Дни - Джеймс Лавгроув

Прилив смелости, который заставил его последовать за мистером Блумом в его кабинет, уже отхлынул, откатил, оставив его в нерешительности, смущении и замешательстве.

Мистер Блум, терпеливо улыбаясь, все еще ждет, что Фрэнк заговорит.

Нервы не выдерживают, и Фрэнк решает удалиться.

Мистер Блум вздыхает:

– Ну, хорошо, Фрэнк. Будь по-твоему. Моя дверь всегда открыта для тебя, ладно?

Напоследок он бросает испытующий взгляд на дверной проем, куда только что поспешно вышел Фрэнк.

Странное поведение, думает он. Фрэнк всегда был одним из наиболее уравновешенных оперативников «Тактической безопасности», не говоря уж о том, что он – один из лучших. Но постоянная подозрительность, постоянная слежка за другими – неужели все это и его довело до ручки?

Нет, говорит себе мистер Блум. Такого можно ожидать от любого другого Призрака – только не от Фрэнка. Нет, только не Фрэнк.

9

Седьмой сын седьмого сына: традиционно считается одаренным или удачливым

8.51

Постель Криса нетронута. Пёрч сильно удивился бы, окажись все иначе, – впрочем, надежда-то всегда теплится. Он заглядывает в ванную комнату и там видит младшего сына Септимуса Дня, только тот не свернулся калачиком вокруг унитаза, как ожидал Пёрч, а вытянулся в ванне, перекинув за бортик одну ногу, а головой неудобно прижавшись к крану. Края унитаза покрыты пятнами засохшей блевотины, но, кажется, у Криса еще хватило сознания спустить рвотную массу, прежде чем отползти к ванне, плюхнуться туда в полном облачении и вырубиться. Пёрч мысленно аплодирует самообладанию юного господина.

Он склоняется над телом и ощупывает карманы Криса в поисках переносного интеркома. Найдя и раскрыв его, Пёрч набирает цифру 4.

– Мастер Чедвик?

– Да, Пёрч?

– Боюсь, мастер Крис не в том состоянии, чтобы участвовать в церемонии открытия сегодня утром.

Короткое молчание. Потом – вздох.

– Ладно, Пёрч. Постарайся поднять его и довести до кондиции как можно быстрее.

– Сделаю все, что в моих силах, сэр.

Пёрч выключает связь и кладет интерком на крышку бачка. И мгновенной, едва различимой искоркой проскальзывает в его голосе нотка презрения, когда он произносит: «Отлично, мастер Крис. Попробуем с вами справиться».

Он тянется к душу, тщательно примеривается, выбирая нужный угол, будто артиллерист, ищущий цель, и вот наконец дырчатая розетка направлена точно в лицо Крису. Затем он хватается за ручку крана с холодной водой, что возле Крисовой щеки, мгновенье медлит, упиваясь предвкушением… и врубает мощную струю.

8.54

– Задний Ум никак не очухается, – сообщает Чедвик братьям.

– Вот так диво, – отзывается Серж.

– Может, нам заказать надувную куклу вместо Криса? – предлагает Питер. – Пусть молча сидит на его месте, и всем будет только лучше.

– Крис – наша кровь, – одергивает брата Пойди. – Не забывай об этом.

– Вернее сказать, Крис – наш общий геморрой, – не растерявшись, парирует Питер. – Просто на его долю не хватило того, что все мы получили от отца, когда росли. – Он почтительно, хотя и устало кивает на портрет Старика Дня. – Дисциплины! Если бы в детстве Криса поменьше баловали и почаще лупили, тогда из него, может быть, и не выросла бы такая гнусная мразь.

– Я как мог для него старался, – сокрушается Понди. – Если кто-то и виноват в том, каким он стал, – так это я.

– Не будь несправедлив к себе, – возражает Чедвик. – Мы все, так или иначе, старались заменить Крису отца.

– При всех недостатках Криса, – дипломатично вмешивается Торни, – мы должны принимать и любить его таким, каков он есть. А он – сын Септимуса Дня. Он – наш брат.

– Ладно, не надо о грустном, – говорит Питер, закатывая глаза.

– Думаю, я бы смирился с его поведением, – вставляет Субо, – если б он только соизволил переместить сюда свою особу.

– Довольно того, что он – один из Семерки, – замечает Торни.

– Тут я солидарен с Торни, – поддерживает брата Серж. – Да, Крис – бездельник и мразь, но без него нам никак нельзя.

– У всякой розы свои шипы, – бормочет Субо с неподдельной горечью. – А в каждом раю – свой змий.

– Уже без пяти, – сообщает Чедвик, барабаня по столу костяшками пальцев. – Пора уже.

Братья кладут на стол вилки, отодвигают тарелки с остатками завтрака. Серж жадно хватает последний кусок хлеба с подливой, яростно жует и звучно глотает. Питер собирает свое бульварное чтиво и аккуратно кладет поверх стопки других газет. Торни инстинктивно проводит пальцами по шевелюре и украдкой дышит в ладошку, чтобы убедиться, что изо рта ничем неприятным не пахнет.

В Зале заседаний воцаряется тишина.

Чедвик начинает:

– Добро пожаловать, братья мои, в новый день, несущий нам покупателей и прибыток, достаток и довольство, торговлю и торжество, расцвет и расчет, богатство и благоденствие.

Он сжимает левую руку в кулак, выставляет большой и указательный пальцы так, что они образуют изогнутую букву «L», а поперек нее помещает указательный и средний пальцы правой руки. Братья, с усердным, но не вполне убедительным торжественным видом, вторят его жесту.

– Мы – сыновья Септимуса Дня, – продолжает Чедвик. – Мы – Семерка, в чьи обязанности входит управление магазином, основанным нашим отцом, и продолжение его философии, главный постулат которой гласит: «Все, что можно продать, будет куплено; все, что можно купить, будет продано». Такова наша задача, и мы ею гордимся.

Теперь он сгибает правый указательный палец, приложив вплотную к левому большому пальцу, имитируя букву «S», затем поднимает правый большой палец и опускает левый средний, так что они соединяются и пересекают «S» по вертикали. Братья снова копируют его жест. Торни зевает.

– Каждый из нас родился, своим чередом или с посторонней помощью, в день недели, именем которого назван, и каждый воспитывался, зная, что ему будет принадлежать равная, седьмая доля обязанности управлять магазином и такая же доля вознаграждения, проистекающая из выполнения обязанности. Каждый из нас – одна седьмая единого целого, и, по изволению Маммоны, да пребудет так еще много лет.

Питер закатывает глаза, глядя на Сержа. Серж широко ухмыляется в ответ. Понди сердито смотрит на них обоих, но и он явно находит ежеутренний ритуал открытия, учрежденный их отцом и постановившим соблюдать сей обряд и после его смерти, немного нелепым.

Руки Чедвика снова приходят в движение. Он поднимает вверх указательный и большой пальцы левой руки под углом друг к другу, так что вместе с запястьем они образуют букву «Y», a затем горизонтально прикладывает к углу указательный и средний пальцы правой руки. Братья следуют его примеру.