Ведьмак из Большого Киева (сборник) - Владимир Васильев

— Ты был прав, ведьмак, — глухо произнесла Синтия. — Мне нечего здесь делать. Отвези меня, пожалуйста, домой, если по пути. Или к Весемиру.

Медленно-медленно, словно нехотя, Геральт повернул к ней лысую татуированную голову. И заглянул в глаза.

Очень редко что-нибудь отражалось в его взгляде. На этот раз определенно отразилось понимание. И еще — Синтии показалось — одобрение.

Хотя, может быть, только показалось…

Фыркнул мотор; Геральт велел «Черкассам» развернуться и погнал на север. Синтия безучастно глядела на мелькающие за окнами деревья.

Лишь спустя час ведьмак нарушил молчание, когда полигон давно пропал позади и снова потянулись вдоль дороги привычные городские кварталы.

— Как его звали? — спросил Геральт.

— Кого? — отвлеклась от самокопания Синтия.

— Того, кого ты любила. Того, кто погиб на Матвеевском полигоне.

Полуорка напряглась, нахмурилась, но все же ответила:

— Не его, ее… Ее звали Брид. Бриджит Флавио Роксана Браун. Она была полуоркой, как и я.

Ведьмак не был бы ведьмаком, если бы выказал какие-либо чувства — удивление, смущение, неловкость. Он и не выказал. Лишь негромко промолвил:

— Добро пожаловать в мир взрослых, девочка.

Неизвестно, что так повлияло на Синтию — моральная ли усталость от последних интенсивных занятий, эмоциональный шок после посещения Матвеевского полигона или стакан оранжада, куда Геральт втихомолку подсыпал какого-то из своих снадобий. Во всяком случае, после первой же остановки и легкой закуски она забралась на заднее сиденье, подложила под голову куртку Геральта и отключилась. Проспала полуорка долго.

Кажется, во сне ее куда-то переносили, но просыпаться Синтии было лень. Шок, стресс, встряска — после этого неизбежно наступает релаксация.

Синтия спала, когда Геральт мчал по скоростной транзитной трассе, когда покинул пределы Большого Киева, когда подъехал к территории Арзамаса-16. Когда подрулил к до боли знакомому корпусу, когда обнимал Весемира, когда здоровался с Эскелем, Хицфуртом и Оксенфельдом, Владзежем и Филиппом.

Потом перенесли с Эскелем так и не проснувшуюся Синтию в свободную комнату гостиницы.

«Пусть спит, — думал Геральт. — Сон и время — лучшие из лекарей. Особенно когда лечить приходится душу».

Весемир не возражал.

Патриарх ведьмаков взглянул Геральту в стальные глаза, вздохнул и, предваряя любые слова, сказал:

— Пошли ко мне в кабинет. Там все и объясню.

Эскель тактично убрел к воспитуемым.

В кабинете Весемира мало что менялось — да и чему тут меняться? Сотням пыльных томов на полках? Старенькому компьютеру на необъятном, заваленном всякой всячиной столе?

Стол казался таким же вечным и незыблемым, как и сам Весемир.

— Садись, — буркнул глава ведьмаков.

Голос его не показался Геральту виноватым или сожалеющим.

— Как сам?

— Нормально, — нейтрально отозвался Геральт. — Даже умудрился полтора дела провернуть.

— За пацана — отдельное спасибо, — кивнул Весемир. — А второе?

— Я узнал, кто заправляет торговлей наркотиками на юге. Первомайск, Веселиново. Надо бы прижать его, пусть поставляет препараты и нам. У его сброда наверняка большой выбор.

— И кто же?

— Один тип по прозвищу Безбашенный Кран.

— Хорошо, я наведу справки. Ты молодец, Геральт.

Геральт не ответил. Рассказывать о старом орке, поточно выращивающем коноплю, он счел излишним. Арзамасу конопля не нужна, а местные живые сами вправе решать — травиться им дурманящим зельем или нет.

— Значит, так, — начал объясняться Весемир. — Я понимаю, что последние пару месяцев тебе пришлось заниматься жизнь знает чем, но поверь, так было надо.

— Кому? — спросил Геральт. Спросил равнодушно, без раздражения или сожаления. Сожалеть о прошлом — что может быть бесплоднее и глупее?

— Всем нам. Родственники Синтии отвалили за устроенный тобой ликбез достаточно. На ближайшие десять лет Арзамас обеспечен всем сполна, даже если ни один ведьмак не заработает ни копейки.

— Ого! — изумился Геральт. — Так много? Не ожидал… честно.

— Дело даже не в фиксированной сумме, — добавил Весемир. — У нас теперь открытый неограниченный кредит в «Оболонь-Стожары-инвест». На десять лет, как я и сказал. Благодаря тебе.

— Все. — Геральт протянул руки ладонями вперед. — Я снимаю все вопросы, Весемир. Ради этого стоило помучиться… Да и не слишком я мучился, откровенно говоря.

