Время «Икс»: Пришельцы - Роберт Силверберг

— И что он ей сказал? — спросил Бакли.

Молчание. Колебания.

— Словно тянешь зуб,— не выдержал Карлайл-Макавой. И тут из нее хлынуло, с каждым мгновением все быстрее.

— Что чужеземцы хотят, чтобы мы знали, что они не собираются причинять вред нашему миру, что они здесь, вроде того, с дипломатической миссией, что они входят в какой-то огромный Союз Объединенных Наций, только среди планет, и что они пришли, чтобы пригласить нас присоединиться к нему. И что они останутся тут еще на несколько недель, а потом большинство из них вернется к себе домой, но некоторые останутся как посланники, знаете ли, чтобы научить нас, как сделать жизнь лучше.

— Ничего себе,— пробормотал Джошуа Леопардс— Это пугает. Миссионеры всегда знают, как сделать жизнь лучше, и хотят этому научить. Всем известно, чем это кончается.

— Еще они сказали,— продолжала Маргарет Габриельсон,— что хотят увезти несколько людей в свой собственный мир и показать им, вроде того, как там у них все устроено. Только добровольцев. И знаете ли, эта женщина, Синди, вызвалась добровольно лететь с ними. Когда спустя несколько часов они отпустили нас, только она одна осталась на корабле.

— И как она, радовалась этому? — спросил Бакли.

— Ну да. Прямо вся сияла, вроде того.

Полковник содрогнулся. Это похоже на Синди, все правильно. Ох, Майк! Ведь он так любит ее! И все же она, не моргнув глазом, покидает его ради каких-то монстров с далекой звезды. Бедный Майк. Бедный, бедный Майк.

— Все, о чем вы рассказали, вам известно только со слов этой Синди? — спросил Бакли.— Больше никто из вас не вступал… ну, в телепатический контакт с чужеземцами?

— Никто. Только Синди. Или, по крайней мере, так она сказала. О посланниках, о полете на их родину — все это от нее. Но я ей не верю. На самом деле она сумасшедшая, эта женщина. Знаете, что она говорила? «Приход чужеземцев был предсказан в книге, которую я прочла много лет назад, и все в точности так и происходит, как там было написано». Ясное дело, это невозможно. Значит, и все остальное существует только у нее в голове. Она сумасшедшая, эта женщина. Сумасшедшая.

Да, подумал полковник. Сумасшедшая. А Маргарет Габриельсон, видимо, исчерпав на этом все свои силы, разразилась бурными рыданиями, пошатнулась и едва не упала. Полковник молниеносно поднялся, ловко подхватил ее, помог устоять на ногах и даже прижал к своей груди, нашептывая что-то успокаивающее. В нем всколыхнулись отцовские чувства. Это напомнило ему тот момент, семь или восемь лет назад, когда Ирэн поставили окончательный диагноз и ему пришлось сообщить Розали, что у ее матери неоперабельный рак, а потом на протяжении нескольких часов утешать дочь, пока та горько плакала.

— Это ужасно, ужасно, ужасно,— повторяла Маргарет Габриельсон, и голос ее звучал слегка приглушенно, потому что ее голова все еще оставалась прижатой к груди полковника.— Огромные монстры бродят тут… а мы не знаем, что они собираются делать с нами… и эта безумная женщина… и вся ее дурацкая болтовня… сумасшедшая, она сумасшедшая…

— Ну, по-моему, хватит о первом контакте с Пришельцами,— словно бы подвел итог Ллойд Бакли.

Вид у него был несколько ошеломленный, а возможно, он был раздражен сбивчивостью и невразумительностью рассказа Маргарет Габриельсон. Без сомнения, он ожидал чего-то большего. Полковник, со своей стороны, чувствовал, что узнал больше, чем хотел.

Но это было еще не все.

Что-то звякнуло, один из помощников вскочил, прижал свой имплантат к информационному узлу в стене и произнес односложную команду. Небольшой экран рядом с информационным узлом на мгновение осветился, и из узкой щели чуть ниже него выползла желтоватая распечатка. Помощник принес листок Бакли, тот глянул в него, закашлялся и прикусил нижнюю губу. Лицо его помрачнело.

— Полковник Кармайкл,— сказал он,— у вас есть брат по имени Мирон?

— Все зовут его Майк,— ответил полковник.— Да, это мой младший брат.

— Из Калифорнии пришло сообщение, которое, боюсь, огорчит вас. Плохие новости, Энсон.

Если все суммировать, толку от этого совещания немного, подумал полковник, погрузившись в мрачные, тяжелые мысли о героической, но совершенно неожиданной и даже невероятной гибели брата, когда спустя шестнадцать часов он возвращался домой в салоне VIP-класса на борту того же самолета, который накануне доставил его в Вашингтон. Невыносимо было думать о последних мгновениях жизни Майка, когда тот летел на хрупком маленьком самолете, яростно сражаясь и проигрывая схватку с мощными воздушными потоками над пожаром, разбушевавшемся в округе Вентура. Но стоило Полковнику мысленно вернуться к Пришельцам и совещанию, призванному обсудить порожденный ими кризис, настроение у него стало еще хуже.

Это совещание только больше все запутало. Пустая трата времени. И ошеломляющее открытие ложности и тщетности явно преувеличенных претензий человечества.

После новостей о Майке Бакли предложил Полковнику вернуться в отель. Но тот отказался — что в этом толку? Он был нужен здесь. И он остался. Сидел, погрузившись в пучину отчаяния, пока шло это унылое, бессмысленное обсуждение. Вот собрались они, важные персоны из правительства, разодетые генералы, адмиралы и прочие военные, вся эта толпа высокопоставленных боссов, и без конца мусолят ситуацию. И что? В конечном счете итог совещания свелся к простой констатации факта приземления Пришельцев — и никаких выводов не сделано, никаких политических решений не принято. Не считая, конечно, решения «Посмотреть и Подождать».

Да, именно так. «Подождать». И «Посмотреть».

Столь надежно защищенный, казалось бы, небосвод без всякого предупреждения раскололся, и таинственные Пришельцы одновременно приземлились во многих уголках Земли; и откуда бы эти удивительные гости ни пожаловали, сейчас, спустя два с половиной дня, они уже вели себя так, будто находились у себя дома. И перед лицом событий такого масштаба никто из наших самых лучших, самых ярких умов не смог предложить хоть какую-то здравую идею относительно того, как следует реагировать на происходящее.

От самого Полковника, конечно, тоже было не слишком много толку. И это, конечно же, огорчало его едва ли не больше всего: он пребывал в такой же растерянности, как и все остальные, и ему тоже нечего было предложить.

Что он мог им сказать?

«Мы должны сражаться, сражаться и сражаться, пока последний из этих подлых захватчиков не будет стерт с измученного лица Земли».

Да. Конечно. Само собой разумеется.

«Мы будем сражаться на взморье, мы будем сражаться в полях и на улицах… и так далее, и так далее… Не скуля, не падая духом, веря в успех,— сражаться до конца. Мы никогда не сдадимся».