Предел прощения (сборник) - Рафис Кадыров

Получив эту информацию, впервые за долгое время засмеялся. Пришла жена и удивленно спрашивает: что случилось?

Отвечаю: вспомнил давний анекдот из армейской жизни. Мы должны были выучить, как изготовлены радиоуправляемые ядерные мины. И все запомнить, так как секретные инструкции хранятся в особом отделе. А деталей много. Во время регламентных работ расчет работает по схеме: один читает название операции, другой — наблюдает исполнение, а остальные выполняют. Если что-то не помнишь, работа расчета может остановиться. А произошел сбой при работе с ядерным оружием, замучаешься писать объяснения. Поэтому все надо вызубрить и довести до автоматизма. Да после регламента сосчитать и записать, сколько, чего у тебя было перед началом работ и сколько осталось после запломбирования собранного изделия.

Вот у нас и гулял анекдот: закончили курсанты учебу и отправили их в Приморский край. А одного китайцы выкрали. Через полгода отпустили, и он вернулся в часть. Первые слова, которые произнес: «Учите, ребята, там хорошо спрашивают. А если не знаешь — бьют!».

Думал ли, когда вызубривал в институте циклы по биохимии, что это станет дорогой к пониманию, как себя спасти. Нужно было в организме запустить те же механизмы, которые включаются у людей, которые могут съедать ежедневно больше килограмма жирного верблюжьего масла.

Итак, мне нужно научиться голодать всухую. Создать те же условия, как у них. Ничего нельзя делать сгоряча и необдуманно. Как бы мало не осталось времени. Особенно, если от тебя зависит жизнь, будь то своя или чужая. Принять решение не сложно, но выполнять — трудно.

Для получения желаемого эффекта, нужны максимальные сроки голодания без воды. Организм может просто не выдержать. Нужно найти свой предел, начиная с одного дня сухого голодания. У меня такой предел: пять дней без еды и воды, пять дней — перерыв, и снова. Для определения этого параметра мне потребовалось тридцать дней.

Дальше в течение пяти месяцев — пять дней ничего не принимаешь, пять дней кушаешь. В месяц — 15 дней сухого голодания, за пять месяцев — 75 дней.

Снова повторить, наверное, не смог бы, у меня не хватило бы силы воли. Но тогда душевная боль была запредельной! Что там ожог тела в сравнении с болью в душе! Цикл за циклом в организме накаливалась усталость, каждый следующий становился более мучительным. Уже на пятый день голодания не понимал, когда я в сознании, а когда за его пределами. Все чаще оказывался в Ледовитом океане, где работал зимой после армии, видел куски льда в океане, след после ледокола. Я прыгал туда и купался, чувствуя холод льда и океанской воды. Нырял и хотел остаться там навсегда. А когда приходил в себя, чувствовал, что плачу, но без слез. Их не было. Все, казалось, сгорело.

Как-то в очередной пятый день, когда не мог уже контролировать свое сознание, пришел покойный отец, красивый, молодой. Он сел рядом, молча гладил меня по волосам. Я тихо плакал, нашлись слезы, оказывается, никуда не делись. Потом ответил на мой когда-то в детстве заданный ему вопрос: «Сколько людей ты убил, папа?»

«Сынок, я не убивал людей, был математиком, составлял карты для артиллерии, чтобы уничтожать врагов. Для определения места обстрела ходили за линию фронта. Обратно возвращались не все, кто-то из нас должен был оставаться, прикрывать от преследования.

Сколько молодых ребят не вернулись, чтобы эти карты вынести! У них могли быть такие же хорошие сыновья, но они отдали свою жизнь, чтобы ты родился. Поэтому, ты не только мой сын, их — тоже. Я очень люблю тебя, сынок, знаю, тебе больно. Успокойся, ты все сделал. Если не можешь дальше, просто усни, не бойся, мы тебя встретим!»

…Как-то утром ко мне пришел молодой парень. Передал привет от моей знакомой бабушки — военной летчицы, обещавшей мне поискать специалиста. Я уже, было, забыл об ее обещании.

Парень, чем-то похожий на молодого Сергея Есенина, оказался майором МВД, кандидатом психологических наук, отвечал по служебной должности за пищевую безопасность республики. По всей видимости, тогда мало кто знал, кем он в реальности является.

Он сказал, что его попросили уважаемые им силы заниматься со мной: «Если вы согласны, я буду вам помогать. Но политикой не занимаюсь. Помогу, как смогу, вернуть вам здоровье».

