Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур

– Да, это очень здорово, – подхватил Гейб и вновь обратился к Тео: – Как бы там ни было, вот эти десять никуда не пошли.

– Да, ты уже говорил. Ты еще думал, что они сдохли.

– Они не сдохли. По крайней мере, те шесть, которых я нашел. Их не смерть остановила, а секс.

– Что?

– Я отловил живьем двадцать особей из той группы, которая ушла, но когда пошел искать тех, что остались, их даже ловить не пришлось. Там было три пары, и все занимались совокуплением.

– Так отчего тогда ушли остальные?

– Не знаю.

– А остальные, значит, это... размножались?

– За одной парой я наблюдал целый час. Они сделали это сто семнадцать раз.

– За час? И крысы так могут?

– Могут, но не делают.

– Ты же сам сказал, что они это сделали.

– Это аномалия. Но это делали все три пары. Одна из самочек умерла, но самец продолжал ее обрабатывать, когда я их нашел.

Лицо Тео окаменело от усилия понять, что, к чертям собачьим, Гейб пытается сказать и зачем он это вообще говорит.

– И что это значит?

– Понятия не имею, – ответил Гейб. – Я не знаю, почему началась массовая эвакуация первой группы, и я не знаю, почему меньшая группа осталась совокупляться.

– Ну, спасибо, что поделился с нами.

– Пища и секс, – сказал Гейб.

– Может, тебе тоже следует что-нибудь съесть, Гейб? – И Тео поманил официантку.

– Что вы хотите этим сказать – пища и секс? – спросила Вэл.

– Все их поведение нацелено на пищу и секс.

– Это Фрейд.

– На самом деле – Дарвин.

Вэл склонилась к нему, и Гейб ощутил запах ее духов. Вот теперь, казалось, ей действительно стало интересно.

– Можно ли это утверждать? Поведение – гораздо сложнее.

– Вы думаете?

– Я знаю. И чем бы ни были ваши исследования радиокрыс, они говорят о том же. – Вэл развернула к ним монитор. – У вас шесть крыс занимаются сексом, но если я все правильно понимаю, то... в общем, гораздо больше крыс просто снялись с места без всякой видимой причины. Так?

– Причина есть, я просто пока ее не знаю.

– Но это не пища и, очевидно, – не секс.

– Я еще не знаю. Может, они насмотрелись насилия по телевидению.

Тео сидел, откинувшись на спинку стула, и с удовольствием наблюдал, как два человека с тремя десятками лет образования на двоих пыхтят и толкаются, точно задиры на переменке.

– Я психиатр, а не психолог. А наша наука за последние тридцать лет больше сместилась к физиологическим причинам поведения, слыхали? – Вэл Риордан уже откровенно ухмылялась.

– Я в курсе. Проанализирую мозг особей из обеих групп на предмет нейрохимического объяснения.

– А как ты это делаешь? – спросил Тео.

– Перемалываю им мозги и смотрю химический состав.

– Это же, наверное, больно, – сказал Тео.

Вэл Риордан рассмеялась:

– Если бы я могла так ставить диагнозы моим пациентам. Хотя бы некоторым.

Вэл

Вэл Риордан не могла припомнить, когда она в последний раз получала такое удовольствие, но подозревала, что это случилось на распродаже “Нойман-Маркус” в Сан-Франциско два года назад. Вот уж точно – пища и секс. Парнишка такой наивный. Но все равно – она со времен мединститута не видела человека, столь страстно относящегося к чисто исследовательской работе, очень приятно поболтать о психиатрии не только с точки зрения финансов. Она поймала себя на мысли: интересно, как Гейб Фентон выглядит в костюме – после того, как примет душ, побреется и прокипятится, чтобы извести всех паразитов. Неплохо, решила она.

– Мне, кажется, – рассуждал Гейб, – пока не удается идентифицировать ни одного внешнего стимула подобного поведения, но приходится исключать возможность того, что этот стимул – химический или относится к окружающей среде. Если же он воздействует на крыс, то и на другие виды должен. А я видел кое-какие признаки этого.

Вэл подумала о волне блуда, захлестнувшей ее пациентов в последние два дня.

– Может, все-таки что-то в воде, вы как считаете? И воздействует на всех нас?

– Может. Если дело в химии, то для млекопитающего размером с человека потребуется больше времени. Вы оба ничего необычного в последние дни не наблюдали?

Тео чуть кофе не поперхнулся:

– Да весь город – сплошной дурдом.

– Я не вправе говорить конкретно о своих пациентах, – ответила Вэл. Ее била дрожь: ну еще бы поведение не было странным. Она сама же его и вызвала, – сразу сняв пятнадцать сотен человек с медикаментозного лечения, разве нет? Нужно отсюда проваливать. – Но, в общем и целом, Тео прав.

– Я прав? – переспросил Тео.

– Он прав? – переспросил Гейб.

