История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

Между тем, 29 июля 1717 года прибывшие в Вену граф П.А. Толстой и А.И. Румянцев передали Карлу VI официальную ноту Петра I с требованием о выдаче сына. Пытавшийся маневрировать австрийский император под воздействием юридических и моральных доводов царя был вынужден пойти на частичные уступки – 12 августа Толстому и Румянцеву разрешили проезд в Неаполь для свидания с Алексеем. Посланцам понадобилось пять встреч, в ходе которых угрозами, обещаниями, посулами удалось уговорить царевича отправиться домой. Алексей главным условием возвращения поставил разрешение венчания с Ефросиньей, которая была на четвертом месяце беременности. Толстой от имени Петра согласился.

Потрясенный схваткой с многоопытным дипломатом, опасавшийся личного прибытия отца в Италию, физически и психически подавленный недомогавший царевич отправился в находившийся рядом с Неаполем городок Бари – поклониться мощам великого христианского чудотворца, Святого Николая, Архиепископа Мир Ликийских. 14 октября, после длительных сомнений и колебаний, он выехал на родину. Мрачные предчувствия, ужас от предстоящей встречи с грозным отцом томили его… Толстой, прекрасно зная неуравновешенный характер Алексея, его способность подпадать под чужое влияние и изменять принятые решения, не мог считать себя спокойным, пока карета царевича не пересекла русскую границу. Именно поэтому посол в письмах к Петру и Веселовскому просил сохранять в тайне принятое Алексеем решение вернуться на родину.

Ранее историки основную «заслугу» возвращения царевича на родину приписывали Толстому. Однако ряд фактов указывает на причастность к этому еще одного человека… Почему Кикин, встретив Алексея в Либаве, сказал ему, что Веселовский говорил с вице-канцлером Шенборном и тот гарантировал царевичу покровительство австрийского императора? Кикин – человек, преданный Алексею, – лгать не мог: он, несомненно, разговаривал с Веселовским. Зачем Веселовский, который принял столь активное участие в возвращении Алексея, по сути дела, провоцировал царевича к бегству в Австрию – единственное место, где беглец мог укрыться? Почему, когда впоследствии на пытке Кикин рассказал об этом, Веселовского не вызвали для объяснения? Почему после смерти Алексея Веселовский бежал и в Россию уже никогда не вернулся? Почему Петр до конца своих дней страстно хотел его найти, обещая 20 тысяч гульденов в награду тому, кто разыщет беглого дипломата? Не было ли здесь тонко задуманного плана, учитывая родственные связи Алексея и его слабохарактерность, побудить к бегству, которое можно было бы затем представить изменой? Конечно, это всего лишь предположения…

Поздно вечером 31 января 1718 года Алексей прибыл в Москву. Практически сразу же началось следствие по делу царевича, и параллельно с ним – «суздальский розыск» в отношении его матери, бывшей царицы Евдокии. Наряду с официальными методами расследования, существовавшими тогда, широко были использованы и «неформальные». Петр был убежден, что во имя высших государственных интересов можно пренебречь многими моральными нормами. На этом, в частности, был построен настоящий институт доносительства, возникший в начале XVIII века. При этом царь и сам, отдав придворным распоряжение напоить на пиру подозрительного, с его точки зрения, человека, не чурался слушать и анализировать пьяную болтовню. По делу царевича и его матери были допрошены сотни людей…

Отставшая в пути от Алексея и ехавшая медленно из-за беременности Ефросинья в середине апреля приехала в Санкт-Петербург. Достоверных известий о факте ее родов в исторических источниках не сохранилось. Практически сразу же по возвращении сожительница царевича была арестована, помещена в Петропавловскую крепость и подвергнута допросам. Данные ею показания окончательно погубили Алексея. Не исключено, что именно Ефросинья (запуганная или подкупленная П.А. Толстым) уговорила Алексея вернуться и «повиниться батюшке». Она оказалась единственной из многих десятков людей, привлеченных к следствию по этому делу, к которой не применялись пытки. После кратковременного пребывания в Петропавловской крепости следы ее затерлись на темных дорогах российской истории…

Длительное свидание отца и сына состоялось в Москве 3 февраля, в столовой палате Кремлевского дворца. Они разговаривали наедине. Затем в присутствии церковных иерархов, сенаторов, высших военных чинов в Успенском соборе перед Евангелием Алексей попросил прощения за фактическую государственную измену, отрекся от престола и молил о сохранении жизни. Он подписал клятвенное обещание «ни в какое время на искать, не желать, и на под каким предлогом не принимать престола». В тот же день был опубликован соответствующий манифест царя, обращенный к народу.

Для последнего периода жизни Алексея Петровича была характерной частая и резкая смена настроения: переход от веселья и беззаботности к угнетенности и подавленности, от тупого упрямства – к истерике. В поведении его отмечены, в том числе и во время следствия, вспышки озлобленности и гнева. Видимо, эти особенности дали основание некоторым современникам высказаться о психическом расстройстве царевича в последние месяцы жизни (Павленко Н.И., 1990). Оценивая поведение Алексея в ходе расследования, французский дипломат де Лави писал: «у него мозг не в порядке», что доказывают «все его поступки» (Буганов А., 1997). Видимо, физические и психические силы царевича иссякли. Он стал оговаривать своих родственников, приближенных. Угроза лишения жизни окончательно лишила его достоинства и мужества.

Итак, анализируя картину поведения царевича Алексея в последние месяцы жизни, можно полагать, что у него в результате мощного травмирующего психику фактора – опасения за свою жизнь – развилось состояние, именуемое в психиатрии острым реактивным психозом. Это подтверждается наличием характерного комплекса симптомов: депрессии, тревоги, резких колебаний настроения, эпизодов возбуждения. Формированию психоза, несомненно, способствовали черты личности Алексея Петровича, сформировавшиеся у него к этому времени и составляющие картину так называемой астенической формы психопатии. К этим чертам следует отнести непереносимость психических нагрузок, уход от них, повышенную ранимость, нетерпимость к критике, завышенную самооценку, подозрительность. Таким образом, поведение царевича для окружавших его в последние месяцы жизни вполне могло дать повод для суждения о его психическом нездоровье.

Утром 15 марта на Красной площади, у Лобного места, начались казни. Накануне железные спицы, на которых в течение 20 лет торчали головы стрельцов, обезглавленных в 1698 году, очистили, освободив место для новых жертв. Алексея заставили присутствовать на казнях. После исполнения приговоров в Москве, завершивших первый этап следствия, Петр отправился в Петербург, куда затем доставили царевича, его дядю А.Ф. Лопухина и князя В.В. Долгорукова. Следствие продолжилось. Руководившие им П.А. Толстой, Г.Г. Скорняков-Писарев, И.И. Бутурлин, А.И. Ушаков вместе с приданным им канцелярским и техническим персоналом (куда входили и палачи) образовали страшное, печально знаменитое учреждение, получившее название «Тайной розыскных дел канцелярии». Деятельность этого ведомства и зверств, чинимых там над подследственными, заслуживает отдельного судебно-медицинского описания. Колоритный и исторически верный портрет многолетнего его руководителя Андрея Ивановича Ушакова привел в своем знаменитом романе «Слово и дело» В.С. Пикуль.

Петр, обещая милость, вновь потребовал от сына