Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда он начал изучать богословие, умер его отец, он лишился даже той небольшой материальной поддержки, которой могла обеспечить его семья.
К счастью, в Алессандрии существовал обычай предоставлять трем самым бедным семинаристам возможность работать сторожами в соборе: они могли посещать учебные занятия в семинарии, но жили в комнатках под сводами собора, возле колокольни. Они прислуживали при двух-трех мессах в день, заботились о содержании в порядке облачений и свечей и получали небольшое жалованье, не считая чаевых со стороны каноников.
Это было немного, но на жизнь хватало: надо было только прилежнее учиться, потому что время таким образом проходило быстрее.
Там, в мансарде, служка Орионэ занимался, молился, работал… и готовился к своей миссии. Свободу от железной дисциплины семинарии он использовал не для развлечений, а для того, чтобы разжечь то пламя, которое дон Боско заронил в его сердце.
Комнатки под сводами собора сделались местом встречи для уличных мальчишек, которых Орионэ отыскивал и приводил к себе домой в большом количестве. Здесь он немного обучал их катехизису, развлекал их, играя с ними в прятки в просторных мансардах, а затем наступал и черед жареных каштанов. Одним словом, он делал то, что, как он видел, делалось в молодежном клубе дона Боско, но он делал это там, в вышине, среди старинных деревянных святых, отдыхавших среди пыли.
Естественно, возникали и некоторые проблемы. Иногда пожилые каноники слышали странный топот, доносившийся сверху; особенно ризница стала очень посещаема, но не богомольцами и кающимися, а вереницами мальчишек, которые спрашивали, как пройти «наверх, к Ориона».
Так не могло продолжаться. И в городе, когда его видели прогуливающимся с этой его шумной ватагой, многие смотрели на него с недоумением, а кое-кто даже подозрительно и с отвращением.
К тому же, возникла проблема с деньгами: небольшого жалованья ризничного сторожа больше не хватало с тех пор, как он начал помогать своим ребятам в их самой тяжкой нужде.
Как бы там ни было, по распоряжению начальства этот импровизированный молодежный клуб под сводами собора должен был прекратить свое существование.
Мальчишки оказались на улице. Они собирались на одной небольшой площади, и там их ждал Орионэ; потом он вел их к разрушенному замку, по дороге играл с ними, и на лугу проводил свой урок катехизиса: это был передвижной молодежный клуб.
Была Страстная Неделя, поистине время страстей для бедного служки, который не знал, как быть, и тем не менее был уверен, что Бог требовал от него именно этой необычной деятельности.
К счастью, епископ города был настоящим отцом. Он уже давно наблюдал за странным апостольским творчеством этого юного семинариста и считал, что приходские священники должны были бы взять с него пример и создать в свою очередь молодежные клубы.
Поэтому он позвал к себе Орионэ и предоставил в его распоряжение сад епископского дворца. От этого потерпела некоторый ущерб престарелая мать епископа, которая в первое же воскресенье увидела затоптанными все свои цветы, газоны и ухоженные аллейки.
Теперь на их месте был только как следует утоптанный двор и десятки резвящихся мальчишек. Зеленой осталась лишь старая сосна, так как говорили, что на ее вершине когда-то давным-давно явилась Богоматерь. Но были нужны качели, и в конце концов сосна дала отличные доски.
Орионэ был убежден, что и Богоматерь была рада — она, что улыбалась теперь с прекрасной статуи, — как мать, с радостью взирающая на своих играющих ребятишек.
«Но были те, что ворчали, критиковали, смеялись и насмехались, и те, кто называл меня сумасшедшим» — будет он вспоминать много лет спустя.
Чрезмерная критика не оставляет синяков, но подрывает добрую волю и уверенность. И действительно, примерно через год епископ сообщил ему о необходимости закрыть клуб, хотя ребят насчитывались уже сотни.
В этом деле была замешена политика и юношеская напористость нашего святого («В молодости, — мило скажет он, — я немного занимался и политикой»).
Чтобы защитить Папу от нападок антиклерикалов, молодой человек произнес речь, в которой, как сам он рассказывает, он «упомянул Виктора Эммануила II и сказал то, что с моей стороны говорить было бы неосторожно. Случилось так, что по моим следам пустили полицию…»
И вот теперь префект, чтобы замять этот вопрос, требовал закрытия клуба, который, по его словам, мог сделаться пристанищем мятежников.
Луиджи принял эту новость, понурив голову. Он взял ключ и пошел вложить его в руки статуи Бороматери. Потом ушел плакать в свою комнатку. Он сидел там в темноте, прислонившись лбом к стеклу окошка, выходившего прямо во двор, напротив Девы. Послушаем рассказ его самого:
«Я стал смотреть вниз на клуб, который никогда больше не должен был открыться; молиться и плакать, ибо казалось, что все кончено. Я плакал, как плачет ребенок, с беспомощностью, невинностью и верой ребенка… И молися Богоматери, и предал себя самого и весь клуб в Ее руки…
И так вот, молясь и плача, и жертвуя всем, и передавая все Богоматери, не заметив этого, я положил руку на подоконник… и уснул… И мне приснился этот великий и святой сон, который я никогда не забуду».
Описание сна обширно и прекрасно, и жаль, что необходимо его вкратце пересказывать. Он увидел, как стена, что огораживала сад, исчезла, исчезли и дома, и образовалась просторная равнина.
От ограды сада остался лишь тополь, на котором стояла Богоматерь, неописуемо красивая, с Младенцем на руках, и ее мантия — прекраснее небесной лазури — все более расширялась, пока не покрыла огромную равнину, на которой толпились тысячи и тысячи ребятишек всех рас и цветов кожи, — насколько хватало взора; и их число возрастало, возрастало, и среди них были служки, священники, монахини…
Вернемся к его рассказу:
«Богоматерь обратилась ко мне, указывая на них. И из всей этой массы послышалось сладкоголосое пение Magnificat… (Величит душа моя Господа), и дети все пели, каждый на своем языке, и различные наречия сливались в один чудесный хор. Богоматерь присоединилась к этому хору… и я проснулся».
Его сердце было переполнено чувством мира и покоя.
То, что необходимо было закрыть этот клуб, перестало быть проблемой. Это означало, что следовало открыть клуб, больший по размерам и с новыми перспективами.
Случай представился очень скоро.
По приказу епископа только что была построена новая прекрасная семинария, которая, однако же, оказалась слишком мала для многочисленных желающих туда поступить. К тому же, возникла проблема
