Уничтожитель - И.С. Косарев

— Всë это интересно звучит, но ты же сам говорил, что в какой-то момент люди перестали хотеть заводить детей. И пришлось ввести родильные контракты.

— Всë верно, я сказал, что люди перестали заводить детей, но я не сказал, почему люди перестали заводить детей. Какой смысл рожать, если у тебя ничего нет, ты получаешь кредиты от государства и можешь потратить их на аренду ограниченного перечня благ, как материальных, так и виртуальных? Да, этот перечень большой, но качественное образование туда не входит, например. Аренда детской комнаты на космической станции туда не входит, да и вообще капсулы здесь построены с такими тонкими перегородками, что, появись здесь дети, они превратят жизнь в ад. Не предназначены космические станции в большинстве своëм для выращивания детей, это слишком затратно. Проще построить отдельные фермы, тогда можно экономить на эффекте масштаба.

— И как вы хотите с этим бороться?

— Мы переведëм частную собственность в публичную. В материальной части это космические станции и производственные комплексы, вся хозяйственная инфраструктура. В виртуальной части это образовательные базы знаний и наборы профессиональных инструментов. Чтобы любой мог выбрать профессию и любой мог еë освоить.

— Это не даст людям собственность. Это «чьё-то» сделает «ничьим».

— Во-первых, в истории есть множество примеров управления коллективной или муниципальной собственностью. Во-вторых это позволит людям самим управлять структурой площадей и более справедливо распределить её. Тогда и условия для детей появятся. И это даст возможность рожать детей и выбирать им наиболее подходящие профессии, базы знаний ведь будут в свободном доступе. Не надо будет тратить на них токены и кредиты. А центральное правительство будет стимулировать рост численности, тогда жители станций сами решат, как им лучше станции перестроить, чтобы обеспечить детей нужными благами. Это первая фаза — переустройство существующих поселений и создание базы для экспансии. Ну а вторая фаза — экспансия на Марс и Венеру.

— У вашей программы много общих мест со взглядами Кирилла и его "коллег". Почему вы не работаете вместе?

— Общие места есть, ты прав. Это и неприятие рейтинговой системы в текущем её виде. И конечная цель у нас совпадает — вернуть человечеству человеческую жизнь. Но у нас слишком разнятся методы. Вы с Кириллом…

— Я не с Кириллом. Я потом расскажу, продолжай.

— Однако, меня всё больше интересует, что же ты из себя теперь представляешь? Ладно, Кирилл с “коллегами”, как ты их назвал, главным своим методом избрали индивидуальный террор. Мы же считаем такой метод напрасным расходом революционных сил. Только сознательное движение широких народных масс может привести к изменению структуры общества, поэтому наша цель — вовлечение их в революционную борьбу путём агитации, стачек и профсоюзной деятельности. Конечно, некоторые на такой подход смотрят свысока, считая, что люди с рейтингом ниже зелёного не могут изменить общество к лучшему в принципе, это, конечно, чушь. Кроме того, работа с массами хороша хотя бы тем, что уберегает от сектантства. Чтобы заставить людей бастовать, например, надо предложить им что-то действительно важное для них, надо дать им цель, к которой они захотят двигаться. Таким образом для нашей партии сохраняется живая связь с народом и происходит отсев разных экзотических идей, которые бурным цветом цветут в среде прочих подпольщиков.

— Кирилл с “коллегами”, однако, в народе гораздо популярнее партии “Ad Astra”.

— Да, это так. Но популярность эта временная. Представим, допустим, что завтра «Ноймана» не станет. И что будет делать Кирилл? Куда он поведёт народ, что предложит ему? Люди быстро разочаруются в нём, потому что и он, и его “коллеги” в пылу индивидуальной охоты совсем не интересуются, а чего, на самом деле, хотят те, кого они собрались освобождать? А мы интересуемся и мы знаем, что предложить. И как дать обещанное.

— Интересно.

— Полагаю, можно сказать, я выполнил свою часть сделки. Теперь твоя очередь.

Демид усмехнулся, смущаясь:

— Мне, право, даже немножко неловко.

— Почему?

— Ход твоих мыслей нетрудно понять. Из прежней “Орбиты и Свободы” уцелело три человека: я, Евнов и Книппер. Книппер “образумилась”, вышла замуж, пускай и не за равного по статусу жениха, зато уж точно по любви, и теперь ведёт жизнь главы департамента второго звена и счастливой матери. Евнов обманул все проверки и возродил индивидуальный террор. Он, собственно, и является председателем исполкома, которому подчиняется Кирилл. И тут ты встречаешь меня. Я связан с террористами сейчас, состоял с Евновым в одной организации в прошлом, пусть не будучи лично знакомым, и ты, очевидно, про меня вообще ничего не слышал. “Какая же лютая конспирология привела сюда Демида Морозова?” — думаешь ты. Угадал?

— Почти.

— А правда в том, что никакой конспирологии нет, — Демид тяжело вздохнул, как будто тоскуя по потерянной душе. — После случившегося в Эльсиноре мне не дали даже рыжего рейтинга. Ментальная нестабильность. Родные боялись со мной общаться, мы же все, с зелёным рейтингом, суперэтичные интеллектуалы, и людям с красным рейтингом даём достоинства немногим больше, чем диким зверям. Знаешь, из тех, что кидаются на стенки вольеров в зоопарках, и благородная публика отпрядывает в страхе, забыв про деньги и прочие социальные условности, на которые она привыкла полагаться в качестве защиты. Вот родные, все, даже самые близкие, смотрели на меня как на такого зверька. Мне выделили виллу у лунного космопорта, подальше от светских кластеров, приставили андроидов с психологическими программами. Закрыли доступ в сеть тяжёлым фильтром, чтобы я никому не мог писать, кроме матери и отца. Боялись токсичности. Я не имел доступа даже к двигателю челнока. Стал таким «бриллиантовым отшельником», только без денег.

— «Бриллиантовым отшельником»? Что это?

— Есть несколько сверхбогатых кланов, которые замкнулись в своих родовых имениях и никак не участвуют в жизни орбитального общества. К ним не летают такси, не ходит транспорт, кроме их собственного, они сами не посещают светские и публичные мероприятия, да их и не приглашает никто. Ты не найдёшь их фамилий в новостях и даже в деловых реестрах сделок так просто не отследишь, но их интерес присутствует, наверное, в каждой второй сделке, совершаемой на орбите или на поверхности самой планеты.

— Понятно. И что же ты сделал?