Энциклопедический словарь (П) - Ф. Брокгауз

Продолжительность болезни, считая от самого начала, в среднем от 2 – 3 лет. Иногда, в особенности при хорошем уходе, больной проводит несколько лет в паралитической стадии, при полной беспомощности и постоянной неопрятности. В таких, долго тянущихся случаях, смерть наступает, наконец, от общего истощения или от присоединения какой-нибудь внутренней болезни. Многие паралитики умирают уже в начале третьей стадии и даже во второй, от внезапного обострения мозгового процесса, вслед за приступом удара или судорог. Другие переносят целые десятки и даже сотни таких припадков и умирают потом от какого-нибудь случайного осложнения. В первых двух стадиях болезни наблюдаются временные остановки и улучшения. Однако, врачебное исследование открывает и при видимой поправке некоторые остатки болезни со стороны нервной системы и психической сферы, которые не позволяют принять ее за выздоровление. Мы имеем в таких случаях дело с так наз. ремиссиями, т. е. обратным развитием болезненного процесса до известного минимума и на известный срок, нередко на несколько месяцев. Вслед за тем опять наступает ухудшение, и болезнь идет своим чередом, при чем впоследствии ремиссии еще могут повторяться, но они становятся все короче и слабее. Чрезвычайно редко ремиссия переходит в действительное выздоровление и вообще П. паралич – безусловно неизлечимая, смертельная болезнь. В редких случаях П. паралич протекает в так наз. галопирующей форме, при чем явления развиваются в быстрой последовательности и приводят к смерти в несколько месяцев. Кроме того, бывают некоторые другие формы «атипического» течения П. паралича, на описании которых мы здесь не остановимся; всем им общий упадок умственных способностей в сопровождении мозговых симптомов и смертельный исход.

П. паралич – одна из тех форм душевного расстройства, при которых мозг представляет резкие патологические изменения. При вскрытии паралитиков находят с постоянством хронический воспалительный процесс на поверхности мозговых полушарий и в мозговых оболочках. Процесс этот ведет к разрушению важнейших элементов мозгового вещества – нервных клеток, расположенных в мозговой коре, и нервных волокон, связывающих эти клетки друг с другом. Кроме того, находят болезненные изменения и в других отделах головного мозга, а также в продолговатом и спинном мозгу, но несомненно, что существенное значение имеет разлитое заболевание коры мозговых полушарий. Система клеток и волокон, расположенных здесь, есть носитель психических актов, и при постепенном разрушении и исчезании этих элементов на большом протяжении психические акты становятся невозможными.

Большинство заболеваний наблюдается между 35 – 40 годами, редко раньше 30 и позже 55. Случаи юношеского П. паралича в возрасте 15 – 20 лет очень редки. У мужчин эта болезнь встречается чаще, чем у женщин, приблизительно в 4 раза. В последние десятилетия замечено постепенное возрастание заболеваемости П. параличем, по крайней мере, в больших городах Зап. Европы. В некоторых из них в течение последних 20 лет процентное отношение паралитиков к общему числу помешанных, пользуемых в заведениях, возросло на 4 – 5, местами даже на 8%. Точно также ,повидимому, происходит постепенное увеличение случаев П. паралича у женщин. В России за пятилетие 1890 – 94 г. общее число поступающих душевнобольных в целом ряду русских больниц равнялось 18481 мжч. и 9666 жнщ.; из них было паралитиков-мужчин 2449, т. е. около 13%, и паралитиков-женщин 454, т. е. около 4,6%. Впрочем, множество паралитиков вовсе не попадает в заведения для умалишенных, и поэтому точное решение вопроса о возрастании частоты этого страдания встречает большие затруднения. Что касается причин П. паралича, то относительно него моменты, играющие существенную роль среди причин душевных болезней вообще , как то: вырождение, наследственность, прирожденная психопатическая конституция, алкоголизм, стоят далеко не на первом плане. Напротив, опыт учит, что П. паралич часто поражает субъектов, совершенно, повидимому, не предрасположенных к нервным заболеваниям. В громаднейшем большинстве случаев лица, заболевающие прогрессивным параличем, раньше страдали сифилисом; по крайней мере в 80-85% это можно доказать с положительностью. Хотя патолого-анатомический процесс, лежащий в основе этой болезни, не имеет ничего общего с сифилисом мозга, и хотя противосифилитическое лечение не приносит пользы при ней, но в виду столь частого совпадения П. паралича с сифилитической заразой, приходится смотреть на последнюю, как на необходимое условие для развития этого мозгового страдания: среди случаев юношеского П. паралича имеется громадное число случаев наследственного сифилиса. Из других причин первенствующее значение имеют условия жизни, сводящиеся, по существу, на переутомление мозга, постоянные волнения и недостаточный отдых. Чрезмерная распространенность П. паралича и грозное возрастание его за последние десятилетия в больших городах, по-видимому, и стоит в связи с быстрым развитием указанных условий жизни, благоприятствующих в то же время распространению сифилиса, а также алкоголизму и неправильностям половой жизни. Однако, при отсутствии сифилитической инфекции все эти жизненные условия, играющие также громадную роль среди причин нервных и душевных болезней вообще, не приводят к П. параличу, и отсюда ясно, какое громадное значение имеет для предупреждения П. паралича оберегание молодежи от заражения сифилисом. Лечение П. паралича до сих пор бессильно. В большинстве случаев нельзя обходиться без помещения паралитиков в специальные заведения, по крайней мере в периоды бреда и возбуждения.

