Власть и наука - Валерий Сойфер

Он говорил о необходимости ускорить создание научных городков в Новосибирске, Иркутске, Пущино (научный городок биологических исследований, который предполагалось построить на Оке вблизи Серпухова в 100 км от Москвы (112), и это тоже был удар по Лысенко, ибо он не мог не знать, что в этих центрах планировалось развитие отнюдь не его направления.

С благословения ректора Ленинградского университета А.Д.Александрова в мае 1958 года проходило Всесоюзное совещание по применению математических методов в биологии, подготовленное профессором П.В.Терентьевым и доцентом Р.Л.Берг (113). На первом его заседании присутствовало 137 человек, на втором -- 154 человека, а всего было пять заседаний с докладами Терентьева, Шмальгаузена, Берг и других ученых. На биофаке МГУ под эгидой Московского общества испытателей природы в июне того же года благодаря помощи Президента Общества В.Н. Сукачева проходило совсем уж морганистское "сборище" -- Совещание по полиплоидии у растений (114), где число участников превысило 500 человек, и где триумфально звучали доклады людей, о которых Лысенко не мог и помыслить без содрогания, -- А.Р.Жебрака (115), В.В.Сахарова (116), В.Л.Рыжкова (117), А.Н.Луткова (118) и других. Из докладов следовало, что морганистские "измышления" вовсе не перестали будоражить мозги советских ученых, а даже проникли в среду молодежи и перепортили многих до последней степени: "бредни" воплотились во вполне законченные исследования учеников В.В.Сахарова и А.Р.Жебрака, их вчерашних студентов в Московском фармацевтическом институте (В.С.Андреева /119/) и Московского университета (В.К.Щербакова /120/). Аудитории ломились от желающих присутствовать на конференции, царила праздничная атмосфера. Генетика возрождалась вполне зримо, и многие молодые люди лелеяли мечту -- попасть в лаборатории генетиков, чтобы включиться в самую интересную работу, какая только возможна для биологов!

Несомненно, вместе с постоянными публикациями антилысенковских статей в "Ботаническом журнале" и "Бюллетене Московского общества испытателей природы (отдел биологический)" эти конференции производили на лысенкоистов гнетущее впечатление9. Я убежден, что в эти годы он уже понимал, что если бы наука в СССР была свободна и сами ученые принимали бы решения о том, что и как развивать, его бы давно лишили функций диктатора. Но в том-то и дело, что в СССР политизация науки была всеобъемлющей. Понимая это, Лысенко стал искать защиты для себя и управы на критиков у тех, кто обладал реальной властью, -- прежде всего у Хрущева. В это время готовили очередной пленум ЦК, опять посвященный сельскому хозяйству, и Лысенко, привлеченный к подготовке материалов для будущего пленума, нашел, наконец-то, удобный момент для нанесения мощного ответного удара.

Партийная критика в адрес "Ботанического журнала"

29 сентября 1958 года в "Правде" был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР:

"О награждении академика Лысенко Трофима Денисовича

орденом Ленина

В связи с шестидесятилетием со дня рождения Трофима Денисовича Лысенко и учитывая его большие заслуги в развитии сельскохозяйственной науки и оказании практической помощи производству наградить академика Лысенко Трофима Денисовича орденом Ленина.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

К.Ворошилов

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М.Георгадзе

Москва, Кремль

27 сентября 1958 г." (121).

Это был уже седьмой орден Ленина, врученный Лысенко, и это был упреждающий знак критикам -- смотрите, мол, Лысенко ценят, его признают, им дорожат.

К своему юбилею Трофим Денисович приурочил публикацию большой статьи, озаглавленной "За материализм в биологии!" (122). Статья была задумана как ответ на критику всех, выступивших против "мичуринского учения", но так всегда получалось у Лысенко, что ответ в его понимании означал не поиск научных аргументов, а навешивание ярлыков. Так было и на этот раз. В охватившем его полемическом азарте страстность перевесила все чувства, для убеждения не осталось места. А это, в свою очередь, привело к обратному результату. Получив в свое распоряжение новые факты, критики не преминули ими воспользоваться.

