La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет - Эльза Моранте

Но нет, прошла еще минута, и немец проснулся так же внезапно, как и заснул; проснулся, словно услышал властный зов казарменной трубы. Он тут же посмотрел на часы на запястье: он проспал всего несколько минут, однако же теперь у него оставалось не слишком много времени, чтобы прибыть на пункт сбора, не опоздав на перекличку. Он потянулся, но вовсе не с тем нахальным блаженством, с каким выныривают из освежающего сна мальчишки-подростки, а скорее с неудовольствием и озабоченностью человека, попавшего под проклятие, который, проснувшись, вспоминает, что его руки и ноги закованы в кандалы. Солнце уходило, в комнате начинали сгущаться сумерки. Ида, встав с пола, на своих босых и дрожащих ногах подошла к розетке, хотела воткнуть вилку настольной лампы. В вилке был плохой контакт, свет лампы мигал. Вот тут Гюнтер, который в Германии работал электромонтером, достав из кармана особый складной нож (предмет зависти всей роты, многофункциональный инструмент, в котором, кроме режущего лезвия, была еще бритва, напильник и отвертка), тут же блестяще починил вилку.

По его предупредительности и добросовестности было понятно, что эта операция важна ему в силу двух причин. Во-первых, она давала ему возможность, хотя и совсем маленькую, что-то сделать для жертвы своего преступления, каковое теперь, когда действие вина почти закончилось, начинало беспокоить его и даже терзать. А во-вторых, у него появлялся предлог, чтобы еще немножко побыть в этой маленькой комнатке, которая в этот день — пусть даже вопреки воле хозяйки — приняла его по-человечески. По выходе отсюда его ожидала только Африка. Она теперь была похожа на деформированный кратер посреди скучной и убогой пустыни.

Тем временем, притулившись в тени стены, Ида смотрела на немца, чинившего вилку, с молчаливым восхищением, потому что в ней (как и во многих дикарях) жило глухое невысказанное предубеждение против электричества и всего, что с ним связано.

Наладив лампу, немец все же остался сидеть на краю дивана и сочтя, что предлог для разговора теперь имеется, собирался уже похвастаться:

— Нах Африка, — сказал он, уставив палец в собственную грудь. Но тут же он сообразил, что это военная тайна, и поспешно закрыл рот.

Вероятно, с минуту он еще медлил, сидя на диване, ссутулившись, уронив руки на колени, словно эмигрант или каторжник, которого только что погрузили на пароход, и вот теперь звучит прощальный гудок. Он больше не смотрел ни на какие предметы, его глаза выражали одиночество, они были устремлены на лампу, которая теперь бросала ровный свет на изголовье дивана (эту самую лампу Ниннуццо зажигал по вечерам, читая в постели свои иллюстрированные журнальчики). Если взглянуть со стороны, в глазах его читалось некое любопытство, смешанное с озадаченностью, но в действительности они были совершенно пусты. При электрическом свете их синяя радужка выглядела почти черной, в то время как окружавшие ее белки теперь очистились — они больше не были замутнены вином, они были молочно-белыми с голубоватым даже оттенком.

Внезапно парень поднял глаза на Иду. Она поймала его взгляд — отчаянный взгляд, в котором сквозили бесконечное невежество и полное, совершенное знание всего на свете; то и другое, смешавшись вместе, потерянно умоляло о единственной милости, невозможной милости, неясной даже тому, кто о ней просил.

Когда он был готов уже идти, ему пришла мысль оставить ей что-нибудь на память — такая привычка выработалась у него при расставании с другими девушками. Однако он не знал, что бы такое ей дать, и стал рыться в карманах; ему попался его знаменитый ножик, и, хотя жертва была значительной, он вложил его в ладонь Иды, не пускаясь в объяснения.

