Журнал «Вокруг Света» №06 за 1975 год - Вокруг Света

Озеро Мерцбахера на леднике Иныльчек. Названо именем известного географа, путешественника, альпиниста, который открыл это уникальное ледниковое озеро. В летнюю пору плавают по нему айсберги. Может быть, именно поэтому Центральный Тянь-Шань называют «азиатской Антарктидой». Но главная его достопримечательность в том, что раз в год, а то и два оно исчезает под ледником. Пришли мы как-то вместе с озерниками на это озеро подстеречь прорыв: сделали замеры, покатались на лодке вокруг айсбергов. Пришли на другое утро и только ахнули. Озеро-беглец исчезло за ночь. Айсберги сиротливо сидели на дне опустевшего озера. Прозевали мы прорыв. А озеро еще несколько дней жило половодьем в реке Сарыджаз. Она широко разлилась, скрыла броды, посрывала на своем пути мосты.

Иссык-Куль! Киргизы назвали его «Теплым озером». Имя верное — озеро зимой не замерзает и щедро отдает котловине тепло, накопленное за светлое лето. Его можно было бы назвать Аккуу-Куль — Лебединое озеро. Потому что каждую зиму на Иссык-Куль прилетают тысячи лебедей и находят приют в этих заповедных местах.

Кувала. Есть такое озеро на юге Киргизии. Мало кто о нем знает. Оно, как хамелеон, каждую минуту меняет цвет. И кажется, совсем не потому, что подстраивается под настроение береговых скал, капризного неба и близких облаков. А так, само по себе. Можно бесконечно наблюдать необыкновенную игру красок и безуспешно разгадывать тайну фантастических превращений озера.

Озеро Сары-Челек. Его именем назван весь уникальный геоботанический музей — орехоплодовый заповедник. Сары-Челек в переводе с киргизского означает «Желтая кадушка»: озеро опоясано обручем рыжих скал. Это озеро-ловушка. Для облаков, туманов, которые надолго повисают над ним, и для диких зверей, которые ищут покой в его тишине...

Озера щедро раздают свою красоту людям, но есть у них и «рабочие обязанности» — собирать и хранить драгоценную влагу, регулировать сток горных рек и отдавать воду долинам.

Озерники раскладывают свои объекты по научным полочкам, согласно их генетическим типам. К примеру, Иссык-Куль — это тектоническое озеро, Мерцбахера — ледниковое, Кольтор — моренное, а Сары-Челек — завальное. Но прежде всего они делят озера на неопасные, опасные и особо опасные.

С целью прогнозирования прорыва озер и была создана озерная гидрографическая партия в управлении киргизской гидрометеослужбы. И днем рождения ее считается день Исфайрамсайской катастрофы — 18 июля 1966 года.

Тогда от бурной весны и высоких температур много воды собралось в озере Яшин-Куль, что лежит в бассейне реки Исфайрамсай. Плотина, изрядно источенная водами, не выдержала напора — рухнула. Три миллиона кубометров воды и 800 тысяч кубометров камней и земли разом сорвалось вниз. В теснине ущелья Тегермач, где двум лошадям едва разойтись, сель поднялся высоко, набрал силу; скорость и бросился на Ферганскую долину с такой злобой, что даже в 120 километрах от места зарождения перешиб своей каменной палицей железнодорожное полотно. Прошел он двумя валами, погреб под своим грязным телом хлопковые поля, фруктовые сады, ЛЭП, дороги.

Рассказывали, что кто-то успел пронестись на машине впереди страшного селя с криками о приближающейся беде. Но минуты, конечно, не могли спасти землю от стихийного бедствия. После Исфарамсайской катастрофы стало ясно: надо сделать все, чтобы суметь за год, за месяц, пусть даже за сутки предсказать катастрофу, оповестить людей о надвигающемся несчастье.

И началось. Грохот, шум, треск. Виражи, взлеты, посадки... Заправится вертолет горючим, и опять все сначала. Каждый день летали с рассвета до заката, столько, сколько мог выдержать вертолет. Долетались до того, что Федотыч перепутал все названия озер, Стависский исхудал вконец, Ермолов выпустил из рук в иллюминатор фотокамеру, а Черкасов воротил нос от вертолета, его тошнило от одного его вида.

И каждое озеро, на которое они прилетали, ставило перед ними тысячу вопросов: каков запас воды в межень и в половодье? Как уравновешивается приток с оттоком? Проходили по ущелью сели или нет? Есть ли на плотине следы переливов? Насколько надежна она? И на случай прорыва озера: каков уклон ущелья? Какую скорость и силу наберет сель?

За эти годы озерная гидрографическая партия обследовала и изучила более двухсот озер. Пятнадцать из них — это те «неблагонадежные», которые дамокловыми мечами нависли над ущельями и долинами. Озерники назвали их «особо опасными», на каждое завели досье: биография, деятельность, побеги на волю... Одним из таких и было озеро Кольтор.

