Одиннадцать минут - Пауло Коэльо

Но, во-первых, некогда, а во-вторых, не интересно. Ей надо собрать всю свою энергию, чтобы сделать счастливым Ральфа Харта и научиться управлять фазендой.

Жизнь порой бывает удивительно скупа – целыми днями, неделями, месяцами, годами не получает человек ни единого нового ощущения. А потом он приоткрывает дверь – и на него обрушивается целая лавина. Именно так случилось у Марии с Ральфом Хартом. Минуту назад не было ничего, а в следующую минуту – столько, сколько ты и принять не можешь.

Запись в дневнике Марии, сделанная сразу после того, как она отбросила скучную книгу:

Я встретила мужчину и влюбилась в него. Я позволила себе эту слабость по одной простой причине – я ничего не жду и ни на что не надеюсь. Знаю – через три месяц, а буду далеко отсюда и он станет для меня воспоминанием, но без любви больше жить не могу, я и так уже на пределе.

Пишу для Ральфа Харта – так зовут этого мужчину. Я не уверена, что он еще раз придет в заведение, где я работаю, но, даже если придет, впервые в жизни от этого ничего не изменится. Мне достаточно любить его, мысленно быть с ним рядом и украшать этот прекрасный город его лаской, его словами, отзвуком его шагов... Когда я уеду из Швейцарии, он обретет облик, имя, я вспомню, как пылали дрова в камине. Все, что я пережила здесь, все тяготы, через которые мне пришлось пройти, никогда не станут вровень с этим воспоминанием, даже близко к нему не подойдут.

Мне хочется сделать для него то, что он сделал для меня. Я долго думала и поняла, что в то кафе зашла не случайно – самые важные встречи устраивают души, еще прежде, чем встретятся телесные оболочки.

Как правило, эти встречи происходят в тот миг, когда мы доходим до предела, когда испытываем потребность умереть и возродиться. Встречи ждут нас – но как часто мы сами уклоняемся от них! И когда мы приходим в отчаяние, поняв, что нам нечего терять, или наоборот – чересчур радуемся жизни, проявляется неизведанное и наша галактика меняет орбиту.

Все умеют любить, ибо получают этот дар при рождении. Кое-кто распоряжается им довольно искусно, большинству приходится учиться заново, воскрешая в памяти приемы и навыки, но все – все без исключения! – должны перегореть в пламени былых страстей, воскресить былые радости и горести, падения и подъемы – и так до тех пор, пока не нащупают путеводную нить, таящуюся за каждой новой встречей... Да, эта нить существует.

И вот тогда плоти станет внятен язык души. Это и называется словом «секс», это я и смогу дать человеку, вернувшему меня к жизни, хотя он даже не подозревает, сколь важна была его роль в моей судьбе. Он просит меня об этом; он это получит; я хочу, чтобы он был счастлив.

Через два часа после того, как сделала Мария последнюю запись в дневнике, Милан, чуть успела она перешагнуть порог «Копакабаны», сказал:

– Стало быть, ты была с этим художником.

Надо полагать, Ральф посещал это заведение – Мария поняла это, когда он, обнаружив отличное знакомство с местными обычаями, заплатил втрое, причем не осведомился, сколько будет стоить ночь.

В ответ Мария только кивнула, напустив на себя таинственный вид, но Милан не обратил на это ни малейшего внимания, ибо знал здешнюю жизнь лучше, чем она.

– Думаю, ты уже годишься для следующего шага. Есть тут один особый клиент, который всегда осведомляется о тебе. Я отвечал, что у тебя, мол, еще опыта мало, и он мне верил. Но, пожалуй, пришло время попробовать.

«Особый клиент»?

– А художник при чем?

– Да при том, что он тоже – особый клиент. Значит, все, что она делала, Ральф Харт уже испытал с кем-нибудь из других девиц? Мария закусила губу и промолчала: не она ли записала в дневнике, что прожила прекрасную неделю?!

– И с этим новым надо будет сделать то, что мы делали с художником?

– Что вы делали с художником, я не знаю, но если сегодня тебя захотят угостить – откажись. Особые клиенты лучше платят, так что в накладе не останешься.

