Время для жизни (СИ) - taramans

- Не притворяйся! Я же вижу, что ты проснулся, - голос не злой, а такой… с некоей долькой участия.

- Фатя!

- М-м-м?

- Скажи мне – я свинья?

Женщина негромко засмеялась.

- Да нет, не свинья. Хотя… набрался ты вчера изрядно.

- Сам не понимаю, что такое… Зачем? И главное – нахуя? Как-то все сплелось – и усталость, и нервы…

- И бабы… - продолжила Фатьма.

«Все-таки ее участие имеет границы! Нет в природе совершенства, и нет в женщинах идеала! Но она – хотя бы максимально приблизилась к нему!» - нашел оправдание подруге Косов.

- И бабы… а что – бабы? Что с ними не так? – по-прежнему не открывая глаз, спросил Косов.

- Не знаю, тебе – виднее. Как мне представляется – как-то много их у тебя стало. Вот и не можешь разобраться, как быть.

- М-да… восточная женщина – мудрая женщина! – прошептал Косов.

- Не подлизывайся. Открывай глаза, вот… лечить тебя буду!

Иван открыл глаза.

Фатьма стояла перед ним в том недлинном халатике, который он ей подарил. Полы – чуть ниже середины бедра. Стройные смуглые ножки. Поясок подчеркивает тонкую талию. Низкий запАх приоткрывает полную грудь.

«И прическа сделана! Ух, какая женщина!».

— Вот… я тут красного вина развела, с приправами. Выпей, станет легче. Потом – кушать будешь. Я хаш приготовила.

Косов сглотнул слюну – «Хаш!».

- Хаш… это же не Ваше блюдо?

- Ну и что? Если оно вкусное, и в таком деле помогает. Почему нет?

Глиняная кружка прохладная, тяжелая такая… Полная. Вино красное, полусухое, чуть разбавлено, слабенькое – чтобы сразу не «окосеть» «на старые дрожжи».

«Ох же ж! Ну ведь не может быть так хорошо? Как оно… вниз-то упало! И горло, и рот царапать сразу перестало. Смочило винцо! И в животе приятно стало, чуть успокоились там… каки всякие! И голова… вроде чуть полегчала! Кудесница же, эта женщина, разве нет?».

Он чуть прислушался к себе, прикрыв глаза. Потом посмотрел на женщину:

- Ты прости меня, красавица. Иногда веду себя… как свинья.

Она мотнула головой:

— Вот еще! Ничего не как свинья. У тебя был трудный период, он закончился. Ты и расслабился. Бывает!

«Так… я уже говорил, что эту женщину мне послал Аллах за неведомые заслуги? Говорил, да? И не устану повторять!».

- Вставай! Умоешься, потом поешь. Немного. Потом в баню тебя поведу, парить буду.

- А в бане…

Она засмеялась:

- Потом. Не в бане, а когда лучше себя почувствуешь.

- А вчера я…

Фатьма погладила его по голове, нежно так…

- Вчера… ох… вчера ты пытался… Но не смог. Ласкал меня… а потом уснул.

«Бля… стыдно-то как!».

Иван, отфыркиваясь, умылся. Тщательно почистил зубы. Попытался принюхаться к себе:

«Воняет, поди, от меня… Как от того козла!».

Он сидел за столом, жадно глотал горячий, острый и такой классный хаш. Оживал буквально на глазах.

- Давай еще немного вина налью, да? – спросила его подруга.

- Только разбавь, как ты сделала…

В бане было… Хорошо! Отстегала Фатьма его изрядно. Даже как бы – не в отместку за все его… проделки. И это тоже было – хорошо! Но сама ни раздеваться, ни мыться не стала. Хотя и халатик ее намок, облепил тело.

- Я уже с утра вымылась, пока ты спал, а я баню топила. Говорю же – не понимаю я Вас, русских. В такой жаре себя веником хлестать…

Он подхватил ее в предбаннике за попу, поднял перед собой, прижал крепко. Поцеловал. Посмотрел в глаза:

- Знаешь… я, наверное, все-таки тебя люблю! Нельзя не любить тебя, такую – красивую, заботливую, терпеливую…

- Нет, Ваня! Это в тебе сейчас благодарность говорит, а не любовь.

- Ты не права! И благодарность тоже… Но что-то и большее есть внутри. Только вот… ущербный я какой-то. Не могу любить одну женщину. Точнее – любить, наверное, могу. Только вот верным быть… не получается. Я и других хочу тоже. Вот пока ты рядом – и мне никого больше не надо. А только… нет тебя рядом – и я сразу и на других внимание обращаю.

