Смерть в белом галстуке - Найо Марш

— На какой угол?

— Первый слева, как выйдете из Марздон-хаус. По-моему, это на Белгрэйв-роуд.

— Кого-нибудь еще видели?

— Не знаю. Не думаю. Повсюду лежал такой тяжелый, точно одеяло, густой туман.

— Так, но нам еще надо поймать ваше такси.

— Да, но я не поймал такси!

— Вот как!

Доналд заговорил быстро, слова налезали одно на другое, словно вдруг прорвавшись в какие-то двери:

— Такси на углу не было, и я пошел пешком, и шел, и шел через Итон-сквер, было поздно, больше трех, такси, конечно, проезжали, но они были заняты, а я думал о разном, о Бриджет, она здесь ни при чем, но полагаю, вы все равно обо всем услышите, все затягивалось и выглядело чудовищно, и Бриджи, и дядя Банч, и мои медицинские занятия, все, все, все, я едва замечал, куда иду, продираюсь сквозь фантастический туман, странно звучат шаги, все вокруг кажется бесплотным и однородным, не могу этого описать, я шел и шел, а такси больше вообще не было, я оказался на Кингз-роуд, то есть попросту пришел домой, прошел Челси-Пэлэс, взял вправо и прямо на Слинг-стрит. Вот и все.

— Никого не встретили?

— Наверное, кого-то должен был встретить. Но я ничего не замечал.

— Когда вы добрались до дому?

— Не заметил.

Аллейн сурово посмотрел на него:

— Я очень вас прошу напрячь всю свою память и вспомнить, не встретили ли вы кого-нибудь, пока шли, особенно в первые минуты после того, как вы вышли из Марздон-хаус. Полагаю, у меня нет причин скрывать от вас важность того, что вы припомните. Ведь мы уже выяснили, что ваш дядя вышел из дома спустя несколько минут после вас. Он также отправился короткой дорогой, через площадь. Он остановил такси, но в последнюю минуту к нему присоединился некто в вечернем костюме и сел в такси вместе с ним. Установить личность этого человека — вот что нас больше всего сейчас заботит.

— Не думаете же вы, что это был я! — воскликнул Доналд. — Этого не может быть, чтобы вы так думали! Вы же были нашим другом. Вы не можете относиться ко мне так, будто я под подозрением. Вы же нас знаете! Слава богу…

Ледяным тоном Аллейн прервал эти протесты:

— Я — следователь, сотрудник полиции. Работая над этим делом, я обязан вести себя так, как если бы у меня вообще не было друзей. Если вы хоть на секунду задумаетесь над этим, вы поймете, что иначе и быть не может. Рискуя показаться высокопарным, скажу вам больше: если бы я поставил дружбу вашего дяди, вашей матери или даже вашу в зависимость от ведения этого дела, я был бы обязан от него отказаться и подать рапорт об освобождении от работы. Я уже обращался к вам как друг и сказал, что я этого обычно не делаю. Если вы невиновны, вам ничто не грозит, если вы, конечно, не приметесь увиливать или менять показания, особенно в том, что связано с вашим знакомством с капитаном Уитерсом.

— Вы не можете подозревать капитана Уитерса! Зачем ему убивать дядю Банча? У него нет ничего с ним общего.

— В таком случае, чего же ему опасаться?

— Он, конечно, ничего и не опасается. То есть… О, черт!

— Где именно случилось так, что вы стали его должником?

— В одном частном доме.

— В каком?

— Где-то в районе Лисерхеда. Мне кажется, он назывался Шэклтон-хаус.

— Это его дом?

— Спросите у него. Спросите у него! Почему со всем этим вы цепляетесь ко мне? Господи, разве у меня мало других дел? Я больше не могу здесь оставаться. Позвольте мне уйти.

— Разумеется, вы можете идти. Позднее вам придется подписать свои показания.

Доналд встал и направился к двери. Потом обернулся и посмотрел на Аллейна.

— Я так же, как и вы, — сказал он, — заинтересован, чтобы убийца был пойман. Я хочу этого, естественно, как и любой другой.

— Хорошо, — сказал Аллейн.

Лицо Доналда сморщилось в гримасу, какая бывает у маленького мальчика, когда он удерживается, чтобы не заплакать. Каким-то образом это придавало ему сильное сходство с дядей. Сердце у Аллейна облилось кровью. Он встал, шестью длинными шагами пересек кабинет и схватил Доналда за руку.

— Слушайте! — сказал он. — Если вы ни при чем, вам не за что опасаться. Что же до другой передряги, в которую вы вмазались, держитесь правды, и мы сделаем для вас все, что можно будет сделать. И передайте маме, что пока мы из дома уходим. Все. Теперь марш!

Он повернул Доналда лицом к выходу, вытолкал его из кабинета и захлопнул за ним дверь.

