Каким быть человеку? - Шейла Хети

Не понимаю, почему ты так спокойно идешь по улице, не замечая, что живешь только наполовину, – или вот как ты шагаешь вдоль прилавка, чтобы заказать сэндвич с тунцом, как будто в мире больше ничего нет – хотя в мире всего на одну вещь надо сейчас обращать внимание, что ты не лежишь под Израэлем, который пытается протрахать тебя насквозь, и вот это действительно проблема, тупоголовая ты шлюха!

Я наблюдала за тобой у прилавка и подумала: «Этой тупой ебучей ничего не ведающей бляди надо познать хер Израэля, который выебет ей мозги всмятку. От его толчков у нее нет никаких синяков внутри горла», – и это всё, о чем я могла думать, когда увидела, как ты заказываешь себе сэндвич с тунцом. Тунец, чувиха? Где твое чувство собственного достоинства? Неужели твое тело – безвольное полутело? Или если тебя каждую ночь не разносит Израэль, сохранить достоинство невозможно?

Хочешь позвонить маме? Иди звони. Солнце светит, половина первого, если плакать – то сейчас. Передай ей привет от меня и скажи, что ее дочь – тупая пизда, которая думает, что может вот так проживать свою жизнь с задранной задницей, будто она королева на троне, когда на самом деле она не познала унижения быть трахнутой Израэлем.

День. Вечер. Все люди идут спать, кроме Израэля, рабочего человека, – со сном он не дружит на этой неделе – его сон убивают и расчленяют.

Я хочу отдать должное всем городским бакалейщикам, всем флористам, булочникам, брокерам, которые застряли на бирже со своими компьютерами и бегущей строкой, секретаршам, офисным сотрудницам на обеде, которые сидят в унылых подземных торговых центрах и с тоской едят свой ланч, вонючую китайскую лапшу или вонючую ветчину и сыр, у которых в жизни нет никакой радости, никакого секса, ничего, кроме безотрадности, потому что их никогда не трахал Израэль.

Для всех вас, одиноких придурков, сейчас воскресенье, но для меня – всегда воскресный полдень. Для меня теперь существуют только воскресные полдни, целых три штуки, и даже полночь для меня как прогулка на досуге, если досуг – это когда Израэль отымеет тебя как следует. Бедные вы, прекрасные одинокие простачки, чьи жизни я до сих пор никогда не оплакивала и чье горе я не замечала, чьей безотрадности я не представляла. Берите, что можете, от жизни, в которой нет великолепного члена Израэля.

* * *

Затем эрос неизбежно проникает в танатос. Влечение к смерти ищет спокойствия и знаний о будущем. Оно жаждет ответа на конечный вопрос и боится жизни. Оно устало от жизни. Оно устало от сдержанности, от необходимости постоянно двигаться к цели, от перенаправления личностных сил. Оно хочет оказаться в чужом забвении, и его сердце бьется чаще при мысли об уничтожении. Оно отрешается и одновременно отказывается отрешаться. Крутые обрывы – спутники влечения к смерти, особенно крутые обрывы в другого человека. Оно стремится к обоюдному прыжку вниз, в центр друг друга, как в позе 69. Оно надеется, что ты, как машина, потеряешь управление и нырнешь в центр земли. Оно хочет любви, уничтожения, спокойствия и смерти. «Теперь-то будущее ясно!» – кричит оно. Оно хочет утянуть тебя вниз.

Но если лежать тихо, не двигаться, можно начать думать, что лежишь с ним в кровати не из-за влечения к смерти, а по какой-то другой причине, например, потому что тебе нравится смотреть на эту красивую зеленую стену и жить – видеть, как солнце проникает в комнату с ветерком, и рисунки прикреплены на стену прозрачными, зелеными, желтыми и синими кнопками, и уже неважно, какой мужчина лежит рядом, зато какая комната, какая комната!

И снова сердце сжимается от влечения к смерти, которое заползает внутрь, как змея, – но теперь с другой стороны; ты думала, что проверила и прикрыла малейшие щели сомнений, но здесь ты, видимо, пропустила. Ты пропустила, и теперь сюда проползла змея. Это смерть, маскирующаяся под жизнь, и счастлив тот мужчина, который может разглядеть влечение к смерти в женщине. Счастлив тот, кто уходит утром, не получив никакого обещания любви. И счастлива женщина, которая может ответить себе на вопрос: А что насчет жизни? Чего ты хочешь от жизни?

По утрам он вставал с кровати и уходил. Я никогда не видела в его глазах проблеска чувств. Он медленно закатывал рукава рубашки. Наблюдая, как аккуратно он делает это и как его нижнее белье выглядывает из-под его джинсов, я знала, что он никогда не будет моим. Такая вот манера одеваться перед женщиной, как ни в чем не бывало, медленно и обдуманно, придавая столько внимания каждой маленькой детали своего туалета, – хотя он сам мне говорил, что мужчина никогда не должен одеваться лучше, чем женщина рядом с ним.

Израэль, если ты когда-нибудь захочешь ребенка, знай, я не желаю говорить об этом. Я не хочу сидеть за столом и обсуждать что-где-когда, а главное – как это делать. Просто схвати меня руками и не вынимай члена, пока не кончишь. Делай это так часто, как захочешь, пока не сработает. Я оставлю решение за тобой. Я не стану просить детей или говорить тебе, что не готова. Просто кончай в меня, когда решишь, что время пришло. Ты знаешь, что мои ноги всегда широко раздвинуты, чего бы ты ни захотел от меня. Я не стану поднимать шума или жаловаться – но не надо, пожалуйста, разговоров об этом, не надо просьб, размышлений вслух. Осемени меня, как животное, с которым так можно, потому что я такая и есть. Когда время настанет, просто оплодотвори меня. Может быть, однажды вечером тебе захочется этого, когда ты докуришь сигарету. Эта мысль может посетить тебя на подкорке сознания: просто попробовать и посмотреть, что будет. Тогда попробуй на мне, наполни меня своей спермой. Я не буду против.

Мне всё равно, что ты делаешь со мной, пока мне от этого так же хорошо, как в те три раза. Мне всё равно, превратишь ли ты меня в покорную свиноматку, которую будешь водить по дому на поводке, или будешь хлестать меня кнутом по ночам, будешь ли ты бросать мое тело в кровать или выкидывать его из кровати. Если ты хочешь, чтобы моя пизда наполнилась твоей кончой, или хочешь превратить меня в животное, с которым так можно, я изучу астрологию. Я стану наитупейшей шалавой, которую ты