И Боги порой бессильны (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

– А-А-А, – закричала Ирида, бросилась в пучину вслед уходящему ко дну судну.

– Зачем, отец? – прошептала Архи. Умываясь слезами, смотря на стоявшего перед ними Бога. Создателя всего живого в их крохотной вселенной. Смотрела на отца, но не чувствовала к нему дочерней любви. Гнев выжег в горячем сердце девушки все к нему чувства. Закрыв лицо руками, ушла в темно-синие воды Богиня, чтобы взять на руки маленькое тельце рыжеволосой девочки, прижать к своей груди и покачать на руках. Спеть не колыбельную, а погребальную песню черноокой красавице, во второй раз так и не узнавшей, какая бывает любовь. Так и не узнав, как замирает сердце при виде того, кого любишь, и как умеют отдавать эту всеобъемлющую любовь те, кто любит. И как бывают ласковыми руки любимого, и как нежны и требовательны его губы.

Унял взмахом трезубца разбушевавшуюся стихию Изорг. Окинул спокойную гладь своих владений, плавающие после кораблекрушения доски и мачту с лохмотьями флага на ней. Взмахнув рукой, создал над водной гладью туман, чтобы спокойно спали те, кто принял в его водах смерть. Не смог помочь Бог морей людям, молившимся ему о пощаде и милости. Бросив на отца безразличный взгляд, ничего так и не сказав, ушел Бог морей по воде в туманную взвесь.

– Доволен? – в глазах Мирии не было осуждения, они были пусты и бездушны, как высохшая пустыня. Давно не искрились счастьем глаза Богини. С тех самых пор, как отобрал Арум трех близких сердцу кровиночек. И пусть им было по тысячи лет, но бросить одних в незнакомом мире, без поддержки и материнской любви… – За что ты их так не любишь?

– Ты не права, – Арум сверкнул на нее черными, как ночь, глазами. – Я за каждое свое дитя готов жизнь отдать.

– Говоришь, жизнь отдашь?.. А любить не пробовал? Выкинул их в только что созданный тобою мир и забыл. Вспомнил, когда твоя дочь от божественной сущности отреклась. Искалечил ей жизнь, разбил сердце. Почему ты так жесток?!

– Я не жесток. Я справедлив. Архи не имела права отрекаться от нас с тобой.

– Глупец. Она не отреклась от нас. Она полюбила. Хотя, с кем я разговариваю? Ты забыл, что такое любовь. И новые миры, созданные тобою в последние несколько тысяч лет, страшны. Они кишат тварями. И в последний твой приход в этот мир проскользнули чудовища. Что с тобой случилось, Арум? Неужели смерть ребенка возвеличила тебя?

– Нет… но…

– Наши дети не простят тебе ее смерти. Ты не имел права вмешиваться в их жизнь. Они – Боги этого мира! – закричала гневно Мирия, глаза налились солнечным светом. – Ты понимаешь, если они почувствуют себя бессильными, этот мир погибнет! И тогда на твоей совести будут не только эти загубленные жизни, но и жизнь этого мира и всего живого в нем! А сейчас, если у тебя осталась хоть капля любви ко мне, покинь этот мир и никогда не возвращайся! Дай детям самим решать, как жить, кого любить и кому дарить свое благословение! – шепотом проговорила последние слова Мирия, бросила полный грусти взгляд на Арума, развернулась и исчезла.

– Мирия! Мирия. Вернись!

Серый липкий туман все больше окутывал творца этого мира. И вспомнил Арум. Что когда создавал эту планету, кругом был точно такой же сырой бесчувственный туман мироздания.

«Вспомнил Бог, как радовался, создавая жизнь, как сияло счастьем сердце от вида заселивших планету рас и людей.

Вспомнил, как дарил им магию и магических животных. Но ему хотелось большего. Хотел, чтобы созданные им существа возлюбили его детей, воспевали хвалу, боялись гнева, верили в их силу.

Вспомнил Арум, как качал на руках своего первенца, радовался двум очаровательным дочерям.

Выросли дети. Хотел, чтобы в точности выполняли все его указы. Не послушались. Это и гневило больше всего. Не мог принять, что не нуждаются больше в нем, вот и не ведал, что творил. Права Мирия… не простят ему дети смерти ребенка. Потянулся Арум к струне жизни девочки… и не нашел ее. Что же он натворил?»

