Тайна Чаши - Марджори Аллингхэм

Пенни смутилась.

— Профессор, не мучайте нас. Ничего особенного не произошло. Просто тетя Ди ужасно все запутала, а папа почему-то настроил себя против цыган.

— Против цыган? У вашего отца ничего больше нет против меня? Да я сам потерял дюжину моих лучших кур и вчера утром прогнал цыган, когда увидел, что они снова вернулись.

Но Пенни не слышала его.

— Призрак? Призрак настоящий?

Профессор с любопытством посмотрел на нее, но решил не отвечать прямо.

— Я уже сказал, что люблю лезть не в свои дела. О призраке я услышал задолго до смерти вашей тети, и мне стало любопытно. Я ведь, так сказать, эксперт в средневековом колдовстве… Это мое хобби, знаете ли… И меня заинтересовали некоторые подробности. Несколько ночей я провел в лесу вашего родителя, но никого и ничего не видел. Впрочем, у меня с собой было ружье. Может быть, призрак испугался. — Он внимательно посмотрел на Пенни. — Здешние легенды вы знаете лучше меня.

Она кивнула.

— Знаю. А фотография?

— Как раз к этому я и подхожу Известно ли вам, что можно ставить нечто вроде ночных фотокапканов на зверей. Это легко. Зверь дергает за веревочку, и фотоаппарат срабатывает. Я тоже занялся этим. Пара ночей прошли впустую, а две недели назад мое устройство сработало. Сейчас я вам покажу.

Он достал из ящика большой пакет и вынул из него блестящую фотографию.

— Я увеличил снимок. Правда, он получился не очень хорошо, но главное вы поймете.

Мистер Кемпион и Пенни нетерпеливо выхватили у профессора отпечаток и уставились на него во все глаза. Как все подобные ночные снимки он был наполовину засвечен, но половина картинки все-таки оказалась четкой. Поначалу они ничего не разобрали, кроме путаницы веток и листьев, но потом на краю светового круга различили повернувшуюся на вспышку фигуру.

Она была несоразмерно высокой и с рогами. Это они видели ясно. Остальное терялось в тени и за деревьями. Наверное, такую фотографию любой профессионал отправил бы в мусорную корзину, но, принимая во внимание рассказ профессора и нервный срыв Лагга, она обретала очень большое значение. Любая тень, любое пятно на фигуре, которые могли бы сойти за случайность, необходимо было тщательно изучить.

Кемпион поглядел на профессора.

— Что скажете?

— Есть одно объяснение, — осторожно проговорил тот. — Если это и вправду призрак, то самый интересный из средневековых призраков, о каких я только слышал. Естественно, я никому не рассказывал и не собирался рассказывать. Вы же понимаете, ситуация весьма деликатная.

— Ну, что ж, — сказал мистер Кемпион, откидываясь на спинку кресла, — вот и первая встреча с призраком. Альберт, тебе предстоит веселая ночка.

Профессор даже покраснел, загоревшись новой идеей.

— Яс вами. Все равно я уже давно собираюсь. Пенни это показалось мальчишеством, но возражать она не стала.

— Если вы действительно собираетесь отправиться на Фарисейскую поляну, то, думаю, я могу назвать вам человека, который будет вам полезен. Это молодой Пек. Он у вас работает, да, профессор? Он и его отец знают о здешних местах больше всех остальных, вместе взятых.

Профессор Кэйри просиял.

— Я тоже хотел его назвать. Собственно, старый Пек был моим главным информатором в этом деле. Мне потребовались три недели, чтобы уразуметь, о чем он говорит, но теперь мы отлично ладим. У него неподалеку коттедж, и он целый день, как он говорит, «набирается знаний». Сын поставил ему радио. Послушайте. Если вы пообедаете с нами, то потом мы можем пойти к Пеку.

— Нет, мы бы не хотели вам мешать, — запротестовала Пенни.

Но тут послышался гонг к обеду, и профессор с триумфальным видом повел своих гостей в столовую.

Миссис Кэйри, невысокая улыбчивая женщина с серыми глазами и седыми волосами, не только не расстроилась, но совершенно очевидно обрадовалась неожиданному прибавлению едоков. Какие бы ни были ее отношения с леди Петвик, она и вида не подала, что ее что-то огорчает. Оказалось, что она давно знает и любит мистера Кемпиона. Бет тоже обрадовалась встрече с подругой. И обед, благодаря милой хозяйке, прошел в приятной беседе, хотя все помнили о грозной опасности, подстерегающей их в ближайшие три дня.

— Как я рада, что Альберт уже рассекречен, — сказала миссис Кэйри, усаживаясь за большой обеденный стол в комнате, уставленной цветами. — Мы с Бет сдержали слово и никому не сказали ни словечка. Я-то думала, тут тихо и спокойно, а оказалось — столько таинственного вокруг.

