Первый судья Лабиринта - Алексей Кирсанов

— «Так это»! — передразнил травматолог. — Не хочешь лечиться — до свидания!

«Прямо как в Трибунале», — подумал Денис.

Больше к местным целителям он не обращался.

И предавался более спокойным развлечениям. Ходил в кино (в Лабиринте не показывали откровенно кровавых боевиков или совсем уж жесткой эротики. Впрочем, Денису это быстро наскучило), в бар (он перепробовал в короткий срок весь ассортимент крепких напитков), в салон игровых автоматов (но внутреннее чутье подсказало ему, что лучше не увлекаться) или знакомился с девушками. Здесь это было еще легче и быстрее, чем дома. Но и местные девушки ему быстро надоели. Они совершенно не понимали его, и Денис вспомнил о Ксане. Тем более что в работе с камнем был явно нужен хотя бы один эссенциалист.

Сергей Васильевич оказался на редкость сговорчивым и быстро подписал пропуск.

— Приводи, кого сочтешь нужным. Все равно отвечать за все будешь только ты.

Дэн пришел в эссенциалию с цветами и коробкой конфет из соседнего мира.

Ксана обрадовалась ему, явно обрадовалась. Но соглашаться на сотрудничество не спешила.

— У меня есть своя жизнь, Дэн, — мягко сказала она. — И я не могу гнаться за твоими призраками.

— Это очень важно!

— Для тебя?

— Для мира! Для миров!

Ксана лишь улыбнулась и покачала головой.

— Я не могу спасать мир, когда у меня в приемной сидит пяток старушек в платочках. Я ничем не могу помочь тебе, Дэн.

Он вышел от нее в гневе на бабское упрямство. Старушки, которых и в самом деле было пять штук, сидели под дверью кабинета. И на головах у них были трогательные платочки в цветах и набивных «огурцах».

Именно эти платки доконали Дениса. Он понял, что оттащить Ксану от спасения этих настырных бабулек можно только силой. А силу применять нельзя.

И тогда он, упрятав гордость в нижний ящик бельевого комода, пошел на хитрость.

Три дня не брился, просидел двое суток без сна, напился и надел старый костюм.

Его появление в таком виде в кабинете Ксаны вызвало у нее вопль жалости.

Захлопотав и забегав вокруг, она отменила весь прием по записи и отвезла Дениса к себе домой.

— Ты ходишь по краю обрыва, — сказала Ксана.

— А ты не хочешь меня от него отвести.

— Вот тебе моя рука, — сказала Ксана, протягивая ему ладонь. — Попробуй удержаться.

— Вот и хорошо, что ты согласилась, — пробормотал Денис, засыпая в ее объятиях.

— И не столкни меня вниз, — грустно договорила Ксана, нежно целуя его в лоб.

Ксану пригласили в контору и выдали ей маленький кусок гармонита в 0,015 карата.

Они с Денисом просидели бок о бок целый год, не расставались и на ночь. В темноте Денис слушал ее ровное дыхание, тихонько гладил безупречные ладони и верил: вот-вот все получится. Магиня и бывший лучший корректор города не могла ошибаться.

Они ходили вокруг кусочка гармонита, как мыши вокруг сыра. Ксана убеждала, что камень столь же чувствителен к человеческой сущности, как и ее руки.

Ей удалось настроить образец гармонита на преобразование сущности в сигналы, улавливаемые аппаратурой. Уникальный датчик на основе микрокристаллов гармонита был создан за рекордные сроки. Ксана научилась делать «снимок» сущности для копирования ее в прибор.

Денис навсегда запомнил день своего триумфа.

В демонстрационном зале на синем бархате лежала белоснежная женская рука с красивым маникюром и несколькими колечками. Действие показывали комиссии на секретаре и переводчике… Рука совершала пассы напротив груди и извлекала полупрозрачный шар… На мониторах бежали строки, вся подноготная, все скрытые мысли…

Бессонные ночи, головные боли, полное опустошение Ксаны — все оказалось не зря. И ее идея сделать демонстрацию более наглядной пришлась весьма кстати.

Примитивный механизм с полиуретановой оболочкой поразил комиссию.

Денис получил премию, благодарность и карт-бланш на дальнейшие разработки. К тому времени он уже понял, что прибор нужен шефу вовсе не для благих намерений. Вернее, что Лебедеву абсолютно все равно, кому его продавать. Тому, кто больше заплатит. А использовать устройство, способное творить чудеса с сущностью — а значит, со здоровьем, судьбой, характером, — можно совершенно по-разному. В мире, где каждый сам за себя, где считаются нормой любые способы борьбы, не очень-то принято озадачиваться всеобщим благом.