На следующий день озерники высадили на Кольтор десант. Сразу же по прилету установили рейки, прощупали плотину, развернули радиостанцию. Каждые три часа проводили наблюдения за притоком воды в озеро, за уровнем и передавали в эфир тревожные сводки. А вода все прибывала. На Большой земле работала противопаводковая комиссия. Все жители ущелья Кегеты были оповещены.

Только к ночи озерники поставили палатку, но спать в ней не стали; дремали прямо на плотине. Уровень озера не падал и ночью.

Перелив начался на час раньше, чем предполагали. Вода осторожно прощупала всю плотину, нашла самое низкое место и заспешила на волю. Теперь все следили за одним: не начнет ли поток размывать тело плотины, выдержит ли оно?

Поток трепал и причесывал дерн, но сорвать его не решался. Так длилось день, другой, третий. Жара в горах не унималась. Вода с ледников врывалась в озеро и перехлестывала через плотину.

Только на седьмые сутки жаркий август выбросил белый флаг — первое облако, которое неожиданно принес на Тянь-Шань каспийский циклон. Вскоре облака закрыли ущелье и присыпали снегом ледники. Вода в Кольторе начала спадать, а вместе с ней и напряжение, в котором жили озерники в те дни...

Последний раз мы летали на Кольтор совсем недавно — зимой.

Как только вертолет начал взбираться на Киргизский хребет, в него ворвались запахи первого снежного холода, и мы задышали густым паром.

Федотыч натянул поглубже ушанку и начал наряжаться в валенки, Ермолов с усами, разукрашенными инеем, спрятал аккумулятор за пазуху и прикрыл полой тулупа кинокамеру. Черкасов часто протирал пальцами заиндевелые стекла очков, дышал на руки и, когда они отогревались, делал какие-то пометки на карте.

Я вспомнил ту историю с поплавками и крикнул Черкасову на ухо, чтобы он мог услышать в грохоте вертолета:

— Кизяк снегом занесло, что делать будем?

— Башмаки свои на веревке пускать по реке, — громко рассмеялся Черкасов и добавил: — Вертушка есть!

— Узнаешь? — крикнул мне Стависский и показал рукой вниз.

Я отрицательно покачал головой, хотя узнал Кольтор. Разве можно сравнить то огромное, мутное, набухшее от многоводья озеро с этой ярко-синей линзой воды в уютном ложе слепящих снежной белизной гор? Теперь, спокойное, невинное, оно прилегло у ног заснеженной плотины и согласилось даже на время зимнего сна спрятаться под лед — забереги пошли по краям.

Я смотрел на Леню Черкасова, Федотыча, Яна Семеновича и Алешу Ермолова, занятых в это время осмотром с воздуха своего Кольтора, и думал о. том, что раньше называл их про себя «пожарниками», которые сломя голову неслись на «водные пожары», а теперь они стали для меня больше похожи на дотошных врачей, которые ни зимой, ни весной не дают покоя своим «пациентам» — озерам, постоянно держа руку на их пульсе. , Цирулин послал зеленую ракету, чтобы определить направление ветра. Она изогнула крутой дугой дымчатый хвост и потерялась в озере. Машина взревела и начала соскальзывать вниз, к озеру, с горки морозного воздуха. Мы пошли на посадку...

Евгений Котлов, наш спец. корр.

Сокровища Кобадиана

Эта история началась и развивалась по тем классическим канонам, которые рисует воображение, когда речь заходит о находках несметных сокровищ...

Весна 1880 года. Уже не один день в пути караван самаркандских купцов Вази-эд-Дина, Хулама Мухаммеда и Шукера Али. Купцы не спешат — путь их далек, в Индию, товар хоть и драгоценный, но непортящийся — шелк, атлас, парча, а караванный шаг верблюда отмерен тысячелетиями, и изменить его не под силу даже аллаху. Верблюды не ускорили его и тогда, когда из-за дальних солончаков донеслись пьянящие запахи воды и кизяка, предвещающие близость реки и человеческого жилья, а на горизонте появился четкий силуэт Калы — крепости-дворца бека, высоко вздымающейся над зеленью садов Кобадиана, последнего на пути каравана города бухарского эмира. За переправой через Амударью начинаются уже владения афганского эмира Абдеррахмана.

Купцы расположились на ночлег в караван-сарае. А когда наутро уже собрались в путь, узнали весьма печальную для себя новость: Абдеррахман, чья казна никогда не наполнялась доверху, издал новый указ — конфисковывать на границе у проезжающих все деньги. А денег у самаркандских купцов было предостаточно — из Индии они намеревались привезти много чая и пряностей, спрос на которые так велик на базарах Бухары, Хивы, Самарканда.