П. Розенбах.

Проза

Проза. – Характеристика П., как особого склада мысли и речи, в известных отношениях противоположного поэтическому, сделана в статье поэзия. С этой точки зрения П. тождественна с наукой .Противоположение научного закона и поэтического типа вполне исчерпывает отношения между поэзией и П. Это противоположение яснее всего определено Вильг. Гумбольдтом: «поэзия берет действительность в ее наглядном проявлении, в том виде, в каком она доступна внутренним и внешним чувствам, не заботясь о том, что собственно делает ее действительностью, и даже намеренно отталкивая от себя этот вопрос. Переработав это наглядное проявление действительности в образ, она воплощает в нем художественно идеализованное целое. П., напротив, доискивается в действительности именно того, чем она коренится в бытии, тех нитей, которыми она с ним связана; связав, затем, отвлеченной формулой факт с фактом и понятие с понятием, она представляет их объективную связь в форме идеи» («О различии организмов еtс».). Нельзя противополагать поэзию и П. ни с точки зрения различия субъективности и объективности – разница здесь только в степени, – ни с точки зрения их влияния на чувство-эстетический и эмоциональный характер могут быть в высокой степени свойственны и П., – ни с точки зрения их материала – мир ирреальный в некоторых своих построениях доступен именно только П., науке, а не поэзии: таковы математические учения о многомерных пространствах, более далеких от того, что мы называем действительностью, чем самые идеальные измышления самого необузданного поэта-фантаста. В виду этого сходства поэзии и П. и по целям (познание) и по материалу (мир реальный и идеальный), невозможно определять П., как «те словесные произведения, в которых, по требованию и для удовлетворения собственно мыслящей силы души, воспроизводится в слове мир действительный или мир нашей мысли, с целью исследовать истину в области того и другого мира». В этом определении, выставленном старой эстетической теорией, нет ничего, что не было бы свойственно и поэзии. Иное, внешнее понимание термина прозы – вместе с иным пониманием слова поэзия – проводит между ними более определенное различие: это – отождествление поэзии со стихами, которое собственно и подало повод к выделению П. (prorsa, т. е. oratio proversa, речь свободно стремящаяся вперед, в то время как стих должен всегда возвращаться обратно, versus), как особого вида речи, а вместе с тем и словесных произведений. С точки зрения науки, которая знает и художественные романы и даже «стихотворения» в П., и дидактические (т. е. прозаические) произведения в стихах, такое деление принято быть не может, но в обыденной речи, за отсутствием других терминов, оно держится. Необходимо, однако, указать, что и прозаическая речь не так «свободна», как это может казаться с первого раза: ее структура подчинена своим законам, более сложным и менее уловимым, чем законы стихотворного ритма, но тем не менее несомненным. В ней нет рифмы и однообразия стихов и стоп, но есть иные проявления внешней симметрии и последовательности. На своеобразие прозаического ритма указывает с особенной очевидностью не столько дурная, негармоническая П., сколько попытки дать П. стихотворный ритм (так наз. «рубленная П.»), действующая самым антиэстетическим образом. Деление П. на роды и виды (повествование – летопись, записки, биография, характеристика, некролог, история; описание – ученое и художественное, путешествие; рассуждение – аналитическое и синтетическое, критика; речь ораторская – политическая, судебная, академическая, духовная, спич), которым в современных учебниках исчерпывается вся теория П., не имеет ни научного значения, ни дидактических достоинств; то, что в ней есть научного, заимствовано из логики, остальное – мертвое наследие старинной риторики.