Абиссинцы. Потомки царя Соломона - Дэвид Бакстон

Царские хроники и исторические описания

Очевидно, светской литературой XIV и XV столетий являются истории царей Загве, из династии хотя и не ведущей свое происхождение от Соломона и не являющейся семитской, но все же весьма почитаемой эфиопами. Последний из этих царей отрекся от власти или был смещен около 1270 года, но хроники их правлений представляют собой сочинения или же редакции XV столетия. По большей своей части они агиографичны, перенасыщены чудесами, легко переходящими с одного жизнеописания в другое, хотя знаменитый Лалибэла, основатель выдолбленных в скале церквей, захватывает львиную долю.

Начиная с XIV столетия и далее было сохранено множество правдоподобных царских хроник – основных источников всей последующей эфиопской истории. Их литературная и историческая ценность весьма различна. Многие из них записывают только сухую и сжатую цепь событий с постоянными повторениями имеющихся в наличии литературных форм и чрезмерным использованием цитат из Священного Писания. Другие, однако, особенно «Хроника войн Амдэ-Цыйона Первого», заслуживают похвалу исследователей как живые и яркие документы.

Один исторический трактат, или скорее исторический роман, переведенный с арабского в первой четверти XIV столетия, имел экстраординарное значение для всех последующих веков эфиопской истории. Это был Кебра Нагаст, или Слава царей, в котором мы находим рассказ о визите царицы Савской к Соломону, рождении Менелика, их сына, и его последующем визите в Иерусалим, завершившемся похищением Ковчега завета и возвращением вместе с ним в Аксум. Это не было первым появлением в Эфиопии легенды о царице Савской, она должна быть известной абиссинцам на протяжении столетий, но в этом виде история обрела своего рода литературный авторитет и получила детальное историческое описание. С этого времени и впредь уже не было необходимости в подчеркивании семитского происхождения каждого правителя Эфиопии. История, изложенная в Кебра Нагаст, стала национальной сагой всей страны, в которую каждый из ее граждан безоговорочно верит.

Поэзия и песни

В области стиха, как светского, так и религиозного, исследователи нашли свидетельство более мощных и оригинальных форм эстетического выражения. Например, некоторые гимны XIV столетия представляют темы Страстей Господних и истории христианских мучеников, часто в форме куплета или диалога, все еще свободной от стереотипных условностей, связавших более позднюю абиссинскую поэзию. Особенный интерес представляют некоторые стихи, посвященные резне христиан Наджрана, происшедшей в 523 году, – событию большой исторической важности, повлекшему за собой захват Йемена абиссинцами. Восемь столетий спустя этот трагический, но славный эпизод все еще вдохновлял воображение христианского поэта.

Более популярным и, пожалуй, более спонтанным литературным жанром, рождение которого также можно отнести к XIV столетию, являлась военная песня, или шилалло, несомненно исполнявшаяся солдатами во время сражения в честь их боевого начальника в героические времена абиссинской истории. Очевидно, что подобные песни сочинялись не профессиональными literati, а поэтами из народа или же менестрелями, которые тогда, так же как и сейчас, сопровождали свою песню звучанием однострунной скрипки, или масенко. Языком этой песни является не геэз, остававшийся обязательным для всей классической литературы, а народный разговорный язык, такой, как амхарский. Военная песня была популярной на протяжении столетий и на самом деле сохранилась до наших времен в форме песни молодых воинов, исполняемой во время маскаля или других праздников. Среди ранних песен, дошедших до нас, достойным внимания является замечательный панегирик, адресованный царю Исааку (1414–1429), справедливо отмеченный Черулли (его итальянский перевод приведен в Storia délia letteratura etiopica) как драгоценный камень эфиопской поэзии.

Позднее, в XV столетии, во время правления Искиндера, или Александра (1478–1494), впервые появилась другая поэтическая форма – кене, по крайней мере в записанном виде. Многие из этих стихов имеют религиозный характер, но, в отличие от обыкновенных гимнов, кене – сложная форма стиха, намеренно скрытая, с жесткой метрической структурой и детально проработанным эпиграмматическим составом. Левин (в работе Воск и золото) пишет: «Более всего эфиопская поэзия восхищает достижением максимума смысла при минимальном количестве слов… Чем более изобретательно компактна и загадочна конструкция стиха, тем больше удовольствия получают поэт и его аудитория».

