Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - Белтон Купер

Проехав еще немного, мы свернули с дороги и разбили первый полевой лагерь в зоне бомбардировки. Первое относительно ровное поле нашлось прямо перед позициями 391‑го артиллерийского дивизиона, который вел обстрел Мариньи. Наши машины выстроились по краю поля, вдоль изгородей, и мы немедленно принялись окапываться и разворачивать зеленые опознавательные полотнища.

Но пока мы разбивали лагерь, нас засекла группа немецких танков и пехоты, переждавшая бомбардировку за границей зоны поражения и теперь зашедшая нам во фланг. Мы еще рыли окопы и устанавливали на позиции 57‑мм противотанковую пушку, когда заметили немецкие танки на соседнем поле. Против «Пантеры» у 57‑миллиметровки не было ни единого шанса. Кроме пушки, мы располагали бронемашиной разведки с крупнокалиберным пулеметом на крыше и полудюжиной зенитных пулеметов того же калибра на грузовиках. Механики же были вооружены только винтовками М1 калибра 7,62 мм и готовы были драться как черти.

В этот момент командир артиллерийской батареи, видно, понял, что ни его гаубицы, ни наша 57‑мм пушка с «Пантерой» не справятся. Он вызвал офицера связи с ВВС и потребовал нанести по немцам удар с воздуха. Не прошло и минуты, как два P‑47 пронеслись над верхушками деревьев. Поскольку заходили они с востока, им пришлось сбросить бомбы еще до того, как они пролетели над нашими позициями на высоте метров в сто или сто пятьдесят. Бомбы пролетели прямо над головами механиков ремроты. Казалось, что они воткнутся в землю прямо в нашем лагере (так что все мы попрятались по недоотрытым еще окопам), но они взорвались на соседнем поле.

Самолеты с воем промчались над нашими головами, обгоняя четыре сброшенные 227‑килограммовые бомбы, и открыли огонь из своих восьми крупнокалиберных пулеметов. Должно быть, немцы как раз собрались подорвать живую изгородь заложенным под нее зарядом, когда бомбы обрушились на них, потому что взрыв был колоссальный. Столб дыма и пламени вознесся к небесам метров на сто пятьдесят; во все стороны разлетались катки, траки, каски, рюкзаки и винтовки. Живая изгородь между нами и немецкими танками отчасти заслонила нас от взрывной волны, но верхушки деревьев снесло начисто.

Наша рота никак не пострадала, если не считать погнутых дуг тентов на грузовиках, но я продолжал копать, опасаясь, что уцелевшие немцы все же попытаются напасть. Но если кто-то из отряда уцелел, с ними вскоре разделалась 9‑я пехотная — ее бойцы нагнали нас, прикрыли с фланга и заняли окрестности.

Помню, как в Англии перед началом вторжения мы дразнили летчиков-истребителей мальчишками, которым еще бриться рано. К тому времени ВВС снизили возрастную планку для офицеров летного состава до восемнадцати лет, рассудив, что только юноши достаточно энергичны и решительны, чтобы стать отличными пилотами. Парни старше двадцати пяти считались уже недостаточно безрассудными, чтобы летать на истребителях… В тот день я понял, насколько это было верно. Благодаря парням из 9‑й воздушной армии бойцы роты «Си» ремонтного батальона и одной из батарей 391‑го артиллерийского дивизиона выжили.

Операция «Запальная свеча»

От майора Джонсона я получил сообщение, что несколько танков Боевой группы Б застряли на полпути между Мариньи и Кутансом оттого, что у них загрязнились моторные свечи. Ожидание на холостом ходу перед наступлением сказалось на моторах. Я тут же насыпал в две пустые коробки из-под пайков все свечи зажигания, какие мы только могли выделить. Хотя я не знал в точности, где остановились танки, мне было известно, каким маршрутом они двигались.

Мой водитель Вернон объехал Мариньи по окружной дороге вслед за остальными силами БгБ — в городе еще шел бой. Война научила меня не напрашиваться на неприятности — их и без того хватает на всех. Проезжая по шоссе, мы видели вокруг уже примелькавшийся нам «боевой мусор» — так мы стали потом называть совокупность стреляных танковых гильз и листов бумаги, с подбитыми немецкими машинами, телами немецких солдат тут и там… Это подтверждало, что мы на верном пути.

Примерно на полдороге до Кутанса мы подъехали к лежащему под холмом городку Кампрон. Если верить карте, здесь колонна БгБ должна была свернуть направо и двинуться северной дорогой, по самой городской окраине. Ближе к городу я услышал редкие винтовочные выстрелы, а когда мы готовы были уже въехать в город, раздался такой гром, словно по нам стреляли из танка. Вернон дал по тормозам, джип занесло. «Уносим ноги!» — заорал я. Развернувшись, мы на полном ходу домчались до вершины холма и укрылись по другую его сторону, за самой верхушкой. Я достал полевой бинокль, чтобы приглядеться.

Было похоже, что немецкая «четверка» заехала в дом и вела оттуда огонь по нашим пехотинцам на другой стороне улицы. Я решил выждать и посмотреть, чем закончится бой. Вскоре пушка умолкла, и я предположил, что танк подбит, но отчаянная стрельба из автоматов и винтовок продолжалась. Я предпочел дождаться, пока стихнет и она. Покуда я лежал за гребнем холма и разглядывал городишко в бинокль, подъехал еще один джип и остановился за нами. Я было решил, что вышедший из него мужчина в полушинели — офицер, но потом разглядел на его плече нашивку военного журналиста.

— Что там происходит? — спросил он, присев со мной рядом.

— Черт его знает, — признался я.

— Но вы же только что въехали на этот холм по дороге из города.

— Я не стал задерживаться там настолько, чтобы разбираться.

Я объяснил ему, что везу груз запальных свечей нашим танкистам по другую сторону Кампрона и двинусь с места, как только стрельба утихнет. Журналист поинтересовался, нельзя ли ему поехать со мной.

— Ради бога! — ответил я.

Очень скоро огонь почти утих, и я решил, что нам пора двигаться. Как раз в это время по дороге мимо нас проехала бронемашина из 36‑го мотопехотного пока, и мы решили последовать за ней.

Журналист внезапно забеспокоился и после долгих мучений обернулся ко мне:

— Лейтенант, вы езжайте, везите ваши свечи, а я, пожалуй, вернусь в расположение батальона — гляну на карту, оценю общую картину…

Так я впервые столкнулся с выражением «общая картина».

Пока мы тащились за бронемашиной вниз с холма, стрельба в Кампроне продолжала затихать. Мы спокойно проехали через городок, нашли, сориентировавшись по карте, дорогу на запад и двинулись дальше. Еще через полтора километра, за очередным холмом, мы натолкнулись на танковую колонну, только что ведшую тяжелый бой. Дорога была усеяна телами и подбитыми немецкими машинами. Тело обнаженного по пояс молодого немецкого солдата лежало у обочины на носилках — должно быть, там его бросили свои же медики. Некоторые из раненых, особенно те, что потеряли много крови, в предсмертных муках приобретали восковую бледность, переходящую затем в цвет пыли. Этот светловолосый парень с кожей цвета слоновой кости походил на восковую фигуру.