Комментарии к жизни. Книга первая - Джидду Кришнамурти

Свобода от желания найти ответ важна для понимания проблемы. Эта свобода дает спонтанность полного внимания. Ум не отвлечен никакими вторичными вопросами. Пока существует конфликт или противостояние проблеме, не может быть никакого понимания, поскольку этот конфликт — отвлечение от проблемы. Понимание существует только тогда, когда есть общность, а общность невозможна, пока есть сопротивление или раздор, страх или слепое принятие. Нужно найти правильное отношение к проблеме, что является началом понимания. Но как возникнет правильное отношение к проблеме, когда вы только заинтересованы в избавлении от нее, что означает найти ей решение? Правильное отношение означает общность с ней, а общность не может существовать, если есть активное или пассивное сопротивление. Подход к проблеме более важен, чем сама проблема. Подход определяет проблему, результат. Цель и средства для ее достижения неотделимы от подхода. Подход определяет судьбу проблемы. Как вы расцениваете проблему — вот что самое важное, потому что ваше отношение и предубеждения, ваши опасения и надежды отразятся на ней. Осознание без необходимости выбора способа вашего подхода даст правильное отношение к проблеме. Проблема создана вами самими, так что ответ должен быть в вас. Вы и проблема едины, а не два отдельных процесса. Вы есть проблема.

Действия «я» являются пугающе монотонными. «Я» — это скука. Оно бессмысленно, бесполезно и внутренне изнуряет вас. Его противоречивые желания, его надежды, расстройства, его реальности и иллюзии приводят в восторг, но все же они пусты. Его действия приводят к его собственной усталости. «Я» вечно поднимается и вечно падает, вечно преследует и вечно расстраивается, вечно приобретает и вечно теряет, и из этого утомляющего бессмысленного круговорота оно вечно пробует убежать. Оно убегает через внешнюю деятельность или через удовлетворение иллюзий, через алкоголь, секс, радио, книги, знания, развлечения и так далее. Его способность порождать иллюзию всеобъемлющая и всеохватывающая, а эти иллюзии являются самодельными, самоспроектированными. Они — это идеал, идолопоклонническая концепция мастеров и спасителей, это будущее в виде способа самовозвеличивания и так далее. В попытке убежать от своей собственной монотонности «я» гонится за внутренними и внешними ощущениями и возбуждениями. Они заменяют для «я» самораскрытие, в этих заменах «я» надеется забыться. Ему это часто удается, но успех только усиливает его собственную истощенность. Оно гонится за одной заменой, затем за другой, а каждая из них создает свои собственные проблемы, свои собственные конфликты и боль.

И внутри, и снаружи мы ищем самозабвения. Некоторые прибегают к религии, другие к работе и деятельности. Но нет никакого способа забыть о «я». Внутренний или внешний шум может заглушить «я», но оно скоро вновь даст о себе знать в иной форме, под другим обликом, так как то, что подавляется, должно вырваться наружу. Самозабвение через алкоголь или секс, через поклонение или знание поощряет зависимость, и то, от чего вы зависите, создает проблему. Если ради облегчения, ради самозабвения, ради счастья, вы попадаете в зависимость от выпивки или от мастера, то они становятся вашей проблемой. Зависимость порождает собственничество, зависть, страх, а затем страх и его преодоление становится вашей проблемой, беспокоящей вас. В поисках счастья мы создаем проблемы и сами же в них попадаем. Мы находим некоторое счастье в самозабвении с помощью секса, и поэтому мы используем его как средство достижения того, чего мы желаем. Счастье через что-то должно обязательно породить конфликт, поскольку тогда средство значительно существеннее и важнее, чем само счастье. Если я получаю счастье через красоту этого стула, то стул становится очень значимым для меня, и я должен охранять его от других. В этой борьбе само счастье, которое я когда-то обнаружил в красоте стула, совершенно забыто, потеряно, и я остаюсь со стулом. Сам по себе стул имеет небольшую ценность, но я придал ему необычайную ценность, поскольку он это средство к моему счастью. Таким образом, средство становится заменой счастья.