Но Дениса это не остановило. Сравнив два мира, он выбрал этот. И пытался жить по его законам.

На дальнейшем этапе нужна была программа, а для этого требовался целый арсенал знаний о теории сущности. Ксана отвечать на вопросы отказалась наотрез.

— Нет! — сказала она. — Я люблю тебя, Дэн, но в костер не хочу. Прости.

Денис расстался с ней без особого сожаления. Он уже заметно охладел.

Чмокнув свою помощницу в кончик носа, он обрадовал ее, что дальше уже она помочь ему не сможет.

Ксана ушла из гостиничного номера, тихонько притворив за собой дверь. Он даже не помнил, подписал ли ей пропуск на возвращение домой в их мир.

На миг у него возникла мысль догнать и уточнить, но проще было об этом не думать. Без пропуска не уйдет, значит, забежит сама. А если есть — то она уже галопом несется в свою эссенциалию к старушкам, и начинать новый разговор — это снова видеть полные слез глаза и слушать упреки.

Да и времени нет выяснять отношения, нужно срочно искать другого корректора. Но где?

— Ты, конечно, хотел бы привлечь к работе все эссенциалии города? — язвил Сергей Васильевич. — А что скажет твой папа?

Черный юмор говорил о том, что начальство сердится.

Единственный вариант, который приходил в голову Денису: попытаться привлечь к работе кого-нибудь из осужденных. Главное — уговорить. А уж спрятать эссенциалиста от Трибунала, держа руку на пульте коллатерали, вполне возможно. Мало ли? «Расплавился»! Требовалось лишь заранее установить дополнительный приемник. Но чем больше Денис об этом думал, тем более утопической казалась ему эта идея.

Принципиальные, правильные, упертые эссенциалисты, даже безвинно приговоренные, даже сожженные, но остающиеся гражданами Лабиринта, чтящие Лигу, уважающие Трибунал, чтоб ему трижды сгореть, все равно не согласятся нарушить Стандарт. Сказали — «нельзя», значит, нельзя!

Денис снова был в тупике, ему казалось, что карьера загибается с каждым днем простоя.

Слегка отвлекла работа в Трибунале. Разбиралось дело Риты Палладиной, типичной высоконравственной эссенциалистки. К такой Денис даже не сунулся бы со своим предложением.

Вот свидетель по делу, ее жених, казался более вменяемым. Может, с ним и стоило бы поговорить. Но кто знает, как поведет он себя после сожжения невесты? Может, пошлет Дениса подальше… Эх, вот если бы наделить обычного, не зацикленного на Стандарте человека сущностью эссенциалиста! Чтобы все знал и умел, но не боялся применить! Или чтобы… или чтобы…

Денис вдруг вспомнил первые опыты портирования, с изменением личности, с частичной утратой памяти.

— А ведь можно же взять определенный процент от сущности. Лишнюю память оставить за бортом, заменить новой. Гармониевые носители позволяют… Только вот откуда брать данные нового тела? Да и недостающую память? Выдумывать?

А тут еще шеф в штыки принял идею с конвертированием.

— Ты спятил, братец. Я, конечно, не трибунальщик, но за такие опыты сжег бы тебя, не раздумывая. Я отвечать за это не хочу. Да и кого ты собираешься скрещивать?

…Злой, ощущающий себя неудачником Денис сидел в Интернете, на сайте знакомств. Как вдруг совершенно случайно обнаружил две одинаковые фотографии…

И когда он ради интереса выяснил происхождение второго профайла, в его голову пришла гениальная в своем безумии мысль…

А тут еще стихийное желание Севы спасти Риту…

Все получилось само собой.

ГЛАВА 4

Кто я?

Вернувшись домой после драки и едва стащив разодранный, вываленный в пыли костюм, Андрей упал на кровать и моментально заснул. Во сне пришел все тот же кошмар: пламя, Рита, он бросается к ней, вспышка… От вспышки Андрей всегда просыпался. Но сегодня тревожное сновидение тянулось чуть дольше: за ярким светом нахлынула густая удушливая тьма, внезапно стало холодно, подул ветер, а затем Андрей почувствовал, что падает. Падение продолжалось несколько мгновений, прежде чем он, наконец, проснулся.

Рывком сел, но тут же пожалел об этом: перед глазами все плыло, мелькали радужные круги. Рубашка, которую он так и не снял, совершенно промокла от пота, снова хотелось пить.

Выбравшись из-под одеяла, эссенциалист опустил босые ноги на прохладный линолеум и осторожно поднялся. Голова все еще кружилась. Он медленно двинулся на кухню, включил бра над столом, потом плеснул из чайника воды в кружку и стал пить огромными глотками. Электронные часы над дверью показывали двадцать минут пятого.