Перипетии. Сборник историй - Татьяна Георгиевна Щербина

– Умирающий Ахилл, – поддержала я разговор немного дрожащим голосом. – Великолепная скульптура. Как и весь ваш Ахиллеон, лучшее, что есть на Корфу.

– Это мой умирающий сын. Который так и не стал ни Ахиллом, ни императором. И это моя вина.

– Неправда, – горячо возразила я, забыв, что боюсь сидящего передо мной призрака. – Это рука истории, которая всегда задолго предупреждает оглохшие и ослепшие государства, но они же не видят и не слышат, так и ваш супруг, Франц Иосиф, не слышал подсказок. И это он погубил Рудольфа, считая его позором империи. А ваш мраморный «умирающий Ахилл» – не что иное, как умирающая империя. Не знаю, в курсе ли вы, что Вильгельм Второй, после вас занявший Ахиллеон, поставил у входа бронзового «Ахилла победоносного», заменив белоснежную скорбь металлическим пафосом? Считая себя великим – так и написал на скульптуре: «От великого немца» – и победителем, не чувствуя, что именно он станет могильщиком Германской и Австрийской империй, он, а не Рудольф, станет позором истории.

– Разумеется, я знала Вильгельма, – глухо отозвалась Сисси своим навигаторским голосом. – После его программной речи: «Лучше положить на месте все восемнадцать корпусов немецкой армии и сорок два миллиона немецкого народа, чем отказаться от какой-либо части территориальных приобретений Германии», – не стоило и ожидать другого исхода. Франц Иосиф был совсем не таким, его не в чем винить. Впрочем, вы русская, а русские на него в обиде: они помогли ему подавить венгерское восстание, а он выступил против них в Крымской войне. Хотя все это было сплошной чередой ошибок. А в Великую войну потому все рухнуло, что затеяли ее между собой братья и сестры. Положив на алтарь войны свои народы. Значит, и пришел конец нашей семейной Европе.

Только я собралась произнести речь про Россию, как раздался стук в дверь – прибыла еда. Официант зашел с той стороны столика, где сидела Сисси, практически врезался брюками в ее длинное платье, колени (есть ли у нее колени?) и поставил передо мной огромный поднос. Сняв с тарелки круглую серебряную крышку, он торжественно произнес:

– Пиросомы, мадам, на ложе из мякоти лангустинов в сопровождении окуньков Женевского озера. Гарнир – пюре из фиолетового картофеля.

– Чудесно, – оживилась я. – Но скажите, пиросомы эти – мужчины, женщины или те, которые бесполые?

Походили они на какие-то обрезки промдизайна: прозрачные трубочки с полоской внутри, подсвеченные розовым мяском лангустинов. Но сами не светились.

– Не могу знать, мадам. Это секрет нашего шеф-повара.

Налив мне в бокал вина, а в стакан воды, официант попятился, чуть сдвинув кресло с Сисси, извинился, придвинул его обратно и удалился. Он ничего не видел.

– Ешьте, не обращайте на меня внимания, – сказала Сисси. – Или я вас смущаю?

– Нисколько, – соврала я, хотя не вполне соврала: в моей голове уже роилось множество вопросов, которые я хотела задать императрице.

Я бы спросила так: до вас все императрицы считали само собой разумеющимся, что их детей забирают кормилицы и няньки, а вы против этого восстали. Наследников муштруют в казармах с малолетства, а вы этого не потерпели. Вы были правы: мир, в котором империя держится на императоре, а остальные ему служат, где золото и чернь, где роли расписаны и неизменны, – тот мир ветшал. Но вы были не правы, потому что, отстояв право быть с дочерью, вы потеряли ее, отстояв право сына на счастливое детство, вы получили развращенного золотого мальчика, который покончил с собой. Как сейчас вы оцениваете это? Может быть, если бы Франц Иосиф передал вам полностью право управлять Австрией, а потом, благодаря вам, и Австро-Венгрией, не было бы двух мировых войн, империи изменились бы, но не разрушились?

Но мне было неловко обо всем этом спросить. И потом, что значит «Как вы оцениваете сейчас»? Нет никакого «сейчас», есть только электронный образ, хоть я никогда и не слышала, что подобное возможно, уже возможно. И опять очень захотелось спать.

– Императрица! – обратилась я с невольной торжественностью в голосе.

– Зовите меня просто Сисси.

– Хорошо. Сисси, хочу кое о чем вас спросить.

Тут я заметила, что перед моей, с позволения сказать, гостьей появился круглый обеденный столик, точь-в-точь как тот, за которым сидела я, а на нем стояла тарелка с теми же пиросомами, которые на вкус оказались чем-то средним между устрицами и осьминогами и отдавали морской капустой.

– Нравятся ли мне эти пиросомы? Десять постояльцев отеля уже написали отзывы. «Приятно оказаться в числе немногих избранных, отведавших хромосомы. Хотя черная икра, честно говоря, вкуснее. Пауль». Видали, он думал, что это были хромосомы, какой дурак!

– Но он недалек от истины, – заметила я. – Хромосомы тоже бывают мужские и женские, и иногда одни превращаются в другие.

Про себя подумала: бесполые хромосомы тоже есть, это когда очень хочется спать, как мне сейчас.

– Вот еще, – с энтузиазмом продолжала читать на невидимом дисплее Сисси, – считается, что стремление к новизне и оригинальности похвально, я в этом не уверена. Жанин». Не уверена она, – Сисси сделала жест. – Так уж мир запрограммирован, чтоб меняться, и когда хорошие возможности исчерпаны, хватаешься за плохие. – Она вдруг сложила руки на коленях и замерла.

Я отставила тарелку, выпила остывший эспрессо и взяла бокал с вином.

– Сисси, а вы можете узнать вкус пиросом? – задала я дурацкий вопрос вместо всех тех важных, которые мне так хотелось задать.

Она продолжала сидеть неподвижно. Я занервничала и большими глотками выпила весь бокал. Почувствовала себя немного бодрее. Надо было что-то делать – я же не могу лечь спать, когда на кресле сидит неподвижная статуя. Я встала и снова набрала румсервис.

– Пожалуйста, принесите мне еще бокал красного. Да, того же самого.

– Сисси, Элизабет, императрица! Откликнитесь, вы меня пугаете! – я почти кричала.

Никакого эффекта. Тогда я стала говорить, интуитивно подбирая ключевые слова, которые могли бы оживить? разбудить? анимировать? В общем, как-то вернуть изображение к диалогу. И тут заметила, что на стене висит картина, на которой изображена она с молодым императором и двумя детьми в парке. Конечно, это они, сразу-то я не догадалась.

– Я гуляла в парке Шёнбрунн. Знаете ли вы, Сисси, что там могли встретиться в январе 1913 года Франц Иосиф, Гитлер и Сталин? Встреча двух эпох. Сталин тогда месяц пробыл под чужим именем в Вене, снимал комнату напротив парка. Я останавливалась как раз в том доме, там теперь отель. И Гитлер жил тогда же в общежитии неподалеку, провалив экзамен