В доме он постарался исправить свой вчерашний конфуз. Сильно старался, и, похоже, женщина осталась довольна.

«А действительно – чего это я вчера так надрался-то? Почти год здесь, и употреблять доводилось. Но вот как вчера… Вот тогда, с Зиной – тоже было… Но вчера все же – сильнее! Это… Лиза мне так… далась? Не знаю, даже думать в ту сторону не хочу!».

Странно все-таки получилось. Вот уже дважды ему приходилось расставаться с женщинами здесь. С Верой, потом – с Зиной. И что? Да все не так! С Верой – там просто сожаление было, от расставания с привычной и опытной партнершей. С Зиной… с той было и хорошо, и прикольно временами. Тоже – просто некая благодарность за приятные мгновения. Но так… тягостно – не было, ни в том, ни в другом случае.

- Слушай… А я вчера ничего такого… не натворил? А то последние час-полтора – как из жизни выкинул.

Подруга засмеялась, подняв голову от его груди:

- Да ничего такого… плохого не было. Резвился, конечно, но довольно безобидно. Все пытался девчонок-танцовщиц какому-то танцу научить. Не помню названия. Ламба… или ламда. Как-то так. Похоже, что очень нескромный танец. Сам что ли придумал? Признайся!

- М-да… А почему девчонок, а не – девчонку? Их всего трое было. Одна – с парнем со своим. Вторая – подружка Калошина. Одна же остается?

Фатьма опять засмеялась:

- Ах вон оно чего! А я все не понимала, чего это Игорек так на тебя косится, да все мне какие-то намеки делает!

- Да? А ты что?

- А я? Я смеялась и делала вид, что не понимаю.

- Ага… а еще что было?

- Ну-у-у… о чем-то все нашептывал Ленке на ушко, а та хихикала, да щурилась довольно, как кошка! Вы там вообще все… ну почти все, вокруг нее круги наматывали. Даже этот… старичок, забавный такой! И тот ей все руки целовал, да сожалел о чем-то. А ты этого старичка почему-то все дядей Зямой называл.

- А с Риткой?

- А с Риткой ты, Ваня, целовался взасос за ширмами. Уже в самом конце! Откуда я тебя и извлекла, и в автобус утащила.

«Значит не приснилось!».

- А мы с ней там… ничего такого?

Подруга расхохоталась:

- Да что Вы уже могли сделать? Раздеться, разве что? Она и сама уже была… чуть теплая! Когда я тебя от нее забрала, она все шипела, да повторяла, что, мол, Фатя, я тебе это припомню. Хотя я сомневаюсь, что она сама сегодня это вспомнит. Ее Лена увела. Там какой-то ухажер Завадской появился. В чинах мужчина, в кожаном пальто, да на «эмке».

«Вот опять этот персонаж… на «эмке». Никак – какой «энкавэдэшник» в чинах? Как бы это… не «аукнулось»!».

- А больше ни к кому не приставал?

- Так, а там больше никого и не было. Ну, еще Ваш директор с женой. Или подругой, я не знаю. С ним Вы больше спорили. Он, кстати, тоже – поднаелся. Такой забавный был!

«Ага! Не святой Илья! Вовсе не святой!».

«А больше никого не было… То есть – ни Лиды, ни Лизы. Ни Вари. Ну, с последней-то – бог с ней! А вот куда эти… подружки делись? А тебе интересно? М-м-м-м… да, интересно. Очень!».

Похоже, Фатьма что-то почувствовала, потому как поднялась на локте, посмотрела на него, и уселась сверху:

- Давай… не трать времени попусту. Мне уже завтра утром на работу! И так-то редко появляешься… да еще и работа моя. Ну же… Я хочу…

В клуб он приехал рано, проводив на работу подругу. Послонялся по помещениям, помог Якову с протопкой печей. Хотя уже и было не холодно, но все же не лето, и хоть чуть-чуть, но печи нужно было протапливать. Ни Ильи, ни Тони…

Серой мышкой мелькнула в двери библиотеки Лида. Косов вышел, покурил, настраиваясь…

- Доброе утро, Лидочка! Как выходной прошел?

- Спасибо, Ваня! Все хорошо. Дома сидела, да с Тихоном занималась. Представь – этот проныра неделями где-то шарится, а потом мне то блох вычесывать, то репьи из шерсти вынимать, то порванные ушки зеленкой мазать!

«А глаза – отводит… Или мне так кажется?».

- Лида!

- Что? – опять отвернулась.