Но и он тоже хотел унести что-нибудь на память. Он обводил комнату растерянным взглядом, не находя ничего достойного, как вдруг на глаза ему попался букетик цветов, вида затрапезного, чуть ли не измазанных в чем-то (это было подношение школяров); эти цветы никто с самого утра так и не удосужился поставить в воду, и они лежали на этажерке, успев уже наполовину увянуть. И вот он, вытащил из букета маленький красноватый цветочек, со всей серьезностью пристроил его в своем бумажнике среди каких-то документов и произнес: «Mein ganzes Leben lang!»[5]

Для него, разумеется, это была всего лишь фраза. И он произнес ее с теми характерными интонациями, интонациями заправского фата и бабника, какие все парни мира пускают в ход, расставаясь со своими девушками. Это фраза ритуальная, ее произносят эффекта ради, а с точки зрения логики она ничего не стоит — ведь никто из жертв не полагает, что сохранит какое-то там воспоминание в течение всей той неописуемой вечности, которую представляет из себя наша жизнь! Вот только он не знал, что из всей этой вечности в его распоряжении остается всего несколько часов. Его пребывание в Риме закончилось в тот же вечер. А через какие-то три дня десантная эскадрилья, принявшая его на борт (она вылетела из Сицилии и направилась на юг или юго-восток) была атакована над Средиземным морем. Среди погибших оказался и он.

…1941

Все еще продолжается разгромная зимняя кампания итальянских войск, посланных на завоевание Греции.

В Северной Африке итальянцы, атакованные англичанами, эвакуируют свои колонии в Киренаике и Мармарике.

После высадки немецких бронедивизий в Северной Африке итальянцы и немцы снова занимают Киренаику и Мармарику.

Немцы вторгаются в Грецию, чтобы помешать окончательному разгрому итальянских экспедиционных войск. Для реализации этого предприятия требуется содействие Болгарии и Югославии. После отказа Югославии Германия оккупирует и опустошает ее территорию, подвергает Белград карательным бомбардировкам. Греция, после долгого сопротивления, принуждается к сдаче и оккупируется немецко-итальянским экспедиционным корпусом.

Заключается договор о ненападении и о взаимных территориальных уступках между императорской Японией и Советским Союзом.

В Восточной Африке — победоносное наступление английских частей, которые занимают все три столицы итальянской колониальной империи (Могадишо, Асмару, Аддис-Абебу) и при поддержке эфиопских партизан восстанавливают на троне императора Хайле Селассие.

Немцы начинают реализацию своего грандиозного плана «Барбаросса», направленного против Советского Союза. Они гарантируют победоносный исход кампании еще до наступления зимы: «Сталинская Россия будет стерта с географической карты за восемь недель». Италия принимает решение участвовать в этом предприятии. В Вероне Муссолини лично присутствует при параде одной из дивизий, отправляющихся на Восточный фронт.

Япония оккупирует Индокитай, бывшее французское владение.

В Югославии оформляется движение Сопротивления против нацифашистских оккупантов.

Германские войска победоносным маршем продвигаются вглубь советской территории.

Немецкое правительство постановляет, что каждый еврей, достигший шестилетнего возраста, обязан носить на груди желтую шестиконечную звезду.

Индус Махатма Ганди призывает к пассивному сопротивлению (своим последователям он уже вменил сопротивление в обязанность) все народы, попавшие под английское колониальное иго.

За распоряжением об обязательной сегрегации еврейского населения, уже отданным нацистскими оккупантами, в Польше следует декрет, вводящий смертную казнь для каждого еврея, застигнутого вне территории гетто.

Продолжается победоносное наступление немецких танковых частей и пехоты по советской территории. За четыре месяца военных действий уже три миллиона русских солдат выведены из строя (согласно приказу фюрера, судьба, уготованная военнопленным, как и всем остальным недочеловекам — это уничтожение. Все международные конвенции о войне следует теперь считать недействительными).

Фюрер встречается с Гиммлером, главой войск СС и гестапо (секретной полиции) для выработки окончательного решения еврейской проблемы в соответствии с уже имеющимся планом, который предусматривает депортацию всех людей еврейской расы в лагеря уничтожения. Оборудование и установки для массовой ликвидации депортированных уже функционируют в целом ряде лагерей, и над их техническим усовершенствованием сообща работают некоторые весьма авторитетные промышленные предприятия рейха.

В России продолжается победоносное продвижение армий рейха, которые берут в осаду Ленинград и движутся на Москву.

Ленинград не сдается. Южнее отброшенные назад русским контрнаступлением германцы отказываются от захвата Москвы и осуществляют сложную перегруппировку сил; им мешают зимняя грязь и мороз.