Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim

Ревизионистские израильские историки, напротив, считают, что послевоенный Израиль был более неуступчив, чем арабские государства, и поэтому несет большую долю ответственности за политический тупик, возникший после формального окончания военных действий. В основе ревизионистской версии событий лежит понятие "йеш брейра", т.е. реального политического выбора, который должен был сделать Израиль в отношении будущих отношений с арабами. Реальный вопрос, стоявший перед Израилем в тот критический момент его истории, заключался не в том, возможен ли мир с арабскими соседями, а в том, какой ценой.

Доказательства в пользу ревизионистской интерпретации исходят в основном из официальных израильских источников. Например, досье израильского МИДа трещат по швам от свидетельств арабского стремления к миру и арабской готовности вести переговоры с Израилем, начиная с сентября 1948 года. Основными спорными вопросами были беженцы и границы. Каждое из соседних арабских государств было готово вести прямые переговоры с Израилем и торговаться о границах.

По другому центральному вопросу - о палестинских беженцах - отдельные арабские государства имели меньшую свободу действий. Здесь существовала четкая и последовательная панарабская позиция, обязательная для всех членов Лиги арабских государств. Она заключалась в том, что Израиль сам создал проблему беженцев и не должен уклоняться от ответственности за ее решение. Решение должно осуществляться в соответствии с резолюциями ООН, предоставляющими самим беженцам выбор между возвращением в свои дома и получением от Израиля компенсации за их имущество. Коллективная позиция допускала сотрудничество отдельных арабских государств с Ближневосточным агентством ООН для помощи палестинцам и организации работ (БАПОР), но только при условии, что это сотрудничество не будет ущемлять основные права беженцев.

Позиция Израиля по проблеме палестинских беженцев была диаметрально противоположна позиции Лиги арабских государств. Израиль утверждал, что арабы сами создали эту проблему, начав войну, и что сам Израиль ни в чем не виноват. Поэтому он не принял резолюции ООН, предоставляющие беженцам право на возвращение или, наоборот, право на компенсацию. Израиль был готов сотрудничать с международными организациями в поисках решения проблемы беженцев, но только при условии, что основная масса беженцев будет переселена за пределы страны. В пропагандистской войне, сопровождавшей конфликт, израильские представители неоднократно обвиняли арабские правительства в том, что они заинтересованы не в решении проблемы беженцев, а лишь в наживании на ней политического капитала. В этом обвинении была доля истины: проиграв войну, арабские правительства использовали любое оружие для продолжения борьбы с Израилем, а проблема беженцев была особенно эффективным средством для того, чтобы поставить Израиль в оборонительное положение на суде международного общественного мнения. С другой стороны, коллективная позиция Лиги арабских государств основывалась не на политической целесообразности, а на принципе. Каждое арабское правительство проводило свою собственную политику в отношении беженцев, проживающих на его территории. Иорданское правительство проводило политику реабилитации палестинских беженцев, предоставления им иорданского гражданства и интеграции их в жизнь страны. Египетское правительство, напротив, мало что сделало для 200-300 тыс. беженцев, проживавших в секторе Газа, и отказалось предоставить им египетское гражданство. Но ни одно арабское правительство не посчитало себя вправе пойти на сепаратный мир с Израилем, полностью игнорируя права палестинских беженцев.

Если панарабская позиция по проблеме беженцев была одним из сдерживающих факторов, препятствующих заключению сепаратного мирного соглашения с Израилем, то другим фактором стало арабское общественное мнение. В этой связи важно провести различие между арабской общественностью и арабскими правителями. Ненависть и враждебность к еврейскому государству на народном уровне усилились до предела после потери Палестины и военного поражения. С другой стороны, арабские правители после тех же событий проявили удивительный прагматизм. Действительно, пережив отрезвляющий опыт военного поражения от младенческого еврейского государства, они были готовы признать Израиль, вести с ним прямые переговоры и даже заключить с ним мир. У каждого из этих правителей была своя территориальная цена за мир с Израилем, но никто из них не отказался от переговоров.

С израильской стороны военная мощь расширяла поле для политического выбора. Здесь доминирующей фигурой был премьер-министр, как в силу своего положения, так и в силу своей личности. Как в мирное, так и в военное время Бен-Гурион держал разработку политики в своих руках. Он не поощрял обсуждение в Мапай или в правительстве различных политических вариантов, имевшихся у Израиля по окончании Войны за независимость. Он также не хотел публично обсуждать плюсы и минусы соперничающих ориентаций на Египет, на палестинцев и на Иорданию. И в очень большой степени ему удалось сохранить монополию на проведение высокой политики в области обороны и иностранных дел. Именно он в основном определял гранд-стратегию и национальные приоритеты Израиля в конце войны. Институциональные атрибуты премьерской власти помогали Бен-Гуриону сохранять жесткий контроль над выработкой политики в отношении арабов, но еще более важным было то, что он формулировал политику, с которой была согласна большая часть израильской элиты и особенно армии.

Мир с арабами, безусловно, был желанным для Бен-Гуриона, но в данный момент он не являлся для него главным приоритетом. Его главными приоритетами были строительство государства, масштабная иммиграция, экономическое развитие и укрепление только что завоеванной независимости Израиля. Он считал, что соглашения о перемирии удовлетворяют основные потребности Израиля во внешнем признании, безопасности и стабильности. Он понимал, что за официальные мирные соглашения Израилю придется заплатить уступкой территории соседям и согласием на возвращение значительного числа палестинских беженцев, и не считал это достойной ценой. Правильный ли выбор сделал Бен-Гурион - это вопрос мнения. То, что у него был выбор, не вызывает сомнений.

Таким образом, важным фактором, не позволившим перейти от соглашений о перемирии к договорным мирным соглашениям, стала негибкость Бен-Гуриона. И главной причиной этой негибкости была его уверенность в том, что время на стороне Израиля. 29 мая 1949 г. он изложил эту точку зрения кабинету министров. В начале своего выступления он отметил, что неудачу в достижении официального мира с арабами не следует рассматривать как большую катастрофу. Время работает на пользу Израиля по всем важнейшим вопросам: границы, беженцы, Иерусалим. Во-первых, с течением времени мир привыкнет к существующим границам Израиля и забудет о границах ООН и идее ООН о независимом палестинском государстве. Аналогичным образом, в отношении палестинских беженцев положение Израиля продолжало улучшаться, несмотря на моральное давление со стороны ООН с требованием разрешить им вернуться. То же самое можно сказать и об Иерусалиме. Люди привыкали к существующему положению и начинали видеть абсурдность идеи внезапного установления международного режима над