Попытался Бог Арум исправить то, что совершил в порыве гнева, но оказался бессильным. Крутилось колесо мироздания и вместе с ним – судьбы всех живущих в этом мире существ. Но даже творец не мог повернуть время вспять...

Архи и Ирида долго бродили в толщах темных вод, выискивали глазами тело девочки, но так и не нашли.

Изорг, обняв сестер, вынес их из своих владений и переместил на один из красивейших островов, находящихся посреди водной глади.

Три Бога, стоя на песчаном берегу, печальным взглядом смотрели вдаль, на игру волн и отражение звездного неба с ночным светилом. Их сердца сгорали от несправедливости и бессилия что-либо изменить.

ГЛАВА 6. Находка мореплавателей

Горан прилег на палубе корабля, подставив лицо дневному светилу. Радовался в душе, что остался жив после шторма. Хоть и был он три дня тому назад, но от воспоминаний и сейчас мурашки по телу бегали.

«Ох и страху натерпелись все. Громадное судно подкидывало на волнах, словно оно было маленькой шлюпкой. И хотя эпицентр шторма находился далеко, но и им досталось. Вся команда корабля и пассажиры молились всем Богам, которых знали, да и Единого вспомнили. А где не вспомнить?… Жить-то хочется. Вот и отлеживаются все после бессонной ночи. Да и штиль накрыл, паруса обвисли, словно плети. Хоть бы ветерка какого. Домой до жути хочется. И дернуло же меня пуститься в это путешествие. А все сосед подсобил.

«Ты не представляешь, Горан, сколько денег выручишь за свою пушнину! Детям гостинцев привезешь. Дочкам на приданое хватит, а сыну – новый дом отстроишь». А глаза у самого чуть не светились, когда он по шкурке горностая рукой водил. Да и то верно. Глаз у меня меткий, как-никак лучший охотник на селе. Зоран, конечно, был прав. Денег я выручил много, только вот едва жив остался. Больше не поддамся на его уговоры. Да и без женки в дороге тяжко, а уж с собой ее не возьмешь, уж больно она трусливая...»

Почесав затылок, Горан приподнялся, чтобы размять затекшую от долгого лежания спину, да так и замер, смотря на синюю гладь воды.

– Эй! Гляньте… Никак что-то плывет?

Матросы и пара пассажиров, спавшие рядом с земляком, вскочили со своих мест и бросились к борту, во все глаза наблюдая за необычным предметом, плывущим вдалеке.

– Спустить шлюпку на воду! – раздался громогласный приказ капитана.

К борту прильнули все, кто был на корабле. Как-никак развлечение за столько долгих скучных дней путешествия. А предстоит еще не меньше. Проделали всего ничего, а впереди еще пять месяцев хода до родных мест.

Когда шлюпка достигла плавающего предмета, с корабля стали раздаваться подбадривающиеся выкрики и подсказки, как лучше подцепить находку, а затем и переправить на корабль. Матросам с лодки пришлось спрыгнуть в воду, чтобы поддеть под рундук веревки, закрепив его, они сделали знак рукой, чтобы его поднимали.

Когда находка оказалось на палубе, любопытство охватило всех еще больше. Облепив ларь со всех сторон, матросы переговаривались в ожидании команды капитана.

– По уставу мореплавателей, кто первый заметил находку, тому она и принадлежит.

– Ну, давай уже, открывай… не томи, – стукнув по плечу земляка во весь рот, заулыбался Зоран. – А коль сундук добром набит, так мы ж с тобой в одном селе, почитай, полвека прожили. Не забудешь земляка. Поделишься?

Ухмыльнувшись, со смешинками в глазах Горан схватился за скобу на крышке, открыл ее рывком. Услышав злобное шипение, мгновенно отскочил, так и не рассмотрев, что ж находилось в доставшейся ему находке.

В одно мгновение сундук остался стоять в гордом одиночестве и подходить к нему никто не спешил.

Матросы переглядывались, желающих подходить к сундуку и проверить, что их так всех напугало, не было.

– Эх вы, а еще бравые морские волки, – Эдион, толкнув плечом зазевавшегося юнгу, подошел к рундуку. – Мать честная! Лекарь, твою мать, быстро сюда!

Любил боцман упоминать мать по делу и без дела. Может, потому, что был сиротой и не знал той самой материнской любви.