И аз воздам - Надежда Попова

— «Пройдя несколько улиц», — повторил Курт с расстановкой. — Каких именно улиц? Где его видели в последний раз?

— У мостика домов через пять отсюда. Дальше улицы плутают, и на глаза он никому не попадался; и сказать, куда именно он направлялся — тоже никак не возможно.

— Ну, это было бы слишком легко, — невесело хмыкнул Курт. — Завтра навещу девицу и решу, куда мне сворачивать дальше… За пивом составишь компанию или вернешься к своим делам?

— Моими делами сейчас будет отчет перед майстером Нойердорфом, — столь же безрадостно улыбнулся Ульмер. — Наверняка он станет расспрашивать меня, где вы побывали и чем интересовались. Мне дозволено рассказать об этом, или лучше, чтобы о чем-то он не знал?

— Судя по твоему тону, отчетами тебя старик совсем доконал?.. Знакомо. Что ж, можешь сказать ему, что об увиденном и услышанном я лично повелел тебе молчать перед всеми, включая обер-инквизитора; уж это-то мой ранг мне дозволяет. Если усомнится — смогу подтвердить это лично.

— Спасибо, майстер Гессе, — с чувством поблагодарил Ульмер; он отмахнулся:

— Такой расклад нам обоим будет выгоден: ты будешь убережен от лишних хлопот, а я — от ненужных любопытных носов в своем расследовании.

— Тогда я лучше пойду, если помощь проводника вам более не потребуется. Хотя бы явиться ему на глаза я уж точно должен — мы пробродили до самого вечера, и сейчас он наверняка кроет меня самыми нелестными словами.

И не тебя одного, докончил Курт уже мысленно, глядя вслед молодому инквизитору. Ситуация была из тех, что принято именовать щекотливыми; если ненадолго предположить, что местный обер-инквизитор чист и не имеет отношения к исчезновению inspector’а, а все проведенные под его началом дознания — добросовестны, то чувствовать себя он сейчас должен не лучшим образом. Если же подозрения попечительского отделения имеют под собой основания — ситуация вдвойне неприятная и вместе с тем забавная: майстер инквизитор Гессе вынужден будет проводить расследование на глазах и фактически под контролем одного из главных виновников преступления. К примеру, в том, что запрет Курта на разглашение деталей расследования не помешает обер-инквизитору вытянуть из подчиненного все до слова из услышанного парнем за этот день, он даже не сомневался — в том числе и памятуя собственно дотошное начальство; а Ульмер (даже если допустить его невиновность и искреннее желание помочь) не обладает тем важным качеством, что имелось на вооружении самого Курта — неизбывной наглостью и способностью перечить руководству…

— Матерь Божья, черт возьми!

Курт поморщился, приподняв голову и обратившись к автору сего противоречивого возгласа, решая, надлежит ли ему заниматься насаждением благочестия в Бамберге или стоит услышанным пренебречь. Опыт работы в самых разных городах Империи говорил о том, что оное насаждение как правило отнимает немало времени, требует множества усилий и попутно умножает количество врагов, что сейчас было совершенно ни к чему, учитывая обстоятельства — поди разберись потом, кто смотрит на майстера инквизитора косо, потому что он майстер инквизитор, кто — потому что инквизитор лезет в дело пропавшего inspector’а, а кто — просто потому, что получил от инквизитора втык за то, что неуместно чертыхнулся…

— Молот Ведьм, собственной персоной! — продолжал возгласивший, сбежав вниз по лесенке со второго этажа, приблизился к столу и уселся напротив, не спросив разрешения. — Здорово, пес Господень.

— Ян, — коротко произнес Курт, с неудовольствием отметив, что на них обернулись и смотрят все — от владельца до посетителя за самым дальним столом. — Вот так встреча.

— А что так кисло, не рад, что ли? — поднял брови собеседник; он вздохнул:

— Для начала я, случайно повстречав тебя в одном из городов, куда меня угораздило попасть, не стал бы кричать через весь зал, полный людей, что-то вроде «Ян Ван Ален! Знаменитый истребитель нечисти из сообщества охотников, которых якобы не существует! Смотрите все!», а подошел бы потихоньку. Или вовсе издали, молча, взглядом, поинтересовался бы, стоит ли мне это делать.

— Ну, — передернул плечами охотник, — я так прикинул — сидишь на виду, Знак висит поверх, открыто; стало быть, здесь ты в собственной роли.

— А если б здесь я был как инквизитор, но под другим именем?

— Да, тут я прокололся, — с показным покаянием кивнул Ван Ален. — Но поскольку ты сказал «если бы» — выходит, пронесло. Да и с трудом я, честно тебе сказать, воображаю, чтоб ты — да без своего имени. Оно у тебя само по себе вместо Знака, меча и полномочий.

— Что ты здесь делаешь?

— Здесь — это в Бамберге?.. В некотором смысле работаю. А ты какими судьбами?

— Тоже работаю. В некотором смысле.

Ван Ален помедлил, ожидая продолжения, и, не услышав более ни слова, ухмыльнулся:

— Ясно, скрытничаешь опять…

— Ты тоже не особенно многословен.

— Да просто мне сказать нечего, — посерьезнев, вздохнул охотник и уселся поудобнее, опершись локтями о стол. — Наши давно приглядываются к этому городишке. Не знаю, потому ли ты здесь, почему и я, или еще по какой надобности, но — думаю, слышал: в последнее время здесь слишком много всего происходит. Был город как город — тихий, отдаленный, спокойный, и вдруг где-то за год просто-таки всплеск инквизиторских расследований. Не бывает же так, верно? Что-то здесь нечисто. Или поганый артефакт привез какой-нибудь идиот, или не идиот, а вполне сознательный малефик; или сам по себе поселился и гадит, или какая-то их шайка что-то мутит и подбивает людей… Словом, наши прикинули, что на пустом месте ничего не бывает, и надо бы взглянуть на то, что происходит, на месте; мы с братом пока сидели без дела, поэтому решили — что тут кота за хвост тянуть? Надо проверить. Вот и проверяем.

— И как успехи?

— Пока никак, — невесело отозвался охотник. — Но мы тут всего три дня, еще не успели ни осмотреться толком, ни решить, в какую сторону нам копать. Узнали только, что комната, в которую мы въехали — в ней до нас жил один из ваших. И его тут, похоже, по-тихому укокошили; «тут» — в смысле не в комнате, а в городе. Где именно — никто не знает.

— Комнату обыскивал?

Ван Ален умолк, глядя на собеседника сквозь оценивающий прищур, и с улыбкой кивнул:

— Так-так… Совсем не удивился… Так вот, значит, ты тут зачем. Расследуешь, кто убил твоего сослуживца?

— Он мне не сослуживец, — ответил Курт, — а даже наоборот, я бы сказал… Это проверяющий из кураторского отделения — того, что следит за инквизиторами и контролирует добросовестность нашей работы. Чаще всего — назойливые, хамоватые, высокомерные самодуры…