— Наша мама любит, чтобы таинственное жило исключительно на кухне, — улыбнулся профессор.

— Неужели ты никогда не перестанешь меня дразнить? — воскликнула, зардевшись от смущения, миссис Кэйри. — Все время он так, потому что, когда я сюда приехала и увидела дом, то совершенно влюбилась в старые кирпичи и особенно в пивоварню восемнадцатого века и решила ничего тут не менять. Мы не стали проводить электричество, так что я пеку и варю, как в старые добрые времена. Даже масло сбиваю по-старому. У меня на кухне шесть девушек, и мы еле справляемся.

— А еще мы купили лицензию, чтобы самим варить пиво, — ухмыльнулся профессор, — но ни один из наших работников его не пьет. Все бегут в паб. И охота им тратить деньги!

— Все наш холодильник! — воскликнула Бет.

— Как вы тут обходитесь без льда, не понимаю, — рассмеялась миссис Кэйри. — Мне его так не хватало, что папа только и делал, что смеялся надо мной. Но в один прекрасный день мы с Бет отправились в Колчестер и нашли, что нужно. Парафиновый холодильник. Полдеревни перебывало тут, чтобы поглазеть на него. А сколько мы услышали сказок о болезнях, которые можно вылечить только льдом! Вы не поверите!

Пенни улыбнулась.

— Представляю! Вы только не позволяйте никому садиться вам на шею. Все здешние деревушки — это поместья, ставшие слишком большими и слишком дорогими для наших сквайров. Налог на наследство из расчета десять шиллингов на фунт в какой-то степени нанес урон феодальной системе, но люди все равно хотят, чтобы о них заботились. Если они живут на вашей земле, то считают себя членами вашей семьи.

— Нет, они все-таки замечательные, — примирительно проговорила миссис Кэйри. — Хотя очень любят поговорить о «щедрости».

Когда все отобедали и вышли в сад, у Пенни появилось ощущение, что закончилась мирная интерлюдия и жизнь снова стала грозной и враждебной.

Профессор увел мистера Кемпиона под тем предлогом, что хочет показать ему какую-то особенную розу.

— Пожалуй, нам нельзя брать с собой дам, — сказал он.

— Правильно, — с энтузиазмом поддержал его мистер Кемпион. — Вот только Пенни. У нее сильный характер, и, насколько я понял, она давно дружит с джентльменом, которому мы собираемся нанести визит. Не думаю, что ей захочется охотиться на призрака, но ее присутствие было бы нам полезно во время переговоров с Пеком.

— Если это то, что я думаю, — сказал профессор, — то это не женское дело. Но вы правы. Мисс Гирт может нам помочь на первой стадии. Прошу прощения, но мне нужно побеседовать с женой.

Пять минут потребовалось уважаемому профессору, чтобы успокоить жену и дочь и удовлетворить их любопытство, после чего он, мистер Кемпион и Пенни направились тенистой и посыпанной гравием тропинкой через старый сад к дальней калитке и большому лугу за ней. Это и была пустошь, на границе которой стояли несколько ив, шелестя серыми листьями на жарком солнце.

Почти всю дорогу они, вопреки своему обыкновению, молчали, но едва ступили на поляну, как Пенни не выдержала.

— Профессор, вам что-то известно. Скажите, — взмолилась она, — вы не считаете его сверхъестественным?

Старик ответил не сразу.

— Дорогая юная мисс, — проговорил он наконец, — если он окажется тем, что я думаю, то это будет похуже любого призрака.

Больше он ничего не сказал, а Пенни не решилась спрашивать, потому что от страха у нее похолодело в груди. Тот ужас, который всегда ощущаешь в английской глуши, несмотря на ее неподдельную красоту, тот мистический ужас, который древние называли паникой, Пенни ощутила в полной мере.

Коттедж Пека принадлежал к живописным деревянным строениям, которые вызывают восхищение и зависть в сердцах всех, кому не приходится в них жить. Крытая соломой крыша заросла мхом, да и сам дом словно утонул в высокой траве и кустах, подступивших к самым его окнам. Выложенная кирпичом дорожка привела посетителей к открытой двери, за которой сидел в кресле старик в старой шляпе и слушал по радио музыкальную передачу из Парижа.

С нескрываемым сожалением он выключил радио и, сняв шляпу, поднялся навстречу неожиданным гостям. Старый мистер Пек был бы очень некрасив со своим беззубым ртом и красными морщинистыми щеками, если бы не шапка густых седых волос. Явно предназначенные куда более крупному мужчине, отлично сшитые белые штаны и красно-зеленый жилет висели на нем мешком. Пальцы у него распухли от ревматизма, а тыльная сторона ладоней была покрыты волосами почти так же густо, как звериная лапа.