Ну, что же, в Библии сказано: просите и будет вам дано. Мне много с кем пришлось встречаться на земле, с людьми большими и малыми. Но этот парень остался в моей памяти одним из уникальных современников, живущих рядом.

Сказал, что будет работать за сто долларов за сеанс, вино пьет красное. Он приходил к нам домой один раз в месяц. Жена готовила обед, я ходил, покупал ему вино. Просил ложиться на пол в центре комнаты, ставил вокруг меня семь церковных свечей, я должен был закрыть глаза и лежать без движений, расслабленно. Он уходил в кухню и о чем-то молился.

Свечи сгорали за два часа, он возвращался, убирал подсвечники. Я вставал, и мы снова превращались в современных людей с почти атеистическим мировоззрением. Он пил вино, жена нас кормила, беседовали о чем-то, и он уходил до следующего раза.

А что происходило? Да ничего, если не считать, что три дня после этого сеанса я был полностью здоровым человеком. Как будто взяли и перенесли в состояние спортсмена, когда был чемпионом «Геркулеса».

Как он это делал? Не знаю. Кто он, тоже не знаю.

Самое главное — мне надо было остаться в живых. Он пришел и помог. Веришь, не веришь? Есть Бог или нет его? Это для обсуждения, когда у вас все хорошо. Когда умираешь, эти вопросы не волнуют.

Он пришел — тебе было больно, он ушел — три дня ничего не болит. Все остальное суета сует.

Затем ты вновь просыпаешься в своем реальном мире смертельно больным. За эти годы он провел для меня 50 сеансов лечения или волшебства, как хотите, так и назовем. Я получил 150 полностью здоровых дней.

Три выходных в кошмаре борьбы за свою жизнь. Особенно это было важно, когда у меня шел период пятидневок сухих голоданий. Через шесть месяцев такого истязания организма я понял, что мои силы кончились, больше не могу. Нужно было сменить режим на более простой. Перешел на ежемесячные голодания, но пил воду. Осознавал, что какая-то работа выполнена, организм перестроился и можно начинать голодать с употреблением воды. Мозг как бы вывел на уровень сознания эту мысль.

Я перестал худеть, терять вес, значит, разрушать свои клетки. Для достижения результата должен был обязательно, сколько мог, давать себе посильные физические нагрузки.

Благо, за тренажерный зал платить не надо. Вдоль берега реки Белой погуляешь, альпинистом можно стать.

Каждый день худеешь на полкилограмма, если часов пять побродишь по склонам берега реки. Не смог погулять, сбросишь двести граммов. И с каждым месяцем голодания организм все меньше и меньше разрушал свои клетки. Как бы научился минимизировать свои расходы, бороться против твоих сознательных действий. Соответственно, снижается эффект, которого добиваешься.

Но он не может заставить тебя не совершать все больше и больше физических нагрузок. В следующем месяце кушаешь в два-три раза меньше, чем обычно, также делаешь физические нагрузки, а тело за тридцать дней возвращается к исходному состоянию. Включая, сколько ты весил до голодания и весь букет с отеком легких, гипоксией и болями, к которым никак нельзя привыкнуть.

В конце месячного голодания я начинал терять сознание и жена своими слезами заставляла меня начать кушать уже вечером на 29-й день. Зато на второй год первые три-четыре дня после голодания забывал, что болен. Эти «выходные» начал зарабатывать сам. Три дня мне дарил волшебник. Получалось, шесть — семь дней в месяц был здоровым. И каждые два месяца на самую маленькую толику снижал прием препарата.

Но затем все возвращалось к исходному: иммунная система начинала разрушать организм отеками легких и болями. Я уже ждал с нетерпением периода голодания и часто начинал его раньше.

Время — лучший доктор от душевных страданий. Физическая и душевная боль уходила. Как ни странно, ее заменяла грусть. Я не думал никогда, что человек может так грустить. У французской писательницы Франсуазы Саган есть роман «Здравствуй, грусть». Я по-другому бы обратился к ней, если бы услышала: «Уходи, грусть!»

Менялись времена года, я продолжал свое сражение с иммунной системой. Болезнь потихоньку отпускала меня. Она полностью не исчезла, но я уже снизил дозировку применяемого препарата в семь раз и принимал лекарство в допустимых для моего возраста терапевтических дозах.

Прошло пять лет, как врач по привычке вел собственную историю болезни. Интересные записи получились. Оказывается, за это время я превратил в энергию, необходимую для поддержания постоянных потребностей организма, 380 кг своей массы.