Снежный человек - Раиса Торбан

Ее «голубчик» больше не пел. Ходики остановились. Анни знала, что к утру вернется отец, и нарочно тянула время.

Диверсант терял всякое терпенье. Он осыпал Анни бранью, и, когда она слишком задерживалась где-либо в углу, он грубо вытаскивал ее за платье, драл за волосы и больно бил. И снова заставлял искать. И искал сам.

Анни ползала по полу, плакала, искала и не находила. Наконец он заметался по избе. Его лицо судорожно подергивалось. Волосы слиплись на лбу.

— Сейчас я уйду, — сказал он Анни. — Уйду… но прежде я убью тебя. Через одну минуту, если ты не найдешь мне этого камня… убью…

Он вытащил пукко из ножен и положил подле себя.

У Анни от страха застучали зубы, она задрожала и в полусознательном состоянии, почти в бреду, думала:

«Пусть. Пекко тоже убили… Но он не отдал того, что было зажато в его кулаке… Им нельзя отдавать… Нет…» — шептала про себя Анни и еще крепче, до боли, сжимала в руке металлическую штучку, которую он так хотел найти.

— Что ты бормочешь там? Ищи! — Шпион взял нож в руки, Анни снова задрожала.

— Это, кажется, здесь, я вижу, — сказала Анни.

— Где? — вскрикнул он.

Анни показывала ему на большую, глубокую щель в полу.

Он наклонился к щели, пытаясь разглядеть.

Тонкий слух Анни уловил звук топора и треск первого срубленного дерева.

«Скоро вернется отец, — с надеждой подумала Анни. — Скорей бы!»

Диверсант тоже услышал звуки раннего трудового дня. В лесу появились люди. Он проканителился с этой девчонкой!

Дрожащая от холода, с лицом, измазанным слезами и пылью, избитая, девочка имела очень жалкий вид. Но в глубоких синих, как озера Карелии, глазах Анни он уловил торжество…

Девочка перехитрила его!

Задыхаясь от злобы, он схватил ее за плечо.

— У-у… змееныш красный!..

— Я не змееныш, я — пионерка!

Негодяй рванул девочку к себе и схватил нож. Анни закрыла глаза…

Звон разбитого стекла на минуту ошеломил негодяя.

— Сдавайся! — раздался голос Онни, и дуло его нагана просунулось в избушку.

— Назад! — закричал диверсант и, прислонившись спиной к печи, выставил перед собой Анни как щит. — Назад!

Мощные удары топоров обрушились на дверь. Десятки сильных рук сорвали ее с петель.

Грозно ощетинились винтовки пограничников в просвете двери. Их лица под остроконечными шлемами суровы, глаза чуть сужены в прицеле.

— Сдавайся! — плеснуло волной в избу.

— Я предлагаю вам сейчас же отпустить девочку невредимой! — шагнул вперед начальник заставы Андреев.

— Назад!.. Если вы сделаете ко мне еще шаг, я убью девчонку! — замахнулся ножом диверсант.

Бойцы смутились. Что делать?

— Значит, вы прячетесь за спину ребенка? — возмущенно спросил диверсанта Андреев.

— Значит, — нагло ответил этот человек. — Я выпущу девчонку в том случае, если вы при всех дадите честное слово, что я беспрепятственно уйду за рубеж. Это мой последний шанс!

Вокруг избушки собралась толпа лесорубов. Все волновались.

— Что делать?!

Вдруг люди шарахнулись в сторону. Мелькнула мимо них в сени вся забинтованная и перевязанная собака.

Это Дик! Он молнией вырвался из-под ног бойцов и бросился на врага.

В одно мгновение диверсант был опрокинут на пол ударом задних ног собаки и у своего горла ощутил ее горячее дыхание и ярость.

Диверсант одной рукой защищал горло, а другой пытался нанести собаке удар ножом, убить ее… Но был обезоружен подоспевшим проводником Онни Лумимиези.

Анни потеряла сознание.

Вслед за собакой возле избушки появились ребята с пустыми саночками. Впереди всех бежал Юрики с пузырьком лекарства в руках и деревянной ложкой. Он звал собаку:

— Дик, Дик! Куда ты, тебе вредно! Иван Фомич прописал тебе покой и очень велел не двигаться!

Но Дик вел себя непослушно, точь-в-точь как Юрики. Он двигался и здорово трепал диверсанта. Понемногу Анни приходит в себя.

— Доченька, доченька… — узнает Анни голос своего отца. Она открывает глаза. Да, это отец…

— Пришел-таки!.. — улыбнулась Анни.

Изба наполняется пограничниками и лесорубами, и Анни кажется, что все это она слышит и видит во сне.

Сначала Анни только рыдала. Андреев завернул девочку в одеяло и посадил к себе на колени.

— Ну, успокойся и расскажи нам все.