Ленинградский ученый Д.В.Лебедев потрудился и собрал все доступные сведения о крупных просчетах в советской биологии, ставших возможными из-за лысенковского главенства: рассмотрел последствия запрещения исследований ростовых веществ, мутаций (включая полиплоидию), инцухта и создания на его основе межлинейных гибридов кукурузы, развала в области селекции и семеноводства. Он свел в одном месте данные об этих провалах, и объяснил, почему в каждом из них решающая роль принадлежала Лысенко. В результате получился исключительно убедительный материал с цифрами, ссылками, цитатами. Статья эта была напечатана в "Ботаническом журнале" анонимно -- от имени редколлегии, что придало ей весу, так как у читателей складывалось впечатление, что это и есть итог многолетнего коллективного обсуждения в этом журнале ошибок Лысенко (123).

Был символический смысл в этой публикации. Статью опубликовали в августовском номере за 1958 год, и, хотя в подзаголовке значилось "По поводу статьи Т.Д.Лысенко "За материализм в биологии"", многие увидели в этом нечто большее. Ведь именно в августе, десятью годами раньше на сессии ВАСХНИЛ был учинен разгром биологии в СССР, и теперь, спустя десятилетие, можно было убедиться, к каким бедам привела сессия.

Статья не могла не разъярить Лысенко и его верховного покровителя Хрущева. Критикам любимца партийного вождя было решено дать суровый ответ (сам Лебедев считает, как он сообщил мне в телефонном разговоре с ним в апреле 2001 года, что Хрущева могло задеть одно место в статье, где Лебедев нарочно привел его цитату, что "всё должно проверяться на полях" и добавил к этому, что это прекрасные слова. Все последующие данные в статье показывали, что именно на полях-то у Лысенко ничего не получается, а это означало, что Хрущеву надо перестать поддерживать Лысенко).

Главные события развернулись перед самым началом Пленума ЦК КПСС. 14 декабря 1958 года на двух страницах "Правды" была помещена огромная статья "Об агробиологической науке и ложных позициях "Ботанического журнала"" (124). Снова со страниц "Правды" прозвучал окрик в адрес ученых, составленный из фраз, недопустимых в полемике культурных людей:

"... Грязные потоки дезинформации все еще льются в адрес материалистической биологии...

... Вызывает удивление и законное возмущение, что в нашей стране еще находятся люди, которые продолжают чернить и порочить материалистическую агробиологическую науку.

Главной мишенью этих нападок сделаны работы академика Т.Д.Лысенко. В клевете на ученого-мичуринца некоторые работники дошли до того, что не гнушаются никакими средствами" (125).

В статье была жестко продолжена линия 1948 года, и Лысенко мог рассчитывать на реванш после недавних поражений. Редколлегия "Правды" заявляла, что

"Общеизвестны труды в развитии мичуринского материалистического учения академика Т.Д.Лысенко..." (126).

Зато снова доставалось уже мертвому Н.К.Кольцову, который, оказывается, "мало чего дал нашей науке" (127). Смехотворным было объяснение "Правды", что яровизация отброшена только потому, что ныне механизация сельского хозяйства возросла. Конечно, редакторы делали вид, что не помнят старые заверения Лысенко о максимальном эффекте от яровизации при механизации всех работ. Внутрисортовое скрещивание было названо очень плодотворной идеей, было заявлено, что органо-минеральные смеси уже дают тысячи тонн дармовой продукции, работы по повышению жирномолочности коров -- перспективны. Заключение гласило:

"Так называемая дискуссия, которая в течение ряда лет ведется на страницах "Ботанического журнала", не помогает развитию материалистической биологии, наоборот наносит ущерб науке... препятствует мобилизации всех сил на решение важнейших задач, выдвинутых партией..." (128).

Лысенко давно уже жаждал подавить критику, звучавшую со страниц "Ботанического журнала". Он много раз высказывался по поводу зловредной роли этого журнала, говорил в своих выступлениях о врагах, окопавшихся в редколлегии, о беспринципных псевдоученых, ничего в науке не смыслящих. Одно из последних таких обвинений Лысенко высказал в газете "Известия" годом раньше (129). После появления этой статьи в Академии наук СССР была создана специальная комиссия для проверки работы "Ботанического журнала". Комиссия работала несколько месяцев, изучила все номера журнала за два с половиной года, но пришла к выводу, что редколлегия работала хорошо, что

"...журнал стремится наиболее полно освещать вопросы, соответствующие его профилю, и пользуется заслуженным авторитетом как в пределах СССР, так и за рубежом" (130).