Февраль - кривые дороги - Нина Артёмовна Семёнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ты и меня любишь, Мояника?»
«Больше неба, больше солнца, больше, чем папу», — ответила она, и в глазах ее блеснули слезы, Но тут на берегу появился Вовка Каплин и закричал истошным голосом:
«Туча иде-ет!»
Андрюша в страхе прижался к Моянике, но грянула гроза — сверкнула молния и затрещал гром.
— Го-юшко ты мое! Сейчас же ма-ш обедать!
«Это не гром, — догадался Андрюша, — а Мария Сидоровна».
Она подхватила его на руки и понесла в столовую, а ему казалось, что он все еще плывет по реке. Только где же отец и Мояника? Ведь только что были рядом… Андрюша открыл один глаз и сразу вспомнил, что все это было только во сне.
— А моя лодка?! — крикнул он.
— Здесь она, твоя лодка.
Воспитательница положила ему лодку на живот, а из лодки вдруг выпала записка. Андрюша быстро схватил ее и зажал в кулаке.
За обедом мальчик развернул записку, там было что-то написано, но ведь он еще не умел читать, если не по-печатному.
«Попрошу Марию Сидоровну, — решил он, — вот обед кончится, и попрошу».
«По-про-шу-у, по-про-шу-у», — передразнила его муха с зеленым брюшком и огромными, навыкате, глазами. Она хотела вылететь на улицу, билась в оконное стекло и никак не могла догадаться взлететь к открытой форточке. «Глупая муха, а еще дразнится». Андрюша отодвинул гороховый суп, стал на стул и выпустил муху в форточку.
— Опять это Анд-юша Хохлов безоб-азничает! — услышал он за своей спиной и почувствовал, как у него мгновенно пропал всякий аппетит. Правда, гороховый суп все же пришлось доесть, а манную кашу он отдал Вовке Каплину.
После обеда, лежа в кровати, он все время думал про записку. Что там написано? И кто это написал? А наверное, Мояника. Это ж она ему всегда подарки присылает. А что она написала? И почему просто не сказала папе, ведь он сегодня приедет! И вдруг Андрюшу словно палкой по голове стукнули: значит, отец не приедет? Он вскочил с кровати и подбежал к окну: не идет ли отец? Или хотя бы мама. А мама в самом деле идет. Андрюша даже своим глазам не поверил. Но вот ее красная сумка, шляпа с большими полями. Мама! А в сумке, конечно, конфеты, хоть, признаться, он не очень-то любит их. Вот если б мама паровоз ему привезла! Но она никогда ему ничего не дарит, кроме конфет и мармелада. Однажды он даже объелся мармеладом и теперь смотреть на него не может, а мама все равно приносит, и он, чтобы не обидеть маму, ест.
Занятый думами о ненавистном мармеладе, он и не заметил, что вместе с мамой шел по дороге мужчина. Но это не был отец, Андрюша сразу узнал, и сердце у него куда-то упало.
После заправки кроватей и полдника ребят наконец-то выпустили к родителям. Андрюша бочком протиснулся в калитку и поискал глазами маму. Она сидела под смолистой сосной — с этой сосной у него еще были старые счеты — и неизвестно почему хмурилась. А мужчина стоял перед ней и что-то быстро-быстро говорил руками. На нем были темные очки и белый костюм, а больше Андрюша не успел разглядеть. Он подошел и солидно сказал:
— Здравствуйте!
Мама притянула сына к себе и стала целовать. Он как мог отбивался: ему было стыдно целоваться на виду у незнакомого человека, но мама, вздохнув, представила:
— А это, Андрей, твой новый папа.
«Как это «новый»?» — чуть было не спросил Андрюша, но, взглянув на мужчину, осекся. В самом деле, и белый костюм, и очки, и желтые туфли на толстой подошве, и даже зубы — все было новым, будто только что из магазина. Андрюша даже поискал глазами, нет ли где этикетки.
— Но у меня ведь есть папа…
Мать не дала ему говорить.
— А про того забудь! — закричала она. — Не стоит он того!
Стоит или не стоит и сколько стоит, об этом как-то Андрюша раньше не задумывался, но сейчас он посмотрел на «нового папу» и подумал, что он-то, наверное, дорого стоит, рублей сто, а то и больше.
Мама подтолкнула Андрюшу к мужчине, и тот ловко подбросил его высоко над головой. Андрюша сверху посмотрел на мужчину и увидел пятачок на его макушке. От этого пятачка ему вдруг так смешно стало, что он тут же решил: «Попрошу его прочитать записку». Он уже хотел отвести мужчину за сосну, но в это время мама раскрыла сумку и вынула ромовую бабу. Бабу Андрюша любил и принялся с удовольствием уписывать ее за обе щеки, а мать стала рассказывать, как однажды сын, когда еще был маленьким, придя в магазин, попросил: «Мама, купи мне, пожалуйста, мокрую тетку».
Мужчина весело расхохотался и вытер ладонью лоб, а Андрюша тем временем заметил, что пальцы у него с пухлыми подушечками, как у кошки.
«Вот хорошо ему мышей ловить!» — порадовался за мужчину Андрюша, но все же, прежде чем отдать прочитать записку, он решил еще раз проверить его. Так он всех проверял, с кем хотел подружиться.
— А знаете, — доверительно сказал он мужчине, — когда я был большим, а вы маленьким, я вас защищал от фашистов.
— Что ты мелешь, малыш? — усмехнулся «новый папа». — Большим ты никогда не был.
— Нет, был! Был!
Мать дернула сына за руку:
— Замолчи сейчас же!
— Нет, был, все равно был!
Мать еще больше рассердилась:
— Как ты разговариваешь с чужим человеком? Извинись сейчас же!
— Был, был, был! — кричал Андрюша, все больше и больше распаляясь. — И папа говорит…
Он вспомнил про отца и притих.
— А почему папа не приехал? — спросил он.
— Как же! Приедет! Эта цыпа теперь его никуда не пускает.
Андрюша с трудом сообразил, что «цыпа» — это Мояника, и, всхлипнув, нерешительно возразил:
— Неправда. Она бы пустила. Она меня любит.
— Любит? — задохнулась мама. — А кто тебя сиротой сделал? А? Ах она, тварь последняя! Любит! Да ты не смей и вспоминать о ней, поганец!
И мать заплакала. Андрюше стало жаль маму, как она плачет, будто маленькая, но чувство справедливости все же победило.
— Конечно, — сказал он тихо, так, чтобы даже мужчина не услышал. — А почему она мне лодку прислала? Потому, что любит.
Мать подняла голову и как-то странно посмотрела на Андрюшу, а слезы еще быстрее побежали по ее щекам. Она сняла шляпу, положила к себе на колени, и слезы закапали
