Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Потом тень Хайды упала на нее. И ее участь была решена.

12

После каждого следующего представления Детлефу, чтобы восстановиться, требовалось все больше времени. У него по сценарию было три крупные драки, четыре бурные любовные сцены и шесть убийств плюс невероятно тяжелые физически сцены превращений. Синяков и ушибов на нем было как на профессиональном боксере. Потел он так, что должен был терять вес фунтами, правда, на его животе это почему-то не отражалось.

Сегодняшним вечером он едва смог выйти на бис. Когда спектакль окончился, груз усталости обрушился на него со страшной силой. В любом случае, все вызывали Еву. Он мог бы спокойно затеряться среди декораций.

Занавес опустился в последний раз, и Рейнхарду пришлось помочь ему сойти со сцены, выбирая дорогу между канатов и задников.

Перед женскими гримерными громоздилась гора цветочных подношений размером с добрый воз. Все для Евы.

Соскребая с лица грим, избавляясь от уродств Хайды, он дотащился до своей гримерки и рухнул на диван. Голова гудела, как наковальня. Рейнхард наверняка зацепил его в поединке, но боли в нем накопилось столько, что он не мог вычленить какую-то отдельную рану. Его костюмер намочил полотенце и положил ему на лоб. Детлеф фальшиво пробормотал слова благодарности.

Он все еще дрожал, мистер Хайда не отпускал его.

Закрывая глаза, он видел изуродованную и расчлененную Еву Савиньен. Видел потоки крови, текущие по улицам Альтдорфа. Видел детей, которых кидали в огонь. Растерзанные людские тела, валяющиеся в грязи внутренности, выклеванные воронами глаза, вырванные языки.

Он очнулся от дремоты, но ужасы продолжали жить в его мозгу.

Рядом стоял Гуглиэльмо с газетами. Все писали о последнем преступлении Боевого Ястреба.

— Стража не знает, кто этот попрошайка, — сообщил Гуглиэльмо. — Постоянные нищие с Храмовой улицы клянутся, что никогда его не видели, хотя у него даже не осталось лица, которое можно было бы опознать. Он носил амулет Солкана, но есть предположение, что он украл его. Никакой связи с другими жертвами. Никакой связи с театром.

Детлеф мог представить, как шипы на когтистых лапах Ястреба впиваются в человеческое тело, как клюв протыкает кожу, долбит кости.

— Я заказал дополнительный патруль ночной стражи на нашу улицу и на ночь оставлю в здании несколько здоровых парней. Все это пахнет неприятностями. Что до разбитого зеркала Евы и жертвы Боевого Ястреба, я думаю, может, это начало действовать какое-нибудь проклятие.

Детлеф сел, спина и руки у него болели. В комнате с важным видом стоял Поппа Фриц.

— В этом театре проклятия уже случались, — объявил старик. — «Странный цветок». Похоже, Демон Потайных Ходов был против него. Спектакль так и не дошел до премьеры. Болезни, несчастные случаи, неудачи, критика, разногласия. Все вместе.

— Нет никакого проклятия, — бросил Детлеф. — «Доктор Зикхилл и мистер Хайда» — это успех.

— Значит, это проклятый успех.

Детлеф фыркнул. Но не смог собраться с духом и сказать, что презирает непрошено возникшее когда-то суеверие, когда все вокруг толковали о проклятых спектаклях. Актеры вполне способны испортить пьесу и без потустороннего вмешательства.

— Тибальт снова призывает нас прекратить спектакли, — продолжал Гуглиэльмо. — Я не знаю, что за муха его укусила. На улице какие-то борцы за нравственность или еще кто весь вечер маршировали взад-вперед. В здание театра швыряли гнилыми фруктами, и пара бугаев пыталась побить обладателей билетов.

Появилась Женевьева.

— Жени, — обрадовался он. — Наконец хоть кто-то здравомыслящий.

— Возможно, — отозвалась она, целуя его в щеку. Как ни странно, от нее пахло свежим хлебом.

— Где ты была?

Она не ответила, но в свою очередь спросила:

— Кто такой Бруно Малвоизин?

— Автор «Совращения Слаанеши»? Этот Бруно Малвоизин?

— Да, этот.

— Драматург прошлых лет. Бретонец по происхождению, но писал на рейкшпиле, так что, наверно, был гражданином Империи.

— Это все?

— Все, что мне известно, — сказал Детлеф, не понимая. — Он, должно быть, умер лет пятьдесят назад.

Поппа Фриц покачал головой:

— Нет, сэр. Малвоизин как раз не умирал.

Женевьева обернулась к старику:

— Вы знаете о нем?

— К чему все это, Жени? — поинтересовался Детлеф.

— Секрет, — ответила она. — Поппа Фриц?

— Да, мадемуазель. Я знаю про Бруно Малвоизина. Я давно в театре. Я видел, как они приходили, видел, как уходили. Все великие, все неудачники. Когда я был молодым, Малвоизин был знаменитым драматургом. И режиссером.

— Здесь, в Альтдорфе?

— Здесь, в этом театре. Когда я стал учеником билетера, он был постоянным автором театра. На него вечно сыпались несчастья. Некоторые его работы запрещали, снимали с показа. Тогдашний Император обозвал «Совращение Слаанеши» непристойным…

— Да, про это я знаю, — перебил Детлеф. — Удивительно противная вещица, хотя и не без определенного стиля. Мы могли бы на один сезон поставить ее снова, соответствующим образом изменив и дополнив.

— Он был задумчивым, одержимым человеком, с ним было трудно работать. Дрался на дуэли с директором театра. Снес ему полголовы за то, что тот сократил его монолог.

— Какой милый парень, да?

— Гений, сэр. Гениям надо делать скидку.

— Да, — кивнул Детлеф. — Конечно.

— Что с ним стало? — спросила Женевьева.

— Он начал меняться. Должно быть, его коснулся варп-камень. Говорили, что «Совращение Слаанеши» оскорбило богов Хаоса и Тзинч страшно отомстил ему. У него лицо изменилось, и он начал превращаться в… в нечто нечеловеческое. Он писал, как бешеный. Мрачные, бессмысленные, непонятные вещи. Безумные пьесы, которые никогда не могли быть поставлены. Он сочинил эпический роман в стихах, приписав Императору любовную связь с козой. Напечатано было анонимно, но ищейки вынюхали, что автор он. Тогда в нем уже едва ли оставалось что-то от человека. Наконец Малвоизин, которого все сторонились, загадочно исчез, ускользнул в ночь.

Детлеф кивнул:

— Именно так и должен был поступить Малвоизин. В своих пьесах он никогда не описывал незагадочные исчезновения, и никто из его героев не ускользал в день. Какой нам прок от всей этой чепухи про старого писаку?

Все взглянули на Женевьеву.

Она подумала немного, прежде чем ответить. Наконец решилась:

— Я думаю, Бруно Малвоизин и есть наш Демон Потайных Ходов.