— Пошли, Фокс, — сказал он. — Все это забирайте — завещание, записи. Позвоните в Ярд и узнайте, готов ли рапорт о вскрытии, распорядитесь поискать сведения об Уитерсе в архивах, и если кто-то из моей группы свободен, пусть тотчас отправляется прямо в Шэклтон-хаус, в Лисерхеде. Пусть на всякий случай возьмет ордер на обыск, но не предъявляет его, предварительно не позвонив мне. Если дом заперт, пусть останется там и свяжется со мной по телефону. Сообщите ему, что нам нужны доказательства игорного бизнеса. Зафиксируйте все это, пока я разговариваю с людьми на улице, а потом мы уходим.

— На встречу с Уитерсом?

— Да. На встречу с капитаном Морисом Уитерсом, который, если я не очень ошибаюсь, к привычному перечню противозаконных средств существования добавил и игорный бизнес. Бог мой, если кому-то не терпится пустить кровь, почему бы ему, черт побери, не обратить внимание на капитана Мориса Уитерса? Пошли, Фокс.

Глава 11

Капитан Уитерс дома

Рапорт о вскрытии был готов. Фокс записал его по телефону, и они с Аллейном обсудили, как им лучше добраться до Слинг-стрит.

— Доктор Кертис утверждает, — сказал Фокс, — что он был задушен, в этом нет никаких сомнений. Они обнаружили, — тут Фокс стал зачитывать по своему блокноту, — «пятна Тардье под висцеральной плеврой и эпикардом; признаки жирового перерождения сердца; кровь потемневшая и чересчур текучая…».

— Ладно, ладно, — отмахнулся Аллейн. — Это пропустите. Фокс, простите, ради бога. Продолжайте.

— Далее, сэр, они склонны думать, что положение было усугублено состоянием сердца. Можно даже сказать, это облегчило ему уход, да?

— Да.

— Да… Если не считать рубца на виске, доктор Кертис говорит, что никаких следов на лице нет. На слизистой оболочке в передней части неба некоторый излишек крови с последующим ее обесцвечиванием. Но это не следы насилия.

— Это я заметил. Не было борьбы. После удара в висок он потерял сознание, — сказал Аллейн.

— Так полагает и доктор Кертис.

— Этот убийца знал, что делает, — продолжал Аллейн. — Как правило, душители имеют склонность к бессмысленному насилию, и потому вокруг рта полно следов. Как полагает Кертис, чем пользовался убийца?

— По его словам, возможно, это был тампон из мягкого материала плюс зажим ноздрей.

— Да. Но не носовой платок Банчи. Он не был даже смят.

— Может, собственным платком?

— Нет, Фокс, не думаю. Я нашел у него во рту несколько тонких черных шерстяных ворсинок.

— Пальто?

— Выглядит похоже. Может быть. Одна из причин, по которым пальто исчезло. Кстати, Фокс, вы получили ночной рапорт от полицейского констебля с Белгрэйв-сквер?

— Да. Ничего подозрительного.

Они шли медленно, постепенно придумывая мотивы и аргументы для бесконечных допросов. Каждый фрагмент полученной информации они согласовывали, отбирали и обсуждали. Аллейн называл этот процесс «обретением плана». Пять минут пешком, и они оказались на Слинг-стрит, возле большого многоквартирного дома, по-видимому с гостиничным обслуживанием. Они поднялись на лифте к 110-й квартире и позвонили.

— Здесь я намерен рисковать, — заметил Аллейн. Дверь открыл сам капитан Уитерс, сказав при этом:

— Доброе утро. Вам нужен я?

— Доброе утро, сэр, — ответил Аллейн. — Да. Полагаю, вы только что получили наше послание. Мы можем войти?

— Разумеется, — сказал Уитерс, отойдя от двери и не вынимая рук из карманов.

Аллейн и Фокс вошли в квартиру. Они очутились в гостиной, обставленной обычной типовой мебелью: у одной стены — диван-кровать, три одинаковых кресла, письменный стол, обеденный стол и встроенный буфет. Начать с того, что это была точная копия любой из «холостяцких квартир» в Грэндисон-Мэншнс; однако где бы человек ни жил, он непременно оставляет отпечатки собственной личности, потому и эта гостиная несла на себе печать капитана Мориса Уитерса. Она пахла лосьоном, сигарами, виски. На одной стене висела окантованная фотография, из тех, какие помещаются в журналах в качестве «студийного художественного этюда с обнаженной натуры». На книжных полках справочники по скачкам соседствовали с потрепанными экземплярами романов, которые капитан Уитерс купил на Ривьере, по известным причинам, с большими затруднениями тайком провез в Англию. На столе, возле диван-кровати, лежали три-четыре учебника по медицине. «Доналда Поттера», — отметил про себя Аллейн. Сквозь полуоткрытую дверь Аллейн успел рассмотреть маленькую спальню и еще один шедевр — он, конечно, тоже мог быть «студийным этюдом», но, скорее всего, представлял собой порнографический снимок.