Дженни вернулась к столику подлить им еще кофе.

– Простите, что подслушала, но я тоже должна согласиться с Тео.

Все посмотрели на нее, потом – друг на друга. Вэл глянула на часы.

– Мне пора начинать прием. Гейб, мне бы хотелось знать результаты ваших анализов химии мозга.

– Правда?

– Да.

Вэл положила на столик деньги, но Тео вернул их ей вместе с долларовым гонораром.

– Мне нужно поговорить с вами о другом деле, Вэл.

– Позвоните. Хотя не думаю, что смогу вам помочь. До свидания.

Вэл вышла из кафе. Ей хотелось побыстрее встретиться с пациентами – хотя бы для того, чтобы представить, как она перемалывает им мозги. Все что угодно – лишь бы взять на себя ответственность за то, что она свела с ума весь город. Но, быть может, сводя их чуточку с ума, она сможет спасти многих от самоуничтожения. А это – неплохой повод сходить на работу.

Гейб

– Мне тоже пора, – поднялся Тео. – Гейб, вызвать аналитиков из округа, чтобы проверили воду или что-нибудь в этом роде? Мне все равно сегодня ехать в Сан-Хуниперо.

– Пока не нужно. Тест на общие токсины и тяжелые металлы я сам могу сделать. Я это постоянно проверяю у популяции лягушек.

– Тогда пошли?

– Мне нужно заказать чего-нибудь Живодеру.

– Ты же говорил, что поймал десять крыс, которые отбились от стаи.

– Да, но мы нашли только шесть.

– А что стало с другими четырьмя?

– Не знаю. Исчезли – и всё. Смешно, ведь эти чипы практически неуничтожимы. Если даже особь умерла, я смогу найти их через спутник.

– Может, из зоны досягаемости вышли?

– Этого не может быть, зона охвата – больше двухсот миль. И даже больше, если я их специально искать буду.

– Так куда же они делись?

– В последний раз их видели у ручья. Около трейлерной стоянки “Муха на Крючке”.

– Ты шутишь. Там же в последний раз видели мальчишку Плоцников.

– Карту показать?

– Нет, я тебе верю. Мне пора. – Тео повернулся к выходу.

Гейб схватил его за рукав:

– Тео, тут это...

– Что?

– А Вэл Риордан незамужем?

– В разводе.

– Как ты думаешь, я ей понравился?

Тео покачал головой.

– Гейб, я понимаю. Я тоже слишком много времени бываю один.

– Ты чего? Я же просто так спросил.

– Увидимся.

– Эй, Тео, а ты... э-э... сегодня бодрее выглядишь.

– Не укурен, ты хочешь сказать?

– Прости, я не хотел...

– Все нормально, Гейб. Спасибо, наверное.

– Держись давай.

Дженни

Проходя мимо столика Эстелль Бойет, она услышала, как пожилой чернокожий господин сказал:

– Не нужно никому ничего рассказывать. Я эту тварь полста лет назад видал. Она, наверно, обратно в море ушла.

– И все-таки, – ответила Эстелль, – мальчишка пропал. Что если это как-то связано?

– Тебя никогда чокнутым ниггером не называли, правда?

– Я такого не припомню.

– А меня называли. Лет двадцать после того, как я последний раз об этой твари рассказал. Никому ничего я говорить не буду. Это наш с тобой секрет, девочка.

– Мне нравится, когда ты зовешь меня девочкой, – сказала Эстелль.

Дженни отправилась на кухню, пытаясь в уме собрать утро воедино – все обрывки разговоров, сюрреальные, как головоломка Дали. В Хвойной Бухте явно что-то происходило.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Молли

Хвойная Бухта – городок декоративный, его выстроили напоказ. Он лишь на один градус функциональнее Диснейленда. Ему решительно не хватает предприятий торговли и обслуживания, предназначенных для местных жителей, а не для туристов. В деловом сердце городка расположены десять художественных галерей, пять винных дегустационных залов, двадцать ресторанчиков, одиннадцать сувенирных магазинов, где продаются игральные карты, и одна скобяная лавка. Должность продавца скобяных товаров пользовалась большим спросом среди мужского населения пенсионного возраста: мужчине, пора расцвета которого давно миновала, нигде больше не удается принимать позы, разглагольствовать и вообще, как подобает настоящему самцу, с большим самомнением предаваться заносчивому биению себя в грудь – так, чтобы в это занятие не вмешалась никакая баба и не напомнила, что герой порет заведомую чушь.

Переступить порог “Скобяной лавки Хвойной Бухты” и пересечь луч сигнализации равносильно сигналу тревоги для тестостерона. Дай продавцам волю, и они бы сконструировали приспособление, которое распыляло бы посетителей на атомы струями мочи: колокол тогда бы звонил по ком-нибудь из незваных пришельцев наверняка. По крайней мере, так показалось Молли, когда она вошла в лавку субботним утром.