Вред любви очевиден (сборник) - Татьяна Москвина

Федя, Лера и Варя выходят из номера по знаку Феди.

– Уходят, – расстроился Космонавтов. – Эй, молодые львы, подождите! Я с вами!

Номер Клары. Гуля уже изрядно приняла.

– Простить-то он тебя простит, но уж и поиздевается, будьте-нате. Ты что, русских забыла? Нам никаких денег не надо, только бы нашего ближнего прикусить.

– А, знаешь, будь что будет. Главное сейчас – найти.

Стук в дверь.

– Клара Петровна! – слышится голос Вари. – Это Варя Панкратова. У меня для вас информация.

– Варя? А, та девочка. Гуля, это ко мне…Что такое…

Клара открыла дверь – входит живописная группа: Федя, Лера, Варя и несколько сзади Космонавтов.

– Не волнуйтесь, Клара Петровна, – говорит Варя, – но, кажется, Федя – вот Федя – это тот, кого вы ищете.

Федя и Клара смотрят друг на друга. Они похожи и одинаково щурятся от волнения.

– Федя? – спрашивает Клара. – Федя Вольский? Твоя мама – Анна Вольская, внучка Иеремии Брауна?

Федя кивает.

Клара обнимает его.

– Мой мальчик, мой, мой…

– Федя, это что такое? – спрашивает Лера. – Почему она говорит, что ты её мальчик?

– Вроде мамаша моя, – слабо усмехается Фёдор.

– Клара, что, нашла? – вопит Гуля. – Гуляем, ребята! Пропали мои комиссионные!

– Варвара Никитична, у вас такое лицо разумное, – вмешивается отдалённый Космонавтов. – Расскажите, что происходит на наших глазах, не помещаясь в наш ослабевший ум.

– Подождите, – говорит Федя. – Не так сразу… Я не могу… Я должен быть уверен, что вы – это вы.

– Это может подтвердить только один человек, – соображает Варя.

– Это я! – веселится Гуля. Подтверждаю: три года работала с Кларой… бок о бок. Нога к ноге! Был ребёнок, отдали сестре…

– Дедушка Браун, – говорит Федя. – Нам нужен дедушка Браун.

– Ура-ура! Нам нужен дедушка Браун! – хохочет Космонавтов. – Ни хрена не понимаю, но готов оплатить два такси на деревню дедушке!

– Я сама могу оплатить любые такси, – возражает Клара. – А вы кто?

– Сосед. Помещик. Гражданин кантона Ури. Писатель– реалист. Фантастический реалист, – объясняет Космонавтов. – Лучший друг молодёжи.

– Надо ехать, – говорит Варя.

– Только без этого чёрта, – показывает Лера на Космонавтова.

– Умная какая… – качает головой Космонавтов. – Без чёрта хочет обойтись. Да куда вы без меня? Летите, орлы, а я уж за вами петушком, петушком…

Мчатся машины по городу навстречу судьбе, в двух таксомоторах сидят наши герои.

Эльвира и Юра бредут обратно к дому Юры.

– Это всё из-за тебя! – сердится Эльвира. – На две минуты опоздали! Еле шевелился потому что!

– Я устал, – жалуется Юра. – Ты меня заморила. Я никогда в жизни столько не ходил.

– Что теперь делать? Где я спать буду?

– У нас дома, – предлагает Юра.

– Да она меня съест!

– Не съест. Она очень добрая, только кричит всё время.

– Видели мы этих добрых…

– А можно тебе туда, в Горелово, позвонить, предупредить?

– Да можно, у дядьки Фили мобильный есть.

– Ну, и нечего тогда волноваться, позвонишь, скажешь…

– Всё прямо придумал, меня только не спросил. Я по чужим домам не сплю.

– Понятно. Каршары – они такие.

– Ноги болят, – говорит Эльвира, усаживаясь на скамейку. – Груши мои сдохнут в кармане.

– Дома в холодильник положим.

– А давай лучше сами съедим. Завтра новые найдём.

– А в твоей долине Каршарэ груши растут? – интересуется Юра.

– Конечно, растут. Там тепло, как на юге. Грецкие орехи растут, мандарины…

– А зачем вы оттуда уехали?

– Война… – пожимает плечами Эльвира.

– Какая ещё война? – удивляется Юра.

– Ты не знаешь. Вам не сообщали, чтоб вы не беспокоились тут. Маленькая война, но нам хватило. Вообще отстань от меня со своими допросами.

– Да ладно тебе, – улыбается Юра. – Я просто так. Интересно. Когда ещё встретишь настоящую каршарку…

Тем временем дедушка Иеремия Браун, довольно бодрый, восседает в кресле. Перед ним неизменный бокал с водкой.