Анни рассказала все, как было, и про пирог…

— Вы будете самый главный, настоящий пограничник? — спросила она под конец рассказа.

— Я буду самый главный, а все мы — настоящие, — сказал Андреев, улыбаясь.

Присутствующие в один голос подтвердили, что они действительно настоящие, а не какие-нибудь.

Анни разжала измазанный кулак и подала Андрееву круглый металлический предмет. Андреев вскрыл его, вынул изнутри туго скатанную бумажку и осмотрел ее.

— Товарищи! Пионерка Анни помогла нам задержать крупного международного шпиона и диверсанта. Рискуя жизнью, она добыла и передала нам в руки документы государственной важности.

Андреев поднял Анни и поставил на стол.

— Вот она, наша смена!

В разодранном на плече платье, неумело, по-мужски, завернутая в одеяло, Анни смущенно улыбалась всем этим смелым и простым людям.

Лесорубы смотрели на Анни Кярне так, как будто до этого они никогда не видели и не знали эту маленькую девочку с длинными косами, голубыми, как ламбушки, глазами и твердой, как каменистая земля Карелии, волей…

Юрики с компанией ребят усиленно пробивался в избу, пытаясь протиснуться сквозь плотную стену взрослых.

Василий Федорович заметил ребят и помог им:

— Ну-ка, товарищи, расступись… давайте их сюда… Юрики немедленно влез на стол, поближе к Анни, и пригласил остальных ребят:

— Садитесь… сюда… рядом.

К ним обратился пограничник с забинтованной головой:

— Спасибо вам, ребята, за то, что вы спасли мою собаку… — сказал он. — Я никогда этого не забуду…

И Онни Лумимиези пожал ребятам руки, как большим. Ребята смутились.

— Это, наверное, тот пограничник, герой, Онни Лумимиези, которого мы с вами пригласили на елку, — шепнула Анни. — Он настоящий.

Ребятам не верилось.

Юрики все же набрался храбрости и сказал:

— Иван Фомич тоже спасал, это он зашил Дика… — Не забыл своего учителя Юрики.

— Спасибо и Ивану Фомичу, хороший у вас учитель… — улыбался и благодарил Онни.

Ребята смотрели на него во все глаза.

Сердечность всех этих простых людей, товарищеское содружество и откровенное восхищение со стороны смелых, хороших ребят всколыхнули все чувства Онни. Пусть у него нет кровных родных… Но он не одинок в своей стране. Его любят, знают, ждут к себе в гости, на елку…

Нет, он должен сейчас же сказать им все, что он думает и чувствует… И, обычно молчаливый и сдержанный, Онни заговорил:

— Товарищи! Перед лицом всех клянусь быть достойным того высокого звания, которое присвоило мне Советское правительство… Клянусь до последней капли крови стоять на защите рубежей нашей великой Родины. Враг не пройдет!..

Мери Ивенс приподнялась на носочки и крепко поцеловала пограничника. Все рассмеялись…

— И пусть ваше детство не будет таким, как мое… — оборвал свою речь Онни и, раскрыв объятия, попытался заключить в них всех ребят…

— Ура! Герою Советского Союза, Онни Лумимиези, ура!

— Слава пограничникам! — кричали и аплодировали ребята, бойцы и лесорубы…

Тодди не полез на стол, как Юрики и остальные, он считал это неприличным. Но ему очень хотелось быть там со всеми, на виду.

Разные чувства волновали Тодди.

Ему пришлось много пережить за последние часы. Он был бледен, глаза его блестели.

Василий Федорович заметил осунувшееся лицо Тодди с большим синяком под глазом. Он взял Тодди за плечи, поставил впереди себя так, чтобы все видели его, и сказал очень громко:

— Товарищи! Это мальчик Тодди, из Канады. Он не струсил и помешал Кондию увести диверсанта. Тодди поступил как настоящий советский пионер!

— Молодец! Расскажи! — подвинулись к нему бойцы и лесорубы.

Тодди снял шапку, хотел говорить. — и не смог. Тодди смутился, но ему все равно было очень хорошо, так, как будто он уже сказал все, о чем мечтал тогда, в лесу.

В минутной тишине, вызванной неожиданным смущением Тодди, прозвучал мужественный голос начальника заставы:

— От имени командования Н-ской пограничной заставы за проявленное мужество, смелость и находчивость объявляю благодарность юным пионерам Анни Кярне, Мери Ивенс и будущему советскому пионеру — Тодди Рохкимайнену…

Тодди затрепетал.

Что, если бы это слышал тот, следователь… Горячими аплодисментами ответили все присутствующие на эту торжественную речь. Андреев поднял руку:

— Товарищи пионеры! За дело Ленина — будьте готовы!

— Всегда готовы! — дружно ответили ребята, держа салют по всем пионерским правилам. И Тодди тоже салютовал…