Кене может варьировать в длине от двух до одиннадцати строк, существует в нескольких признаваемых разновидностях. Наиболее интересный из них, однако сложный для интерпретации, так называемый вариант «Воск и золото», или саменна варк. Это определение взято у традиционного метода литья, которым пользуются абиссинские золотых дел мастера. Так же как драгоценный металл заменяет воск в этой технологии литья, так и поэзия «Воск и золото» представляет два параллельных смысла или, скорее, один, заключающийся во втором. Одно значение внешнее и очевидное – «воск»; другое, более важное, внутреннее и скрытое – «золото». Этот «двойной» образ достигается извлечением максимума из двусмысленности языка, использованием игры слов и завуалированных аллюзий. Сама природа этих стихов делает невозможным их перевод. Даже в самой Эфиопии только посвященные могут по достоинству оценить кене, а иногда и никто, кроме самого автора, не в силах до конца насладиться написанным.

Изначально все эти стихи были написаны на геэз и предназначались для религиозного использования; положенные на музыку, они пелись в церквях во время завершения службы. Но позже в связи со все более возрастающей популярностью они были приспособлены для светской жизни – один кене может быть использован для тайной критики царя и передаваем из уст в уста, другой, изложенный фразами Писания, может скрывать в себе любовную записку. В современные времена амхарский язык доказал свою идеальную приспособленность к этому типу эзотерической поэзии. Он на самом деле стал чрезвычайно популярным среди амхарцев и остается таким и по сей день: возможно, он окажется наиболее характерным проявлением эфиопского литературного гения. До сих пор существуют школы кене при монастырях в Годжаме и других местах.

XVI век и далее

Основная литература, необходимая для церковных нужд Эфиопии, имелась уже к концу XV столетия. Но страшные потрясения XVI века (см. главу 2) принесли с собой совершенно новые реалии, при них увидела свет новая литература. Старая вера в то, что войны с мусульманами и последовавшее вплотную за ними нашествие галла привели к полному окончанию какой бы то ни было культурной активности, оказалась совершенно несостоятельной. Эти события конечно же принесли с собой всеобщую разруху и анархию, обнищание, голод и преждевременную смерть. Тем не менее в самой этой гуще общенародного и личного несчастья нашлись образованные люди, сделавшие новые переводы с арабского и даже с латинского; и богословы тоже не прекращали работ, защищающих от нападок их христианскую веру. В это же самое время велись тщательные записи всех беспрецедентных событий, причем не только самими абиссинцами, чье существование как независимой нации было под угрозой, но и со стороны противника – мусульманскими летописцами.

Один из самых значительных персонажей в абиссинской истории литературы – некий Салик, араб неизвестного происхождения, поселившийся в Эфиопии при правлении Лебна-Денгхели – царя, принявшего в 1520 году португальское посольство. Салик перешел в христианскую веру и стал монахом под именем Ембаком (Хабаккук) и в конце концов возвысился до настоятеля великого монастыря Дэбрэ-Либанос. Это сделало его етчегхе, то есть главой всех монастырей, – положение, которое не занимал ни один иностранец, до него и впоследствии. Ембаком, ставший знаменитым за свою ученость и религиозное рвение, поскольку сам являлся мусульманином, написал апологетическую работу Анкаса Амин (Врата Веры). В ней он анализирует отрывки из Корана, чтобы продемонстрировать всеобщую притягательность Евангелия по сравнению с ограниченным призывом учения Мухаммеда. Также он защищал христианскую концепцию Троицы, вопреки утверждению мусульман (используемому тогда в качестве антихристианской пропаганды), что она равносильна политеизму; также он представляет продуманную защиту религиозных картин и изображений, запрещенных исламом. Ембаком также переводил книжки с арабского языка, включая широко распространенную легенду буддийского происхождения из Индии Баралан и Ееасеф.