Когда средство для моего счастья — это живой человек, тогда конфликт и замешательство, антагонизм и боль намного острее. Если взаимоотношения базируются только на простом использовании, какими же будут эти взаимоотношения, ну кроме самых поверхностных между пользователем и используемым? Если я использую вас ради моего счастья, разве я связан с вами? Взаимоотношение подразумевает общность с другим на различных уровнях. А разве есть общность с другим, когда он это только лишь инструмент, средство для моего счастья? В таком использовании другого, не ищу ли я на самом деле самоизоляции, в которой, как я думаю, я буду счастлив? Эту самоизоляцию я называю взаимоотношениями. Но фактически в этом процессе нет никакой общности. Общность может существовать только там, где нет никакого страха, а страх и боль терзают тогда, когда есть использование и, следовательно, зависимость. Поскольку ничто не может жить в изоляции, попытки ума изолировать себя приводят к его собственному расстройству и страданию. Чтобы избежать этого чувства ущербности, мы ищем законченность в идеях, в людях, в вещах, и так в поиске замен мы снова возвращаемся туда, откуда мы начали.

Проблемы будут всегда существовать там, где действия «я» являются доминирующими. Необходима постоянная бдительность, чтобы осознавать, которые из них являются и которые не являются деятельностью «я». Эта бдительность — не принудительное внимание, а всеобъемлющее понимание, которое не является результатом выбора. Принудительное внимание придает силу «я», оно становится заменой и зависимостью. Осознание, с другой стороны, не вызвано самопринуждением, оно не результат практики. Это понимание полностью всей сути проблемы, скрытой, так же как и поверхностной. Поверхностное должно быть понято для того, чтобы скрытое проявило себя. Скрытое не может выявиться, если поверхностный ум не утихает. Этот целостный процесс не понять на словах, и опыт здесь не поможет. Словесный поток указывает на тупость ума, а опыт, будучи накоплением, приводит к повторяемости. Осознание — это не вопрос решительности, поскольку целенаправленное побуждение есть сопротивление, которое имеет тенденцию к исключительности. Осознание — это тихое и непреднамеренное наблюдение того, что есть. При таком осознании проблема разворачивает себя, и таким образом она полностью и всецело становится понятной.

Проблему никогда не решить на ее собственном уровне. Будучи комплексной, она должна быть понята в своем всецелом процессе. Попытка решить проблему только лишь на одном уровне, физическом или психологическом, приведет к дальнейшему противоречию и путанице. Для решения проблемы необходимо такое осознание, такая пассивная наблюдательность, которая раскрывает полностью ее процесс.

Любовь — это не ощущение. Ощущения порождают мысль через слова и символы. Ощущения и мысли занимают место любви, они становятся заменой любви. Ощущения принадлежат уму, так же как и сексуальные аппетиты. Ум порождает аппетит, страсть через воспоминание, из которого оно получает удовлетворяющие ощущения. Ум состоит из различных и противоречивых интересов или желаний с их особыми ощущениями. Они сталкиваются, когда то или иное начинает преобладать, таким образом создавая проблему. Ощущения бывают как приятными, так и неприятными, но ум придерживается приятных, таким образом становясь их рабом. Такая неволя превращается в проблему, потому что ум это хранилище противоречащих ощущений. Избегание болезненного — это также неволя, с ее собственными иллюзиями и проблемами. Ум — это создатель проблем, и поэтому он не может решить их. Любовь не принадлежит уму, но когда ум берет верх, появляется ощущение, которое он тогда называет любовью. Именно об этой любви, идущей от ума, можно думать, ее можно приукрасить и опознать. Ум может вспоминать или ожидать радостных ощущений, и этот процесс есть аппетит, независимо от того, на каком уровне это происходит. В пределах области ума не может быть любви. Ум — это территория страха и расчета, зависти и властвования, сравнения и отрицания, а не любви. Ревность, подобно гордости, исходит от ума, но это — не любовь. Любовь и мыслительные процессы не могут быть объединены, не могут стать единым. Когда преобладают ощущения, для любви не остается никакого места, потому что находящееся в уме заполняет сердце. Таким образом, любовь становится неизвестным, которое преследуют и которому поклоняются. Из нее делают идеал, чтобы использовать и верить, а идеалы всегда самоспроецированны. Поэтому ум полностью берет верх, а любовь становится словом, ощущением. Тогда любовь становится сравнительной: «я люблю больше, а ты любишь меньше». Но любовь — это ни личное, ни безличное, любовь — это состояние бытия, в котором ощущение, как и мысль, полностью отсутствуют.