Все в этот вечер шло своим чередом – девицы из Таиланда, как всегда, сели вместе, у колумбиек был обычный всепонимающий вид, три бразильянки (и Мария среди них) притворялись, что погружены в свои мысли и нет на свете ничего такого, что могло бы их заинтересовать или удивить. Были еще австриячка, две немки, а прочий контингент составляли приезжие из Восточной Европы – все как на подбор высокие, красивые, белокурые: славянки почему-то всегда раньше других выходили замуж. Появились посетители – русские, швейцарцы, немцы: все люди преуспевающие и способные заплатить за самых дорогих проституток в одном из самых дорогих городов мира. Кое-кто направлялся и к ее столику, но она переводила взгляд на Милана, а тот еле заметно качал головой. Мария была довольна: может быть, сегодня и не придется ложиться в постель, ощущать чужой запах, принимать душ в ванной комнате, где порой бывало чересчур прохладно. Ей хотелось совсем другого – научить пресытившегося человека, как надо заниматься... нет, не сексом, а любовью. И по здравом размышлении она решила, что никто, кроме нее, не сумеет придумать историю настоящего.

В то же время она спрашивала себя: «Почему люди, все испробовав и испытав, всегда хотят вернуться к истоку, к началу?» Впрочем, это не ее дело: заплатите как следует, и я – к вашим услугам.

В дверях появился мужчина – на вид помоложе, чем Ральф Харт, красивый, черноволосый, с улыбкой, открывавшей превосходные зубы. На нем был костюм, какой любят носить китайцы, – не пиджак, а нечто вроде тужурки с высоким воротом, из-под которого выглядывала безупречной белизны рубашка. Он подошел к стойке бара, переглянулся с Миланом, а потом направился к ней:

– Позвольте вас угостить.

Повинуясь кивку Милана, Мария пригласила его сесть рядом. Заказала свой фруктовый коктейль, стала ожидать приглашения на танец.

– Меня зовут Теренс, – представился клиент. – Я работаю в британской фирме, выпускающий CD. Говорю это, потому что знаю: я пришел туда, где людям можно доверять. И надеюсь, это останется между нами.

Мария по обыкновению что-то начала говорить про Бразилию, но он прервал ее:

– Милан сказал: вы знаете, что мне нужно. Что вам нужно, пока не знаю. Но я пойму.

Ритуал не был выполнен. Теренс заплатил по счету, взял ее за руку, они вышли, сели в такси, и там он протянул ей тысячу франков. На мгновение ей вспомнился тот араб, с которым она ужинала в ресторане, где все стены были увешаны полотнами знаменитых художников. С тех пор она ни разу не получала от клиента столько, и теперь это ее не обрадовало, а встревожило.

Автомобиль остановился у входа в один из самых фешенебельных женевских отелей. Теренс поздоровался с портье и, отлично ориентируясь, повел ее в апартаменты – несколько соединенных между собой номеров с видом на реку. Он откупорил бутылку вина – вероятно, какого-то редкостного – и предложил ей бокал.

Потягивая вино, Мария разглядывала клиента, гадая: что может быть нужно такому молодому, красивому, респектабельному господину от проститутки? Теренс говорил мало, потому и она по большей части молчала, пытаясь понять, какие прихоти «особого клиента» ей придется исполнить. Она понимала, что инициативу проявлять не следует, но, если уж так сложились обстоятельства, следует вести себя в соответствии с ними – в конце концов, не за каждую ночь получает она тысячу франков.

– У нас есть время, – проговорил Теренс. – Времени сколько угодно. Захочешь – сможешь переночевать здесь.

Марии вновь стало не по себе. Клиент не выглядел смущенным и говорил – не в пример многим другим – спокойно. Он знал, чего хочет: в прекрасном номере с видом на озеро в прекрасном городе зазвучала – не позже и не раньше, а когда надо – прекрасная музыка.

Костюм был хорошо сшит и сидел как влитой; а стоявший в углу маленький чемодан свидетельствовал, что его владелец может себе позволить путешествия налегке или приехал в Женеву на одну ночь.

– Нет, ночевать я буду дома, – ответила Мария.

Сидевшего перед нею мужчину как подменили – исчезло учтивое выражение лица, в глазах появился холодный, ледяной блеск.

– Сядь-ка вон туда, – произнес он, указывая на кресло рядом с маленьким письменным столом.

Это был приказ, настоящий приказ! Мария подчинилась и, как ни странно, собственная покорность подействовала на нее возбуждающе.

– Сядь прямо! Не сутулься! Спину держи! Будешь горбиться – накажу!

«Накажу»? Особый клиент! Она мгновенно поняла, что это значит, и, достав из сумочки тысячу франков, положила купюры на столешницу.

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала она, глядя в самую глубину его льдисто-голубых глаз. – Но не расположена.

Теренс увидел, что она не шутит, и стал прежним.

– Выпей вина. Принуждать тебя я не собираюсь. Побудь еще немного или иди, если хочешь.

Эти слова немного успокоили Марию.

– Я работаю на хозяина, он меня защищает и мне доверяет, Пожалуйста, ничего с ним не обсуждай, – сказала она, причем ее голос не звучал умоляюще или жалобно: она просто вводила Теренса в курс дела.