угадывалось за этим порывом нечто более значительное, чем желание петь. Родина опять напомнила ему о той, которая, любя, ничего ему не простила. А он, возможно, этой песней окликал ее, напоминал о себе издали, смирившись с утратой, скорбел о ней.
Двоюродный брат Шукшина Иван Попов считал, что Василий Макарович покаялся незадолго до смерти перед Марией в рассказе "Осенью".
Многим верилось, что прототипом Марии в романе "Любавины" послужила Мария Шумская; другие настойчиво утверждали, что она более напоминает образ матери - Марии Сергеевны. Там один из героев романа, Кузьма, уже женатый и имеющий дочь, тоскует по первой своей любви.
Но вернемся к рассказу "Осенью". Для наглядности познакомимся с несколькими абзацами из него:
Паромщик Филипп Тюрин стал думать про свою жизнь. Вот как у него случилось в молодости с женитьбой. Была в их селе девка Марья Ермилова, красавица. Круглолицая, румяная, приветливая. Загляденье. О такой невесте можно только мечтать на полатях. Филипп очень любил ее, и Марья тоже его любила - дело шло к свадьбе. Но связался Филипп с комсомольцами. И опять же: сам комсомольцем не был, но кричал и ниспровергал все наравне с ними. Нравилось Филиппу, что комсомольцы восстали против стариков сельских, против их засилья. Было такое дело: поднялся весь молодой сознательный народ против церковных браков. Неслыханное творилось.