– Господа присяжные, – строго и торжественно восклицает Иеремия. – Господа присяжные, достопочтенный суд… Мой подзащитный с первого взгляда не может внушить вам симпатии. Господа, признаемся честно: мы не любим старость. Мы любим молодость – прежде всего, свою собственную, затем – молодость, явленную нам прекрасными образами вечного искусства, и потом – чужую молодость, которая неизменно рождается изменчивой жизнью. Только в молодости несчастное человеческое тело может поймать отблеск небесной гармонии и рассказать нам о возможном совершенстве! Только в молодости человеческая душа манит свежестью чувств, полнотой страсти, бескорыстной жаждой идеального! Господа, я читаю в ваших глазах приговор: мой подзащитный испортился. Он докатился до старости. Он виноват. Он был рождён свободным, сильным и чистым, а сейчас крошки просыпаются из его жадного кривого рта. Он поглупел и опошлился. Он дрожит от бессильной злобы и гадит под себя. Я не требую снисхождения для него, я всего лишь прошу назвать его настоящее имя. Иеремия Браун? О нет, вы ошибаетесь. Имя этого старика – Весь Мир. На скамье подсудимых – Весь Мир! Полюбуйтесь на его скверную рожу, на которой горит клеймо порока. Спросите его, что он сделал со своей жизнью. Он лишь усмехнётся вам в ответ, старый маразматик. За его горбатой спиной – сто веков сплошных преступлений. Высшая мера, господа присяжные! Это единственный выход. Если мы не избавимся от него – нам не дадут Другого Мира…

Такси, где едут Клара (она на переднем сиденье) и Федя с Лерой.

– Зачем ты пошла в гостиницу? – тихо спрашивает Федя.

– Да просто время провести. Ты убежал, а у меня, после Максима, ну, после драки, такой релакс был…

– Наверное, это глупость с моей стороны. Глупо быть таким упрямым, да? Но я не притворяюсь, Лера, я действительно люблю… чистоту. Понимаешь? Чистые звуки, чистые краски. Вспомни, какие бывают дни летом, когда небо лазурное…

– Зелень зелёная, солнце жёлтое, – вставляет Лера, – а розы розовые. Красотища, короче.

– А ты всё смешиваешь… Мешаешь краски. Становится грязно.

– Я ведь тебя не держу, Федя. Я ничего тебе не обещала. Мы ничем не связаны.

– Да. Только я на тебя душу потратил.

– Новая отрастёт, – фыркает Лера.

Клара тревожно прислушивается к разговору.

В другом такси – Гуля, Варя и Космонавтов.

– … а тут богатый муж взял и помер, – заканчивает рассказ Гуля. – Детей нет, времени вагон, делать не хер. Вот она и примчалась мелодраму тут играть на просторе.

– Вы знаете, вы не говорите Феде, чем занималась до отъезда за границу эта его мама, – беспокоится Варя. – Ему это не понравится.

– Странный мальчик, – говорит Космонавтов. – У меня бы сейчас мамаша с деньгами бы объявилась, с удовольствием взял – пусть шлюха, ничего, мне было бы даже приятно, что место моего рождения пользуется повышенным спросом…

Гуля хохочет. – Интересная теория!

– Собственно говоря, не это ли составляет сущность любви к Родине вообще? – размышляет Космонавтов. – Мы желаем, чтоб нашу Родину как можно больше хотели…

– Извините, но этот разговор мне неприятен, – твёрдо говорит Варя. – Я ещё раз прошу не сообщать Феде определённых обстоятельств, известных вам.

– Молчание стоит золота, – заметил Космонавтов.

– Нет, но до чего врубной мужик, – говорит Гуля. – На ходу сечёт.

Подъехали к дому Брауна почти одновременно. Идут вереницей.

Девушка открыла дверь и посмотрела на прибывших уже без всяких эмоций.

– Мы к господину Брауну по важному делу, – всё-таки сообщает правильная Варя.

Девушка мотает головой.

– Вроде не спит ещё.

Клара, Федя, Лера, Гуля, Космонавтов и Варя направляются в комнату Брауна.

– Он хочет вас разжалобить, господа присяжные, – продолжает Браун. – Преступный старик Весь Мир, писая в прокладки, хнычет, что он не виноват, что жизнь такая, что он болен и одинок. Не верьте! Он полон отборной злобы и хитёр, как его отец, нет – отчим– дьявол…

Входят наши герои. Некоторое время все, взволнованно дыша, смотрят друг на друга.

– Дед, мы к тебе, – начинает Клара.

– Господин Браун, вот Федя, – продолжает Варя.

Федя подходит к прадеду. – Вы меня помните? Я Федя, сын Ани Вольской. Я у вас был, помните? Вы мне рубль подарили, царский…

– Я вас помню, Федя. И куда вы дели мой рубль?

– Вот он, – показывает Федя. – Я его всегда с собой ношу, на счастье. Я не знал, что вы живы. Мама не говорила. Вы с ней поссорились?

Браун с удовлетворением разглядывает рубль.

– Рубль признаю. И вас признаю. Вы мой правнук Фёдор. С Аней я расстался, поскольку она соизволила выйти замуж за какого-то Марченко… Терпеть не могу, когда высокорождённые женщины связываются с низшими организмами. Что делать, тяжёлое наследие советской власти.