— Ну и славно.

— А с чего родичам Синтии вдруг взбрело в голову сделать ее ведьмачкой? Маразм ведь полнейший…

— Ай, Геральт, там такие интриги в высших кругах… Чокнуться можно. Ее просто сплавили на какое-то время с глаз подальше. Ловко использовав ее же собственные тогдашние устремления.

— Кстати, — вспомнил Геральт. — Тот тип, что меня нанимал, лонгер, он ведь предлагал Синтию убрать! Денег сулил.

— Я знаю, Геральт. Того типа уже взяли к ногтю. Дед Синтии и взял. Кремень, не мужик. С его-то бизнесом и репутацией — и вдруг: дочь — парикмахерша и по совместительству блядь, внучка — метиска, да к тому же еще и лесбиянка… Не позавидуешь. Но ничего, выкрутился. Еще и гадючник у себя в аппарате выкорчевал заодно.

Геральт только глубоко вздохнул.

— Надо бы девчонку домой отвезти, — сказал он и зевнул. — Отвезу, если что. Отосплюсь только.

— Она не поедет, — убежденно сказал Весемир. — Не захочет. Я знаю. Пусть лучше тут посидит несколько месяцев. С пацанами повозится, у нас как раз испытание скоро.

— Ну… тебе виднее. Хорошо, Весемир. Вопросов у меня не осталось. Пойду я спать, наверное.

— В гостиницу?

— Да.

И, перехватив мимолетный взгляд главы ведьмаков, уточнил:

— Разумеется, в соседний номер… Все, отнянчился.

Вопрос цены

— Эй, ведьмак! Вставай! Тут пришли…

Геральт поднял тяжелую со сна голову и попытался разлепить веки.

Не получилось.

— М-м-м… — сказал он. — М-м-му…

Его нетерпеливо потрепали по плечу.

— Вставай, ведьмак!

Пришлось собраться. Постель еще звала, манила теплом и уютом, сладкая муть заволакивала сознание. Но он уже впустил в голову холодную, как порыв февральского ветра, пробудительную струю.

Сон сняло как рукой. Конечно, он поспал бы еще некоторое время, если бы представилась возможность. Но возможность, похоже, не представилась.

Геральт открыл глаза, откинул одеяло в сторону и сел на постели.

Редко когда ему доводилось спать на настоящей постели — чистой, с хрусткими накрахмаленными простынями, с подушкой, накачанной воздухом. Чаще выпадало коротать ночь жизнь знает где — в заброшенных зданиях, прямо на грязном дощатом или, хуже того, — цементном полу, в компании нахальных отожравшихся крыс. На мрачных автомобильных свалках-кладбищах. В бетонных джунглях завода, в пропитанных запахами контактной сварки цехах, посреди металлического скрежета и снопов ослепительно желтых искр, в самом сердце таинственных процессов, результатом которых было рождение машин или какой-нибудь утвари.

Пути ведьмаков пролегают вдали от насиженных мест. И когда удается заночевать в роскоши отеля или комнаты отдыха, никто из ведьмаков не спешит подниматься ни свет ни заря, всякий норовит понежиться до полудня.

Геральт взглянул на часы — десять двадцать семь — и наконец обратил внимание на разбудившего его паренька из обслуги, не то носильщика, не то уборщика.

«Надо же, — подумал ведьмак с удивлением. — Снова ко мне пришли. Сами. Не приходится бродить и скитаться в поисках работы. Не успел от прошлого дела отойти — и опять я кому-то нужен».

Неужели наступили светлые времена? В это хотелось верить — сильно хотелось. Но скептик, живущий в каждом из живых, не спешил верить в хорошее.

Геральт протяжно зевнул и небрежно осведомился:

— Ну, чего тебе?

Никогда нельзя показывать, что ты заинтересован в работе. Даже вот этому простодушному пареньку на побегушках — нельзя. Ведьмак должен быть бесстрастен, невозмутим и высок, запредельно высок, выше любых обыденных дрязг, которые порой так волнуют разношерстное киевское население.

— Собирайся. Хозяину понадобился номер… — сказал паренек.

— Номер? — несказанно удивился Геральт. — Но я же заплатил до полудня!

— Только что важный господин приехали… А номеров с удобствами нет. Хозяин велели тебя переселить в угловой.

Геральт упрямо насупился:

— Какого черта! У меня еще полтора часа!

Он собрался уже плюхнуться назад, в дышащую теплом утробу постели и блаженно вползти под одеяло, но тут дверь с грохотом отворилась и в номер втиснулся высоченный вирг — клыки наружу, костюмчик из салона на Крещатике. Следом ввалился еще более крупный мордоворот. В необъятной кожаной куртке, джинсах и тяжелых ботинках. Куртка аж лоснится. Не иначе, охранник.